Бунтарка

Подъезжаю к дому уже с наступлением темноты, паркуя байк во дворе, прямо перед окнами. Может, хоть эта груда металла заставит её покинуть дом и сжечь его? Мне он всё равно не нравится.

Ещё с улицы вижу только одно окно с тусклым светом, и это не её комната. Как только я подошёл к входной двери, напряженно замер, слыша бунтарскую музыку.

Предчувствие уже обвилось вокруг шеи, затягивая петлю. Надеюсь, Лисичка просто бунтует в своем стиле, а не снова что-то натворила. А она натворила — чувствую!

Захожу в дом, который утонул во мраке и в бешеных битах музыки. В гостиной шумят колонки на весь дом, но Василиса точно находится на втором этаже. Проходя кухню, останавливаюсь и осматриваю стол. Перед уходом я прибрался, но еду намеренно оставил на виду. Она так ничего и не съела. Оставлю купленные пирожные и сладости в холодильнике.

Поднимаюсь на второй этаж и захожу в дальнюю комнату, из которой горит тусклый свет. Это домашний кабинет Антона Михайловича, дверь которой я тихо открыл… Хотя открой я дверь с ноги, музыка всё равно заглушила бы шум.

На пороге я так и остался, увидев кружащуюся в танце Василису. В одной из её рук находится бокал, а в другой — утонченная бутылка, скорее всего, вина. На ней надета атласная черная пижама, состоящая из майки на тоненьких шлейках и коротких шортов, которые ничего не скрывают. Даже тоненький халат из шелкового комплекта съехал с плечика, а подол следует любому её движению, раскрываясь или обвивая её ножки.

Красиво. Сексуально. Притягательно… Было бы, не будь она пьяной.

Мне стоило догадаться, что она сможет добраться до алкоголя и заменить таблетки на нечто другое. Мысленно отвешиваю себе подзатыльник, что не предположил очевидное и не запер дверь за ключ.

— Лиса, — обращаюсь к девушке, которая меня не слышит.

Подхожу ближе и ловлю её за талию, из-за чего она вздрагивает. Лиса юрко обернулась, немного пролив красного вина на пол.

— Явился! — восклицает она, напоказ добавляя вино в бокал перед моим носом.

Такие провокация уже выходит за границы моего понимания… Подобные действия Лисы являются большей угрозой для неё самой, чем для окружающих. Пить алкоголь практически на пустой желудок — плохо, да и не в состоянии она выдержать похмелье. Она ещё слишком слаба.

— Спасибо, — говорю я, забирая бокал вина.

— Ты же не пьешь, — негодует девушка, но бокал легко выпускает из цепких пальцев.

— Не пью, — подтверждаю я. Делаю глоток вина, стараясь не поморщиться. Крепкое, терпкое, а алкоголь бьет по рецепторам. Гадость редкая. Сколько она уже выпила?

— Вижу, — она едва заметно удивляется, но очень быстро приходит в себя. Отталкивается от моей груди свободной ладошкой, а затем делает достаточно жадные глотки алкоголя прямо из бутылки.

— Достаточно, — пробую забрать бутылку, но Василиса отворачивается и показывает мне средний палец. — Василиса… — начинаю сердиться, понимая, что она намеренно провоцирует меня, а я не могу применять на ней силу и остановить. Слишком рискованно.

— На! — восклицает она с превосходством, сунув мне в руку пустую бутылку. — Сходи, выбрось. Ты же у нас теперь домохозяйка, — издевательски прыскает, рассмеявшись от собственной язвительности и глупой шутке.

— Тебе пора в постель, — строго заявляю я, замечая, как её штормит.

Она неожиданно начинает икать, и до того громко, что это могло бы меня умилить… Но опять же, не будь она в доску пьяной.

— Определись уже со своими желаниями, — она заваливается на диван и откидывает голову на подлокотник, прикрыв глаза. — Сначала вытряхиваешь меня из кровати и заставляешь вставать, теперь сам туда же отправляешь… В этом весь ты, Бессонов. Сам не знаешь, чего хочешь!

Я замечаю на столе включенный ноутбук. Бросив скептический взгляд на Василису, выбившуюся из сил и точно ощущающую алкогольное головокружение, иду к столу. Понимаю, что управление музыки подключено к ноутбуку, поэтому сразу же сбавляю громкость до минимума. В голове перестаёт шуметь от жестких битов.

— Зануда, — заявляет она, подняв руку с указательным пальцем. Только палец этот почему-то указывает на потолок, а не на меня. — Как же ты меня уже достал своими правилами… — её голос осип, стал слабым и скучающим.

Мой взгляд непроизвольно скользит по её обнаженной согнутой ножке на диване. Тяжело сглатываю.

Подхожу к Василисе и сажусь на край дивана, рассматривая её лицо. Всё ещё бледная, осунувшаяся, похудевшая до впалых щек и теней под глазами. Только пьяный блеск в глазах придаёт признак её жизни. Она смотрит в потолок и заметно тускнеет на глазах, о чём-то задумавшись.

— Это невыход — напиваться, Василиса. Никакие проблемы не решить, когда ты от них бежишь, — резонно рассуждаю я. Она, несомненно меня слышит, но игнорирует. — Возьми себя в руки. Чтобы не произошло, мы со всем справимся. Всё хорошо. Ты дома, и я могу тебе…

— Хорошо? — она резко приподнимается на локтях, безумно улыбаясь. — Что ты называешь своим хорошо?! — осуждающе смотрит в мои глаза, дернув губы в оскале. — Я вообще не понимаю, зачем ты здесь. Ты должен меня ненавидеть. Я сама себя ненавижу! — Василиса трет свои щеки и глаза, а я поджимаю губы от её повышенного тона.

— Тебе нужно отдохнуть, — подмечаю я её состояние. — Алкоголь на голодный желудок — худшее, до чего ты додумалась. Ты самостоятельно себя добиваешь.

— Я ещё не закончила, — она резво, для своего состояния, поднимается и встаёт на ноги. Её достаточно сильно шатает, и Лиса непроизвольно касается моего плеча, ища равновесие. Стараюсь не протягивать к ней руки, боясь побеспокоить и вызвать новую бурю недовольства. — Дай мне сегодня отдохнуть, а завтра можешь меня накормить до потери сознания.

Она отходит от меня и целенаправленно передвигается к стене с открытыми полками. Только сейчас замечаю, что нижние полки забиты достаточно дорогим алкоголем.

— Василиса, — произношу её имея с укором, вставая за ней.

Девушка низко наклоняется, перебирая бутылки, создавая музыку из звенящего стекла. Она просто непробиваемая!

— Ав-Авдеева! — поправляет она меня с икотой. — Ты же меня так называл последние недели. Неужели что-то изменилось?

— Прекращай, — не выдерживаю её поведения, понижая голос. Когда она выпрямляется, я хочу забрать очередную бутылку вина, но Василиса вцепилась в неё, как в последний глоток воздуха. — Ты уже пьяна.