Быть Руси под княгиней-христианкой

— Повелитель, наши войска наверняка уже готовы к выступлению из лагеря и лишь ждут твоего возвращения, — вывел Али из задумчивости голос Сулеймана.

— Готовы к выступлению из лагеря? — переспросил Али. — Для чего им это нужно?

— Чтобы напасть на бегущего врага и разгромить его.

— Но где ты видишь бегущего врага, Сулейман? Перед тобой русы и викинги, от которых наши воины терпели поражения всякий раз, как только сходились с ними в бою. Думаешь, ночь придаст им сил и мужества, которых им так не хватало в сражениях днём?

— Сил и мужества им придаст не ночь, а желание завладеть теми огромными богатствами, которые русы и викинги увозят с собой.

— Эти богатства были с противником всегда, правда, раньше за стенами Бердаа, а не на телегах, как сегодня. Но наши доблестные воины предпочитали сохранить свои бесценные шкуры, а не драться по-настоящему за эти богатства. Может, они понимали, что большинство богатств достанется владыке Аррана и его полководцам, но никак не им, — насмешливо заметил Али. — Но если ты думаешь иначе, я готов подчинить тебе все находящиеся в лагере войска и не вмешиваться в твои действия. Когда ты думаешь доложить мне о разгроме бегущих врагов и захвате увозимой ими добычи.

Сулейман не ответил, и Али, тронув поводья, сказал:

— Молчишь? Тогда возвращаемся в лагерь и ложимся спать. Утром мы должны иметь вид, достойный победителей русов и освободителей столицы славного Аррана.

Свенельд поступил точно так, как предполагал Али. К рассвету русско-варяжское войско было у своих ладей на Куре, и весь день люди занимались перегрузкой привезённого с собой в судёнышки и подготовкой их к плаванию. До утра, охраняемые неусыпной стражей, воины отдыхали, а с первыми лучами солнца тронулись в путь.

Плавание проходило спокойно. Если Свенельд и принимал все необходимые меры безопасности, то не потому, что ожидал внезапного нападения кораблей противника, а скорей по въевшейся в сознание бывалого воина привычке. Зачем вражескому флоту утомлять своих гребцов, поднимаясь вверх по реке, если русичи и викинги рано или поздно сами приплывут к нему? Зачем ему подвергать себя риску внезапного нападения из засады, устроенной противником или в непролазных зарослях растущих у берегов прямо из воды низкорослых диковинных деревьев с широкими листьями и гладкой, блестящей корой, или в труднопроходимых камышовых дебрях вокруг многочисленных речных островков, если он сам может устроить врагу ловушку в устье Куры? Зачем ему ломать голову над тем, а не укрылся ли противник в одном из притоков Куры, чтобы, пропустив его корабли, продолжить путь к морю? Куда безопасней и надёжней было перекрыть устье Куры и спокойно ждать, когда вражеские ладьи сами пожалуют туда. Только так мог поступить всякий здравомыслящий флотоводец, и Свенельд не сомневался, что на пути к устью реки ладьи не поджидают никакие неприятности.

Именно из этого расчёта ещё воеводой Олегом был построен план прорыва из Куры в море, закупорь устье реки вражьи корабли при возвращении русичей и викингов домой. Во время строительства на побережье аланов и лазгов ладей некоторые из них ночью тайно уходили в море и, держась в стороне от освоенных купеческими караванами маршрутов, направлялись к Куре. Невдалеке от её устья они заплывали в укромную бухточку и поднимались вверх по небольшой затерявшейся среди густого девственного леса речушке насколько возможно в горы, где тщательно прятались в тростниковых зарослях. Таким образом на морском побережье удалось сосредоточить двенадцать ладей, которые ждали часа, чтобы выполнить намеченную для них роль. Теперь этот час наступил. Именно к этим ладьям несколько суток назад ушёл воевода Микула с пятью сотнями дружинников, и сейчас русские ладьи, затаившиеся в тылу неприятельского флота, ждали от Свенельда условного сигнала, чтобы действовать заодно с ним.

Как и предполагал Свенельд, никаких неожиданностей на пути к низовьям Куры не произошло. В четырёх-пяти вёрстах от её устья близ высокого берегового утёса воевода велел сделать большой привал и готовиться к прорыву в море. Что впереди враг, он не сомневался. Несколько часов назад русский головной дозор приметил два быстроходных судёнышка типа ромейских сторожевых памфил [101] , которые с той поры постоянно маячили перед дозорными ладьями, держась, однако, от них на почтительном расстоянии и не позволяя сблизиться с собой. Когда русско-варяжская флотилия пристала к берегу и высадившиеся на сушу воины занялись приготовлениями к ужину и ночёвке, чужие судёнышки исчезли из виду: то ли уплыли к своим главным силам, то ли укрылись близ берега и оттуда продолжали наблюдение за ладейной стоянкой.

