Бунт Хаус

Будет реально отстойно — идти обратно в такую бурю. Я поднимаюсь на ноги, уже дрожа от перспективы ледяного дождя, хлещущего меня по лицу.

— Я возвращаюсь в свою комнату. Это пустая трата времени. Я…

— Но по какой-то причине мне небезразлична ты, — говорит он, стискивая зубы. Сейчас он не смотрит на меня, его взгляд прикован к ковру перед камином. По выражению его лица я вижу, что это признание ему не легко далось. Ему не нравится то, что он сейчас чувствует. — Я проклят этим ошеломляющим очарованием тобой, и оно действительно становится... неудобным, Стиллуотер.

Я закатываю глаза, подавляя драматический вздох.

— Что это? Какой в этом смысл? Это ваше очередное пари, да? Ты хочешь искупления после последнего позорного провала и решил, что я стану интересной новой мишенью в одной из твоих ставок. Я не твоя игрушка, Рэн Джейкоби. Я на этой земле не для твоего развлечения. Я скорее умру, чем позволю тебе использовать мое сердце как боксерскую грушу. Так что ты можешь просто забыть об этом. Забыть обо мне.

Паника шипит под моей кожей, когда Рэн медленно встает с дивана. Его глаза полны электричества, а нижняя губа снова зажата между зубами. Моя большая речь не произвела желаемого эффекта по всем статьям. Рэн крадется вперед, его мускулы красиво двигаются под кожей, и я чуть не спотыкаюсь о собственные чертовы ноги, торопясь отойти от него. Он выглядит так, будто собирается меня съесть.

— Боюсь, что мой мозг работает совсем не так. Я не забываю. Если я чего-то хочу, я не могу просто двигаться дальше и притвориться, что этого не существует.

Я отодвигаюсь от него на дюйм, и моя грудь сжимается, когда тыльная сторона моих ног касается кресла, на котором я сидела минуту назад. Мне придется перелезть через гребаную мебель, если я хочу уйти от него, что не будет выглядеть изящно или достойно. Но я охотно сделаю это, если это означает, что я сбегу от него.

У Рэна другие идеи. Он делает последний шаг, теперь уже находясь так близко ко мне, что я чувствую его теплое дыхание, скользящее по моей щеке, вижу янтарные и золотые искорки, окружающие черный колодец его расширенного зрачка. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Если я хотя бы моргну, то подозреваю, что он набросится и разорвет меня на части. Он берет прядь моих влажных спутанных волос и задумчиво наматывает ее на пальцы.

— Элоди, это не пари. Мне пришлось торговаться с ними за тебя. Мне пришлось нарушить свои собственные правила, чтобы претендовать на тебя, и это дорого мне обошлось.

Поверх моей парализующей паники начинает подниматься горячий, яростный гнев. Да кем он себя возомнил, черт возьми? Такой наглый. Такой чертовски высокомерный.

— Ты не можешь торговаться из-за человека. Я не принадлежу никому из вас. Я не хочу, чтобы мной торговали, как куском мяса. — Мой пульс колотится в тридцати различных точках по всему телу: в висках, в ушах, в кончиках пальцев. В моих губах…

Рэн пристально смотрит на мой рот. Он перестал дышать, напрягся, словно охотник, готовый напасть в любой момент. Я... Господи Иисусе, мне нужно убраться отсюда, прежде чем...

Рэн дергает меня за волосы, наклоняясь еще ближе, его веки полузакрыты, когда он наклоняет голову набок, оценивая мои черты. Я снова качаюсь на каблуках. Проходит невесомое, ужасное мгновение, когда я осознаю, насколько неустойчивая, и понимаю, что вот-вот упаду. Затем я тяжело опускаюсь на кресло позади меня, воздух вырывается из моих легких, а Рэн продолжает двигаться вперед. Он кладет одну руку на подлокотник кресла, другую — на спинку, прямо над моей головой. Я заперта в клетке, сделанной его телом, и все, что я чувствую, это его запах — темный, пьянящий, прекрасный аромат, который дразнит мой нос. Он напоминает мне о цветах, цветущих в ночи, о холодных зимних прогулках с мамой, об океане и о столярной мастерской моего дяди Реми.

Господи Боже. В следующий раз, когда я почувствую этот запах, он не будет напоминать мне ни о чем подобном. Ощущения достаточно мощные, чтобы переписать мои воспоминания, и в следующий раз, когда я почувствую этот запах, он напомнит мне об этом моменте, пойманной в ловушку в этом кресле, о том, как мое сердце парит, и я чувствую, что вот-вот умру самой восхитительной смертью.

