Быть Руси под княгиней-христианкой

— Дева Краса, мне ничего не стоит послать стражников за купцом и его златокузнецом, но жена воеводы Свенельда могла хорошо заплатить им за молчание, к тому же среди христиан не меньше лжецов и клятвопреступников, чем среди язычников. А смарагд из опочивальни жены воеводы, даже если будет как две капли воды схож с теми, что в колтах, не подтвердит истинности твоего рассказа, ибо не сможет ответить, когда и как очутился в шкатулке. Нет ли у тебя иных видоков и послухов, могущих доказать, что драгоценности твои, а не вдовы сотника Ингвара?

— Конечно есть, великая княгиня. О вдове сотника Ингвара и жене воеводы Свенельда, о судье-головнике и проделках воеводши на торжище я рассказала лишь для того, чтобы ты ведала, кто и как творит в стольном граде суд. А со мной дело обстоит просто. Вдова сотника и жена воеводы ни единым словом не обмолвились, откуда у вдовы простого сотника дивные драгоценности, а я отвечу, как они оказались у меня. Украшения со смарагдами, как и те, что сейчас на мне, я получила в дар от мужчины, которого сегодня нет здесь. Совсем не случайно вдова сотника Ингвара появилась на воеводском подворье в день, утром которого воевода Свенельд и мой приёмный отец отправились в Любеч для осмотра строящихся там ладей, а судья назначил судилище уже на следующий полдень, покуда они не возвратились в Киев. Воеводша, вдова, судья, как, впрочем, и многие в стольном граде, догадывались, откуда у меня драгоценности. Для них было важно, чтобы на судилище не смог прибыть мужчина, которому они принадлежали до меня. Мой приёмный отец и воевода Свенельд будут из Любеча завтра, один из них тот, кто преподнёс мне в дар украшения со смарагдами. Он подтвердит мои слова. А ежели потребуется, докажет с помощью достойных доверия видоков, что драгоценности были его и никоим образом не связаны с вдовой сотника Ингвара. Думаю, слова воеводы Свенельда или моего приёмного отца, соратника князя Аскольда, будут значить больше, чем пустые россказни вдовы сотника Ингвара и её подпевалы воеводши.

— Вдова сотника Ингвара, дева Краса сказала, откуда у неё драгоценности, которые одновременно своими называешь и ты, и я смогу завтра проверить, правдивы или ложны её слова. Теперь ответствуй ты, откуда могла заиметь столь дорогие украшения?

— Мне их оставил покойный муж, сотник Ингвар.

— Обыкновенный сотник оставил такие дорогие украшения, подобных которым и по красоте нет даже у меня, великой княгини, и ни на одной из боярынь и воеводш? Ты не спрашивала, откуда они у мужа и почему он вздумал сообщить о своём богатстве тебе лишь перед кончиной?

— Украшения стали его добычей в одном из походов, о них он не говорил мне потому, что желал сохранить их на тот случай, если я останусь одна с сыновьями.

— И ты поверила, что сотник, тем паче не великокняжеской, а воеводской дружины, мог возвратиться из похода с такой добычей? Он ведь понимал, что в любом бою может сложить голову и ты тогда никогда не станешь обладательницей этого богатства, но открыл тебе свою тайну только перед тем, как скончаться от ран в собственном доме, когда его едва живым привезли с порубежья?

— Мне неведомо, каким образом драгоценности попали к покойному мужу и отчего он сказал мне о них так поздно. А расспрашивать об этом умирающего я не могла.

— Значит, ты ничем не можешь подтвердить, что спорные драгоценности твои, — заявила Ольга. — Если завтра видок, которого только что помянула дева Краса, подтвердит, что он подарил ей эти драгоценности, тебе несдобровать...

— Великая княгиня, прости, что перебиваю тебя, — раздался голос Красы. — Дозволь слово молвить.

— Говори, — разрешила Ольга.

— Великая княгиня, завтра никто уж не станет сомневаться, что украшения со смарагдами мои и вдова должна будет понести кару за злостный навет. Но настигает ли возмездие ту, которая подбила её на злодейство, втянув в него и судью-головника? Ведь жена воеводы Свенельда откажется от всего содеянного и предстанет лишь видоком, который доверился несчастной вдове и по доброте души своей пожелал помочь. И если после суда вдову ждёт поруб [120] , то зачинщицу всего вира — в несколько гривен, которые отдать ей ничего не стоит. Великая княгиня, ты сказала, что намерена разобраться в тяжбе не только как судья, но и как жена. Неужто тебе не жаль далеко не молодую вдову, которую втянула в эту ложь воеводша. Вдова и так была наказана, осталась без мужа молодая, красивая и с тремя малыми детьми. Она не могла обрести новую семью, но и не желала противиться зову тела. Стала утехой для мужчин, пристрастилась к хмельному зелью, что сгубило её...

