Быть Руси под княгиней-христианкой

— По-прежнему встречаешься с христианами в Бердаа? — спросил он, кивая на свиток. — Их священнослужители не покинули город?

— Нет. Много бедных жителей-христиан остались в Бердаа, и священники считают своим долгом поддерживать паству в час тяжких испытаний.

— Хочу попросить тебя об одном одолжении, атаман. Помоги мне купить две иконы. Нет, три, поскольку ваш Бог, как я слышал, любит троицу. Золота не жалей, иконы должны быть самыми лучшими.

— Хочешь, чтобы я купил тебе иконы? — удивился Глеб. — Но они не продаются. Точно так, как ваши языческие идолы.

— Не продаются? Тогда я хочу получить три иконы в подарок. Но не те, что висят в жилищах горожан-христиан, а такие, что в золотых с цветными каменьями окладах я видел здесь, в главном храме. Я велел воинам не трогать христианских святынь, и все они целы вместе с их содержимым.

— Не думаю, что тебе удастся получить подобные иконы в подарок, — сказал Глеб. — Будь ты не язычником, а христианином, дело обстояло бы совсем по-другому.

— Будь христианином, я не обращался бы к тебе за помощью, — усмехнулся Свенельд. — Атаман, мы всегда находили с тобой общий язык, давай найдём его и сейчас. Мне нужны три иконы из лучших в Арране, и я их получу любой ценой. Любой, слышишь? Например, я могу приказать каждую ночь поджигать по христианскому храму, чтобы огонь освещал закоулки и в них не могли найти убежища лазутчики Али. Это будет длиться до тех пор, покуда я не получу в подарок нужных мне икон. Когда в городе храмов не останется, я примусь за храмы и монастыри вокруг Бердаа, но добьюсь своего. Однако мне очень не хотелось бы прибегать к подобным мерам, и я надеюсь на твою помощь, атаман, моего друга и христианина.

— Ты получишь три особо чтимые иконы из соборного храма Бердаа, — сказал Глеб. — Тебе, язычнику, они не нужны, значит, ты намерен их кому-то подарить. Я должен знать кому.

— Разве это обязательно? — нахмурился Свенельд.

— Суди сам. Ты же не станешь дарить женщине идола, покровительствующего воину в битвах, а дружиннику талисман, помогающий женщине при родах? Разве к одним богам обращается за помощью пахарь-смерд и рус-воин? Точно так обстоит дело и в христианстве.

— Я понял тебя. Свои иконы я собираюсь подарить очень знатной и могущественной женщине на Руси.

— Они должны помогать ей в семейных делах либо... державных?

Свенельд пристально посмотрел на Глеба.

— Они должны способствовать осуществлению всех её помыслов, — медленно произнёс он. — И служить сближению между мной и ею. Но не телесному, как ты мог подумать, а возникновения между нами взаимной приязни и дружбы взамен былой вражды.

— Ты получишь такие иконы, и великая княгиня Ольга по достоинству оценит твой подарок. Больше того, вместе с иконами ты преподнесёшь ей и другой бесценный дар — пастырское благословение епископа Аррана своей сестре по вере.

— Атаман, я верил, что в этом деле никто не поможет мне лучше, чем ты. Клянусь богами, что отныне ты можешь рассчитывать во всём на мою помощь и поддержку.

— Твои боги вряд ли одобрят твой поступок, — усмехнулся Глеб. — Хотя я могу и ошибиться. Разве я сам, христианин, не помогаю тебе, язычнику, а за всеми моими словами и деяниями не стоит Божья воля? Однако давай возвратимся к земным делам. Чем завершилась твоя встреча с Эриком?

— Тем, чем мы и предполагали. Ярл не настолько глуп, чтобы не оценить выгодность моего предложения и не принять его.

— Что ты собираешься делать теперь? Войска Мохаммеда и Али уже имели ряд стычек, и со дня на день грянет решительное сражение, которое выявит владыку Аррана и нашего врага.

— От тебя я пойду к воеводе Микуле и прикажу ему с пятью сотнями дружинников отправиться сегодня ночью к нашим ладьям на Куре. Пора приступать к выполнению плана, замысленного тобой, Микулой и покойным Олегом ещё на землях аланов и лазгов.

