Быть любимой

— На одной вечеринке я слышала, как о тебе говорили «богатый Клинт Иствуд гигантского размера». Должна сказать, я бы согласилась с такой оценкой, но с одним уточнением.

— Каким?

— Обычно ты выглядишь даже более безжалостным, чем он.

Мэт откинул голову и громко захохотал, совершенно сбив ее с толку. Она смотрела на него как зачарованная. Никогда еще она не слышала, чтобы он смеялся вот так — откровенно радостно.

Когда Мэт обрел наконец способность говорить, он погладил ее пальцем по щеке и нежно произнес:

— Можешь поверить мне, детка, лестью можно добиться всего, что только возможно. Каковы будут твои пожелания?

— Обед, — кратко ответила Кэтрин. — Я умираю с голоду.

— Будь по-твоему, хотя я бы предпочел сперва кое-что другое. — Улыбнувшись, он добавил: — Накинь пальто, мы пообедаем в ресторане.

— Но…

— Никаких но! — Мэт мягко подтолкнул ее к шкафу. — Надевай пальто, и пойдем.

Уже в лифте Кэтрин вдруг вспомнила: — Мэт, я не могу сегодня никуда идти! Дженис должна мне позвонить, когда они прилетят. — Она нажала кнопку, и кабина лифта остановилась, но, прежде чем ей удалось нажать на кнопку верхнего этажа, Мэт схватил ее за руку.

— Успокойся, я обо всем позаботился.

— Что ты имеешь в виду?

Кэтрин подождала, не пояснит ли он свои слова, затем безнадежно вздохнула. Вытягивать информацию из этого человека было все равно что вырывать зуб.

— Мэт! — Как она ни старалась, ей не удалось скрыть раздражение. — Объяснись, пожалуйста.

— Я поговорил с Дженис, пока ты была в душе, — лениво протянул он. — Все устроено.

— Может быть, ты все-таки соизволишь сказать мне, что вы решили? Я обещала Дженис, что встречу их в аэропорту.

Глаза Мэта сузились, но голос оставался таким же мягким:

— Я посылаю за ними самолет завтра в девять тридцать. Здесь их будет ждать Джек. Я не понимаю, почему ты сама этого не сделала?

Кэтрин уставилась на него в смущении.

— Не сделала чего? Не послала за ними самолет? Мэт, опомнись, ты же только что прилетел на нем!

— Все, что тебе надо было сделать, это поднять трубку и поговорить с моей секретаршей, — терпеливо объяснял ей Мэт. — Ты же знаешь, у меня еще три самолета.

— Но это ведь самолеты не для твоего личного обслуживания, — возразила она.

— Это мои самолеты! Кэтрин потрясли не столько его слова, сколько бесконечная самоуверенность его тона.

— Мне бы и в голову не пришло просить самолет. Я не считала, что имею на это право.

Медленно, четко выговаривая слова, он произнес:

— В тот день, когда я женился на тебе, я дал тебе это право. Думаю, Кэтрин, по каким-то причинам ты сама не хочешь им пользоваться.

Совсем растерянная, Кэтрин всматривалась в его глаза. В чем он упрекал ее? Она не понимала. Лицо его словно закрылось и стало чужим. Они спустились на этаж, где находились подземные гаражи.

Первое, что она увидела, выйдя из лифта, был подарок для Тома. Это был автомобиль: огненного цвета «Транс-М» словно излучал молодость и бесшабашность. Казалось, он притягивает ее как магнитом, и Кэтрин медленно подошла, улыбнувшись Джеку, стоящему рядом с машиной и не сводящему с нее глаз. Некоторое время она молча стояла, рассматривая раскинувшего крылья орла на капоте, потом перевела взгляд на огромный золотой бант на ветровом стекле, к которому была приколота карточка с надписью: «От мамы и Мэта».

Не прислушиваясь к разговору Мэта и Джека, обсуждающих покупку, Кэтрин обошла вокруг машины и призналась себе, что это действительно великолепный подарок. Остановившись у передней дверцы, она открыла ее и наклонилась внутрь, чтобы потрогать черную кожаную обивку салона и сиденья. Мэт подошел к ней и спросил:

— Как ты думаешь, ему понравится?

— Понравится? — задохнулась Кэтрин. — Да он с ума сойдет от восторга. Но, Мэт, я не думаю…

— Вот и прекрасно, не думай. Давай я буду думать за нас двоих, — резко оборвал он. — А теперь поедем обедать. — Взяв ее за локоть, он наполовину повел, наполовину потащил ее к «Линкольну».

— Но, Мэт, ты не понимаешь! — тихо сказала она, не желая устраивать сцену при Джеке.

— Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, — прервал ее Мэт. Он рывком распахнул перед ней дверцу. — Кончай спорить, Кэтрин, и садись в машину.

Почти полчаса они ехали молча, пока Мэт со сдерживаемым раздражением в голосе не спросил ее:

— Ты долго еще собираешься дуться?

Его слова причинили ей боль, как соль, попавшая в рану. Спокойным голосом Кэтрин ответила:

— Я не дуюсь, просто я больше не хочу есть. Нам лучше вернуться домой.

— Прекрасно! — сказал он. — А я голоден, и мы пообедаем, причем вместе. И ты будешь есть, или я впихну в тебя еду насильно. Так что улыбнись самой лучшей твоей улыбкой и наслаждайся вечером.

Его голос был словно пропитан ядом, и Кэтрин посмотрела на него в изумлении. Она знала многие стороны его характера, он мог быть и убийственно холодным и неотразимо обаятельным. Она знала, каким страстным любовником он умел быть. Но никогда прежде она не сталкивалась с намеренной жестокостью с его стороны. Легкая дрожь охватила ее, и Кэтрин подумала, что иметь Мэта своим врагом не очень-то приятно.

11

Под бдительным взглядом Мэта Кэтрин съела почти все, что заказал для нее Мэт. В любое другое время она бы наслаждалась рестораном, в который Мэт ее привез.

Оформленный в колониальном стиле, под старину, зал имел потолки с открытыми балками и полку с оловянной посудой, идущую вдоль всей стены. Их усадили за небольшой столик недалеко от камина. Над камином яркими красками был нарисован герб штата Пенсильвания — орел со щитом, на котором был изображен корабль, плуг и сноп пшеницы, рядом шла оливковая ветвь.

Оранжевые отсветы от огня в камине добавляли теплоты к неяркому освещению. Официанты и официантки были одеты в костюмы первых американских поселенцев, что также придавало особый колорит всей обстановке ресторана.

Кэтрин отказалась от десерта и сидела, уставившись на свой бокал с вином, не замечая, что ее пальцы машинально разглаживают край скатерти. Вино, выбранное Мэтом, было белым, сухим, легким и таким же приятным, как и еда, которую он заказал для нее. Кэтрин отдавала себе отчет в том, что Мэт не случайно выбрал этот ресторан, — здесь действительно было очень уютно, но сейчас она не получала удовольствия от этого. Внутри ее боролись два чувства, совершенно вытеснившие все остальные, — гнев и раскаяние. Теперь, когда Мэт высказал свое последнее замечание, гнев победил.