Бунтарка

— Я хочу видеть Мирослава Дымарского или своего юриста, — очередной раз повторяю я, нетерпеливо поглядывая на дверь.

Я не язвлю, не ехидничаю. Я напряжена эти несколько часов настолько, что готова сгрызть ногти и рвать на голове волосы. Мне никто ничего не говорит, а информацию, которую я требую — умалчивают.

То, что было на Живых холмах, будто какой-то безумный триллер из кино. Меня до сих пор передергивает, и я не могу успокоиться. Ни вода, ни кофе, ни даже предложенный поздний ужин — не тронуты. Меня тошнит от эмоций и пережитого стресса.

— Для начала вы должны ответить на мои вопросы, — дружелюбно напоминает мне мужчина, а я тяжело вздыхаю и прячу лицо в ладонях, облокотившись локтями на стол.

Бесполезный разговор заставляет раздражаться.

— Я вас где-то видела, — выпаливаю я, не выдержав его давления и перевожу тему. — Вы же не полицейский. Почему вы меня здесь удерживаете?

— Мы имеем право задержать вас на сутки, что вполне законно.

— Кто вы? — давлю я, вперив свой взгляд в мужчину.

Я его где-то видела, и скорее всего в день прошлого моего задержания. Но кто он я до сих пор не в силах понять.

— Юрист, — кратко отвечает он.

— Точно не мой, — устало качаю я головой. — Я не дам никаких показаний, пока не увижу своего человека.

— Вам есть что скрывать? — неожиданно оживился мужчина, поддавшись вперед, а взгляд его сверкнул в лукавом интересе.

— А вам? — передергиваю я.

Мужчина задумчиво оценивает меня своим пристальным взглядом и снова откидывается на спинку стула.

— Я, можно сказать, ваш друг, и хочу помочь.

— Предоставьте документы, друг, — холодно отвечаю я, снова окинув взглядом дверь, за которой слышны шаги оживленных сотрудников участка.

— Я представитель закона и советую вам быть сговорчивой…

Неприлично громко цокаю языком.

— А я пострадавшая, которую закрыли в этой конуре и не позволяют сделать звонок. Даже мне, девочке без юридического образования известны такие элементарные правила, — раздраженно отвечаю я, стараясь держать себя в руках.

Ему на телефон приходит сообщение и он, заметно нервничая, прочитав его, прячет гаджет во внутренний карман пиджака.

— Сделаем перерыв, — он сгребает со стола закрытую папку, и встаёт. — Но пока вы не заговорите, отсюда не выйдете. Надеюсь, мне не нужно приковывать вас наручниками к стулу?

Отворачиваюсь, не желая отвечать, а мужчина непонятно откуда достаёт металлические наручники, звякнув ими. Он в своём уме?! Решил меня промариновать, чтобы от страха начала говорить?

— Не надо, — поддаю голос, когда он намеревается ко мне подойти. — Это ни к чему. Я не дура, чтобы сбегать из участка, когда меня держат здесь, как преступницу!

— Надеюсь на вашу благоразумность.

Он выходит, и я даже начинаю свободнее дышать. Что-то я зачастила с посиделками в допросной… Вот только в прошлый раз я была зачинщицей, а в этот раз сижу и не могу понять, почему оказалась в холодной комнате с этим мужчиной.

В голове всё, как тумане. Я до сих пор не осознаю, что до конца произошло и какими ужасными методами я пыталась сбежать от никчемных идиотов, попытавшихся меня похитить. Вот я бегу, выплёвывая легкие, мчась по полю в сторону леса, слыша позади себя приближающийся мотоцикл Ковалёва. Он, словно в насмешку, догонял меня медленно, изнуряя мои силы и подавляя дух сопротивления.

Я не останавливалась, продолжая свой бессмысленный побег, а Ковалёв гнал меня, как зайца по полю, подсвечивая дорогу фарами в насмешку. Только когда я выдохлась, спотыкаясь об камень, уже не смогла встать на ноги с прежним рвением, ошалело смотря, как ультрамариновый байк засвечивает мои глаза, резко остановившись прямо перед моим лицом.

