Быстроногий олень. Книга 2

— Ну как, Иван Васильевич, супруга поживает, как дети твои?

— Спасибо, Сергей Яковлевич, все хорошо, — смял в своих руках фуражку Васильев.

— Значит, по-прежнему дружба и мир. Это хорошо, садись, пожалуйста. Помнишь наш разговор, когда нас на катере с тобой во льдах затерло?

— А как же, Сергей Яковлевич, помню, хорошо помню. Жена до сих пор мне, чуть неладно, о разговоре этом напоминает.

— А как ты думаешь, она обидится на нас с тобой, если я предложу тебе до зимы в янрайском сельсовете на катере поработать?

— В янрайском сельсовете на катере поработать? — переспросил Васильев.

— Да, на строительстве поселка поработать прошу тебя. Катер полярная станция дает, механик есть: янрайский колхозник Пытто, прекрасный мужик, а вот старшины нету.

— Если начальство мое позволит, я с удовольствием, — с готовностью отозвался Васильев. — Ну, а насчет жены так скажу — без местного инцидента, видимо, не обойдется. Но она у меня хорошая, добрая, скоро отойдет. Зато как встречать будет!

— Ну что ж, Иван Васильевич, я очень рад, что мы с тобой так быстро договорились, — улыбнулся Ковалев, подымаясь из-за стола.

…Минут через двадцать после Васильева из кабинета секретаря вышел Савельев. Решительный и мрачный, он направился в управление районной торговой конторы, чтобы немедленно устранить все неполадки, которые были допущены в снабжении янрайского строительства, необходимыми материалами.

— Чорт бы его побрал, Караулина этого, — ругался Савельев. — Взвалит на мои плечи все дела, а сам по району разъезжает. Но ничего, сейчас я устрою такой переполох, что эти проклятые янрайцы мигом все свое получат.

Через час Савельев уже докладывал секретарю о срочных мерах, предпринятых им для ликвидации неурядиц со снабжением строительства.

— Хорошо, будем надеяться, что все будет так, как вы говорите, — ответил секретарь.

У Савельева отлегло от сердца.

А в это время лейтенант госбезопасности стоял перед начальником Кэрвукского районного отделения МГБ.

— Связь Савельева с бывшим кулаком Эчилином вполне очевидна, — докладывал лейтенант. — Взаимоотношения его с бухгалтером райторгконторы Шельбицким тоже, по-моему, требуют нашего пристального внимания. Главное здесь то, что на людях они почти никогда не разговаривают, всячески подчеркивают свою антипатию друг к другу, но это не мешает им встречаться наедине и всегда — тайно.

Начальник встал.

— Изучать, изучать все до последней мелочи, что за связь у Савельева с Шельбицким!

7

Вельбот с трудом тащил против течения плот из бревен и досок. Журба с шестом в руках помогал янрайцам вести плот.

Когда вышли в ровное глубокое русло, Рультын и Тымнэро спрыгнули на берег и побежали рядом с вельботом. Проходили километр за километром, а юноши все бежали. Нотат дернул за рукав Тиркина, показал на бегунов.

— Не забывают молодые старый обычай. Когда-то я тоже, как олень, бегал, по сорок километров бегал…

— Зачем хорошие обычаи забывать? — отозвался Тиркин. — Ловкость всегда нужна, сила всегда нужна.

Прошел еще час, бегуны не останавливались. Владимир, которому казалось, что он в жизни чукчей знает решительно все, начинал удивляться.

— Марафонский бег! Ведь это же марафонский бег! Наверное, тут не однажды ставились мировые рекорды по бегу, только никто об этом не знает.

Рядом с Владимиром сидел Эттын. Он с завистью смотрел на бегунов, прикрыв свою деревянную ногу пустым мешком. Ему казалось, что если бы он не потерял ногу, то сейчас обогнал бы и Рультына и Тымнэро. Но мгновенная вспышка тоски постепенно растаяла от во-время пришедшей в голову мысли, что теперь и он, Эттын, один из уважаемых людей колхоза — счетовод!

И это было действительно так. Счетовод пользовался большим авторитетом у председателя Айгинто, у членов правления и у бригадиров. Все знали строгость Эттына, когда дело касалось колхозных денег, его исключительную точность в учете трудодней. Сейчас Эттын ехал в район строительства, чтобы лично убедиться, как используются материалы, на которые колхоз тратит немалые деньги.

— Эй вы, бегуны! Напрасно стараетесь! Все равно трудодни за это не начислю! — весело крикнул он, поставив руки рупором. В ответ послышался смех. Тымнэро и Рультын, запрокинув головы, продолжали бежать, перепрыгивая через камни и кочки.

Пробежав около тридцати километров, бегуны остановились, но не по своему желанию: они услыхали, как вдруг заглох мотор. Как молодой моторист ни пытался пустить мотор в ход, ничего не получалось.

Тогда янрайцы решили довести плот до района междуречья на себе. На плоту у руля предложили остаться Эттыну. Но юноша категорически отказался.

— Пойми, тебе и здесь не так легко будет! — доказывал сыну Тиркин. — Шестом работать придется!

Но Эттын настоял на своем и впрягся вместе со всеми в одну из петель на длинном ремне, идущем с плота на берег. На плоту оставили Нотата. Рультын и Тымнэро тоже пошли в упряжке; за ними шел Владимир.

…Строители поселка ждали плот с возрастающим нетерпением.

Шумно и людно было в районе междуречья. Рядом с ярангами и палатками выросли срубы десяти домов. На трех из них уже стояли стропила. Более полсотни людей занимались каждый своим делом. Стучали топоры, визжали пилы, разбрызгивали искры точила.

Степан Николаевич Фомичев, по просьбе Гэмаля, постоянно заботился о том, чтобы прикрепленные оленеводы не просто были заняты на подсобной работе, а выполняли самые сложные задания.

— Мудро решил товарищ Гэмаль, далеко глаза его видят, — приговаривал Фомичев, радуясь малейшему успеху начинающих столяров и плотников.

…Тяжелые дождевые тучи закрыли солнце. Фомичев осмотрелся, досадливо почесал затылок. Он не заметил, как к нему подошел вездесущий Воопка.

— Дождь! Будет дождь! — ткнул пальцем вверх Воопка.

— Да, наверное, будет дождь, — согласился Фомичев и вдруг напустился на Воопку:

— Почему не спишь? С ума сошел мужик, вторые сутки на ногах. Скоро плот прибудет, у нас с тобой горячая работа начнется. Спать иди. Отдыхай.

— Не качу спать, — широко улыбнулся Воопка. — Солнце не спит, и я не спит. Некогда спит.

— Что некогда, то некогда, это верно. Здешние места я хорошо знаю: упадет снег на голову — тут тебе и прощай лето. Торопиться надо. — Глянув на Воопку, Фомичев добавил: — Ну что ж, пойдем, дружище, раз сон тебя не берет, займемся дверьми для домов.

Среди своих учеников Фомичев быстро выделил маленького шустрого Воопку. В руках этого пастуха казался послушным любой инструмент. Воопка понимал Фомичева с полуслова. Проникнутые друг к другу симпатией, они не разлучались на строительстве ни на час.