120

Поруб — темница в виде земляной ямы, крытой дерном.

Ольга поняла, куда клонит Краса, и размышляла, что ей выгодней: предстать в глазах присутствующих суровым, справедливым судьёй либо доброй, понимающей и прощающей чужие слабости женщиной, заступницей и девы-сироты, и заблудшей непутёвой вдовы?

— Однако вдова смогла одна-одинёшенька поставить на ноги детей, вырастить из них достойных русичей. Её старший сын погиб в походе великого князя на Царьград, два других недавно возвратились с воеводой Свенельдом из Аррана. Великая княгиня, разреши вдове ещё раз подумать о своей жизни и о том, как плачевно она может завершиться? Спроси её ещё раз об украшениях. Может статься, муж-сотник оставил ей не эти драгоценности, а всего лишь очень схожие с ними, а она, на хмельную голову после бражничания с хазарскими купцами, спутала их с моими? Вдруг на судилище она поняла свою ошибку и готова признать её?

— Вдова сотника Ингвара, последний раз спрашиваю тебя: утверждаешь ли ты, что украшения, о которых затеяна тяжба, твои? Может, они лишь похожи на те, что ты получила от покойного мужа? Сейчас в Византии и Хазарии развелось немало умельцев, золотящих медные украшения, где вместо самоцветов поддельные камни. Их сбывают простакам как настоящие драгоценности. Возможно, твой муж и ты стали жертвой подобных обманщиков? — обратилась Ольга к вдове.

Та, стоявшая с поникшей головой, оживилась, в её потухших глазах появилась надежда.

— Великая княгиня, сейчас, при свете солнца, я хорошо рассмотрела украшения, которые были на деве Красе, и наконец поняла, что они совсем не те, что я получила от мужа. Я глубоко раскаиваюсь в невольно допущенной ошибке и готова всем, чем смогу, загладить свою вину.

— Я прощаю тебя, вдова, — сказала Краса. — А ты, воеводша, — посмотрела она на Свенельдиху, — возьмёшь украшения у судьи, заменишь новый смарагд в колте на прежний и после этого возвратишь их мне. И не советую тебе вновь вставать на моём пути — в следующий раз ты не отделаешься так легко, как сегодня.

Краса направилась с майдана к улице, ведущей к усадьбе воеводы Свенельда, проходя мимо великой княгини, остановилась. Отвесила ей поклон, тихо, с улыбкой, глядя Ольге в глаза, произнесла:

— Вот мы и свиделись, сестра. Ты хорошо выглядишь, полна сил и весьма здраво ведёшь себя. Я рада этому, ибо тебя скоро ждут нелёгкие испытания. Очень скоро...

Великий князь возвращался из полюдья. Позади был долгий и тяжёлый путь [121] . Вначале, двигаясь по Днепру, Игорь посетил Смоленскую землю, оттуда проследовал в верховья Десны, по ней через Брянск и Чернигов попал в Вышгород, что в её устье, и перед тем, как направиться в Киев, заехал к древлянам в Искоростень [122] и Вручий. За плечами остались пять с половиной месяцев пути, ночёвки на погостах [123] , а то и в лесу у костра, нападения голодных зимних волков. Но всё это осталось в прошлом, дружина и обозы с мехами, зерном, мёдом, воском, убоиной приближались к Киеву, и мысли великого князя были обращены в будущее.

121

За пять с лишним месяцев пути дружина преодолела свыше полутора тысяч километров.

122

Искоростень — Коростень — город древлян.

123

Погост — поселение, сельский податный округ в Древней Руси.

Последние дни он ни на шаг не отпускал от себя сопровождавших его воевод Микулу и Рогдая, требуя снова и снова рассказывать ему о походе в Арран, интересуясь мельчайшими подробностями о происходивших там событиях, в первую очередь битвах с дейлемитами и кызылбашами, желая получше узнать об Эль-мерзебане Мохаммеде, его брате Али, их ближайших полководцев.

Заслуженная воеводами Олегом и Свенельдом на Кавказе громкая слава, докатившаяся не только до Хазарии и Руси, но и до Византии и других европейских держав, заставила потускнеть успехи, достигнутые Игорем в результате его победоносного похода на Новый Рим. Но особенно не давала ему покоя богатейшая добыча, захваченная ходившими в Арранский поход дружинниками, которая сразу стала предметом зависти воинов, остававшихся с Игорем на Руси. А тут ещё Свенельд, никогда прежде не отличавшийся щедростью, ни с того ни с сего отказался от половины причитавшейся ему, как главному воеводе похода, части добычи, велев разделить её промеж оставшихся в живых воинов своей дружины и семьями погибших. Не довольствуясь этим, всегда прижимистый Свенельд стал налево и направо сорить накопленными со времён княжения князя Олега богатствами, его имя оказалось на устах у всего Киева, а его дружинников стали считать самыми удачливыми и богатыми воинами на Руси.