— Пари было оговорено, и, как ты уже поняла, победа за мной. Снова, — произнес Ковалёв, заглушая мотор и выключая свет. — А ты бессмысленно ерепенишься. Мы договорились совсем о другом, Принцесса, — когда я отползаю задом по земле, он едко кривит губы в ухмылке.

— Не приближайся ко мне! — гаркаю, хватая камень, попавшийся под руку, вставая на онемевшие от забега ноги. Кидаю взгляд на дорогу, с сожалением понимая, что я оказалась с этим чудовищем лицом к лицу наедине. — Тронешь меня и тебя сразу же загребут в ментовку! — выпаливаю я, с опаской глядя на Ковалёва, который снимает шлем и слезает с байка.

— Я и не думал, что ты такая недалёкая, Авдеева, — от души рассмеялся Стас, заставляя меня задрожать от бегающих мурашек по коже. — Знаешь ли ты, что в этом городе только я могу кого-угодно купить и продать? — ехидно уточняет Стас. — Неужели ты думаешь, что когда я тебя вытащил из ментовки, то тебя отпустили за «спасибо»? Ты, Принцесса, уже давно оказалась в списке моих должников.

— Я буду кричать! — испуганно отступила на шаг назад, когда он стал подходить ко мне слишком близко.

Рационально оцениваю свои силы — я не пробегу больше и ста метров, сваляюсь с ног на радость этому ублюдку. Остается только словесно тянуть время, до боли в ладони сжимать камень и затравленно двигаться спиной назад. Кричать тоже бессмысленно, мы слишком далеко от людей… Всё происходит так же, как и на трассе в тот вечер — мы одни, нас не видно и не слышно, а я оказываюсь загнана в угол.

— Будешь, — заверил меня Ковалёв, заставляя вздрогнуть от его злорадства, — когда мой член будет в тебе. А может и не только мой.

— Какая же ты мразь… — я мельком смотрю за спину Стаса, замечая, как несколько человек пошли в нашу сторону, видимо, те двое идиотов. Ситуация накаляется. Я Ковалёва не вытяну по силе, не то что троих сразу… — Но твои игры закончились. Ты ответишь за всё, что сделал, в том числе и со мной.

— Ты наивна, как ребенок, Авдеева, — раздраженно выплевывает он, всплеснув руками. — Садись, — он кивает на байк. — Будешь хорошей девочкой и я верну тебя утром домой. Помнишь, как это было в прошлый раз? — его глаза светятся от извращенного удовольствия даже в темноте. — Всё было по-честному, а если бы ты была сговорчивой, даже получила бы удовольствие.

— Любовь для тебя ничего не значит? — внезапно выпалила я, удивляя не только Стаса, но и себя саму.

— О чём ты толкуешь, Принцесса?

— О том, что я лучше глотку тебе разорву зубами, чем лягу с тобой добровольно. Я люблю Кирилла и это ничего не изменит.

— Любишь, значит, — фыркает Стас. — И как же ты себя чувствуешь рядом с ним? Дайка угадаю — как грязная потаскуха, которая сосёт чужие хуи на обочине трассы и обещает секс за пару нелегальных делишек. Что ты глазки опустила и замолчала? Неужели, правда и впрямь может резать в глаза?

— Ты никчемный насильник и манипулятор, который без папочки — полное дно, не умеющее общаться с людьми. Оно и понятно, почему ты эволюционируешь в обратную сторону и почему тебя все так презирают…

Он кидается на меня так резко, что я не успеваю отступить, только очередной раз вздрогнуть. Запястье с камнем он зажимает в крепко хватке, а меня унизительно хлыстнул по щеке. Я ошалело шатаюсь на ногах, прижав холодную руку к своей полыхающей щеке.

— Что-то сегодня все больно разговорчивые… — выдохнул он, словно этот вечер приносил ему одни только заморочки.