— Отступи, Рэн, — шепчу я.

Он грустно улыбается.

— Хотелось бы, Стиллуотер. Но не могу.

Я держусь и готова реагировать. Он вот-вот, черт возьми, меня поцелует. Я не боюсь этого. Я вся дрожу и ни хрена не соображаю, но мне не страшно.

— Отойди назад, Рэн.

Его губы приоткрыты, зрачки почти поглотили радужную оболочку. Мои ладони горят, пальцы зудят. Я не доверяю себе, чтобы двигаться прямо сейчас. Какая-то часть меня хочет сбросить этот напряженный, одурманенный, полный похоти взгляд прямо с его красивого лица. Какая-то часть меня хочет схватить его за волосы и притянуть к себе, чтобы его полные губы соприкоснулись с моими.

Я хочу этот поцелуй. Хочу, чтобы он пострадал за это вторжение в мое личное пространство. Я воюю сама с собой и, честно говоря, не знаю, как буду реагировать, если он сделает хоть шаг назад.

— Твое сердце бешено колотится, Стиллуотер, — шепчет он. — Я вижу твой пульс у основания горла. Ты хочешь меня.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Я хочу, чтобы ты держался подальше от моей комнаты.

— Элоди.

Мой голос неровен и полон нервов.

— Я знаю, что ты лжешь.

Медленно, как будто у него есть все время в мире, Рэн качает головой. Капелька воды скатывается с буйных кудрей, свисающих ему на лицо, и падает прямо на мой рот.

— Я не лгал тебе. И никогда не буду. Я расскажу тебе все свои темные, уродливые истины, даже если они будут пугать тебя, Малышка Эль. Ты...

Он опускает голову, и я замираю под ним. Воздух между нами гудит, наполняясь таким острым напряжением, что оно впивается мне в кожу. Миллиметр за миллиметром он наклоняется ближе и щелкает кончиком языка, слизывая капельку воды с моих губ. Я закрываю глаза, мои легкие сжимаются.

Черт.

Черт, черт, черт.

— Ты будешь моей, Элоди Стиллуотер. Из всех моих грехов и проступков самым худшим будет то, что ты влюбишься в меня.

Глава 11.

РЭН

Четыре дня спустя

Я ПРОВОДИЛ ЕЕ обратно до дома.

Вопреки здравому смыслу. Вопреки каждому импульсу, ревущему в моем теле, я проводил ее до дома и даже пальцем не тронул. До сих пор единственной частью моего тела, которая соприкасалась с Элоди, был мой язык, и тот блаженный момент, когда я осмелился лизнуть ее восхитительный маленький ротик, поддерживал меня в течение нескольких очень неприятных, очень долгих ночей.

С тех пор она ни разу не взглянула на меня. Я проходил мимо нее в коридоре. Наблюдал за ней в классе. Сидел в одной комнате с ней, сраженный ее осязаемой яростью, и каждая секунда этого была раем. Элоди не отходила от Карины ни на шаг. Я знаю, что она делает все возможное, чтобы мы не остались вдвоем, и эта маленькая игра, в которую мы играем, довела меня до безумия. Я мог бы уже затянуть ее в чулан. Мог бы затащить в раздевалку, загнать в угол в кафетерии, или выследить прямо в туалете для девочек, но я пришел к восхитительному осознанию того, что это ощущение между нами — это пьянящее предвкушение, которое не дает мне уснуть, когда я ворочусь в постели в три часа ночи —гораздо более занимательно, чем попытка ускорить ситуацию.

Элоди сама придет ко мне. Она не сможет сопротивляться. Это всего лишь вопрос времени. И мне есть чем заняться, чтобы отвлечь свои мысли, пока я жду, когда ее любопытство возьмет верх.

ДАМИАНА: Рэн, ты собираешься все бросить? Ты же знаешь, что в этом нет смысла. Мы с тобой сделаны из одного теста. Зачем тебе соглашаться на какую-то чопорную маленькую ханжу, если ты уже знаешь, как я хороша?

На вкус Дамиана, как отчаяние, которое покрывает мой язык, оставляя маслянистый осадок во рту, от которого невозможно избавиться даже после трехдневного использования Листерина. Я подумывал о том, чтобы стерилизовать свое барахло в отбеливателе после того, как я был достаточно глуп, чтобы трахнуть ее, но решил, что мой член уже достаточно пострадал и вместо этого принял обжигающе горячий душ. Хороший мастер должен лучше заботиться о своих инструментах.