101

Памфилы — малые более лёгкие дромоны, небольшие вспомогательные суда.

Около полуночи к Свенельду, дремавшему на охапке травы подле костра, атаман Глеб привёл своих лазутчиков, покинувших Шегристан вместе с отрядом Микулы, но направившихся не к ладьям на горной речушке, а к устью Куры для наблюдения за ним. Корабли противника приплыли к устью трое суток назад, высадили на оба берега по отряду воинов примерно в тысячу человек каждый и заняли позиции в устье реки и в море напротив него. Воины перекопали глубокими рвами и завалили срубленными деревьями все ведущие к Куре дороги и тропинки, а на берегах у устья выстроили из камней и брёвен укрепления, чтобы не допустить высадки русичей в этом месте реки. Вражеский флотоводец оказался предусмотрительным: у Свенельда не раз мелькала мысль высадить на сушу близ устья лучших лучников и самострельщиков, чтобы стрельбой горящими стрелами заставить чужие корабли очистить реку и уйти в море на расстояние, недосягаемое для стрел.

Главная линия вражеской обороны проходила поперёк реки в самом устье. Она была непрерывной, началом и концом её служили подступавшие к самой Куре укрепления на её противоположных берегах. Перед этой линией стояли на якорях четыре огненосные харраки, способные поразить жидким огнём любую точку на воде перед собой. В промежутках между ними, прижавшись к их высоким бортам, заняли позиции по два боевых корабля, готовых защитить харраки от прорвавшихся сквозь завесу огня ладей противника. Ещё три харраки с десятком быстроходных боевых судов расположились позади линии своих кораблей в устье. Их целью было уничтожить огнём и в близких рукопашных схватках с противником те отчаянные ладьи, которым посчастливилось бы прорваться сквозь предыдущие линии обороны.

Свенельд спокойно выслушал сообщения лазутчиков, уточнил, есть ли прикрытие у трёх стоящих в море напротив устья харрак и позволит ли течение в устье реки быстро покинуть его вражеским кораблям и образовать новую линию обороны вместе с харраками в море. Щедро наградив лазутчиков и оставшись с Глебом, Рогдаем и Эриком, Свенельд распорядился:

— Воевода, тебе первому прорываться сквозь свой и чужой огонь и расчищать устье от вражьих кораблей. Ярл, готовь полтора-два десятка ладей с отборными гирдманами для удара навстречу отряду воеводы Микулы. А ты, атаман, немедля подай сигнал дозорным Микулы, что мы станем прорываться в море следующей ночью.

Вскоре с самой высокой в округе скалы в тёмное небо взмыли вначале три стрелы с огненными хвостами, за ними ещё две. Это был условный сигнал дружинникам Микулы, наблюдавшим за Курой с вершины горы на полпути между рекой и бухточкой с ладьями Микулы. Три стрелы сообщали, что плавание прошло благополучно, и Свенельд знаком с расположением сил противника, а две подтверждали, что прорыв в море, как и было замыслено ещё в Бердаа, будет осуществлён следующей ночью...

Ладьи двинулись к устью, едва река и покрытые лесом берега погрузились во тьму. При слабом свете луны даже самый внимательный взгляд не мог бы заметить, что примерно треть всех ладей сидела в воде намного выше, чем остальные. И уж никакому вражьему глазу не удалось бы рассмотреть, что ладьи с высокой осадкой были доверху загружены политыми дёгтем корягами, древесными обрубками, сухим валежником, а на носу каждой было прибито по толстому бревну. В этих ладьях находилось всего по полтора-два десятка гребцов, их щиты и копья находились на плывших сбоку ладьях с нормальной поклажей. Значительная часть прибывших в Арран русских и варяжских воинов остались в нём навсегда или лежали сейчас в ладьях раненые, однако на берегу Куры близ Бердаа не было брошено ни одно судёнышко — всем им предстояло сыграть свою роль при прорыве в море, части из них — последнюю перед исчезновением.

Когда впереди обрисовались смутные очертания стоявших на одинаковом расстоянии друг от друга огромных харрак и прильнувших к их бортам боевых судов, на ладьях с высокой осадкой застучали топоры: дружинники скрепляли между собой прибитые на их носах брёвна, и вскоре от берега до берега вытянулась густая цепочка набитых горючей начинкой ладей. Были замечены и русичи с викингами, потому что на палубах харрак заметались огни факелов, боевые суда отошли от их бортов и заняли позиции в промежутках между огненосными кораблями.