10

— Что ты сказал, Сулейман? Русы и викинги покидают Шегристан? — спросил Али, всматриваясь в застывшую у входа в шатёр неясную фигуру начальника тысячи дейлемитов, оставленной с ним.

— Они оставили цитадель, прошли через город, и сейчас их ряды вытягиваются из крепостных ворот, ведущих к Куре.

— Ты уверен, что ещё один вражеский отряд не вышел через другие ворота и в эти минуты не подкрадывается к нашему лагерю, чтобы внезапно напасть на него? Может, неприятель у ворот к Куре лишь отвлекает наше внимание от другого отряда?

— Русы и викинги уходят из Бердаа домой, — прозвучал ответ. — Наши городские лазутчики сообщили, что из Шегристана вышло всего четыре-четыре с половиной тысячи воинов и в полном составе направились к Северным воротам, через которые лежит ближайший путь к Куре. С ними много повозок с поклажей, по-видимому, это захваченная в Арране добыча и припасы на обратный путь. После ухода русов и викингов ворота в Шегристан остались распахнутыми, и наши лазутчики побывали в нём — крепость пуста. От твоего имени, повелитель, я приказал поднять наш лагерь по тревоге. Дейлемиты будут готовы к выступлению за русами и викингами через несколько минут.

— Прежде чем что-либо предпринять, я хотел бы увидеть происходящее собственными глазами, — сказал Али.

— Конечно, повелитель. Твой конь уже осёдлан, две сотни дейлемитов готовы сопровождать тебя.

— Вели войскам не покидать лагерь до моего возвращения. И усиль нашу охрану ещё сотней всадников...

Привстав на стременах, Али вслушивался в мерный гул двигавшихся невдалеке войск, пытался рассмотреть что-нибудь в свете изредка появлявшейся среди туч яркой луны.

Воевода Свенельд оказался опытным и дальновидным полководцем, своевременно поняв грозящую ему опасность и избежав её. Его лазутчики смогли сообщить о победе Мохаммеда над войсками Хусейна не позже, чем с этим известием прискакали к Али гонцы брата. О поражении сарацин он узнал в полдень, а через несколько часов русы и викинги в полном составе, без спешки и суматохи покинули Шегристан и направились к своим ладьям на Куре. Али был уверен, что воевода Свенельд предвидел возможное отступление и не только заранее собрал и подготовил к нему обоз, но и точно рассчитал время суток, когда это удобнее всего сделать.

Выступив из Шегристана ночью, он к утру будет у Куры, где днём займётся подготовкой ладей к отплытию, ночью даст людям отдых, а с рассветом отправится в путь к морю. К тому же ночь полностью исключала преследование ушедших войск. Постоянно терпевший от них поражения даже в светлое время суток противник вряд ли осмелится напасть на них в темноте. Но каким бы ни был умным и расторопным главный воевода, его деятельность не имела смысла — к появлению русско-варяжских судов у устья Куры выход из реки в море будет надёжно закупорен. Мохаммед в своём послании сообщал, что одновременно с гонцом к брату отправил посыльного и к начальнику флота халифата на Хвалынском море, приказывая тому перекрыть устье Куры всеми имеющимися кораблями и уничтожить русов и викингов. Этот приказ, конечно же, будет выполнен, и избежавших смерти в Бердаа пришельцев она станет поджидать в водах и на берегах Куры.

Конечно, обидно, что сорвался план, по которому русов должен был покинуть ярл Эрик с викингами и Али захватил бы Шегристан с оставшимися в нём немногочисленными защитниками. Ярл оказался неглупым человеком, догадавшимся, что Али не собирался исполнять данных ему обещаний. Он понял, что удачный набег русов на окрестности Тебриза и взятие Мераги заставили Али заняться усилением охраны других богатых городов, из-за чего его войско под Бердаа перестало представлять для защитников Шегристана сколь-нибудь серьёзную угрозу. Но как бы то ни было, русы и викинги покинули Бердаа, утром его хозяином будет Али, и если Мохаммед отныне прослывёт победителем сарацинских полчищ Хусейна, то он, Али, освободителем Аррана и его столицы от не менее страшного врага с севера.