Бывшие. Уже не вернуть
Шрифт:
Глава 31
НИЛ
Новость убийственная. Отойти от нее не выходит до сих пор. Руки опускаются. Ни собраться, ни перешагнуть…
— Стряслось что? — уточняли коллеги каждый день.
— Нет.
Всегда один ответ. Бесстрастный и сухой. А на самом деле из меня будто душу вынули. Если известие о беременности Арины выбило из колени, то недавняя новость просто по стенке размазала.
Если раньше казалось, что все планы вот-вот накроются медным тазом, то теперь они развеваются прахом…
Я позвонил на завод и объяснил, что мне нужно вернуться домой
Я помню, как она плакала на приеме врача перед тем, как лечь на сохранение. Ей казалось, что жизнь ее катится к черту. Она страдала. Была разбита. А теперь? Она рада?
Это предположение мучительно впивается в мозг. Она так бурно отреагировала на известие о беременности. А теперь максимально сдержанно говорит о том, что плод погиб.
«Плод». Отстраненное и блеклое слово. Не могу поверить, что для Арины это как глоток свежего воздуха, как вздох облегчения, как возможность освободиться от ответственности. Отвратительные мысли лезут в голову. С трудом представляю, что она радуется такому исходу.
Я вернулся еще вчера. Как с цепи сорвался, ей-богу. Хотел утешить ее, обещая, что все будет хорошо. К сердцу прижать покрепче. Мою маленькую девочку. Она была вся бледная, на лице скорбь.
Я пытался перебороть внутреннюю подозрительность и сомнения, но…
Не получается и сейчас.
Тогда она рыдала, чуть ли не билась в истерике, а сейчас просто ходит и молчит. Как будто ей все равно. Не-еет… как будто ей стыдно признаться, что она этого… хотела.
Несколько дней. Всего несколько дней, а между нами будто образовалась пропасть.
Мы и так нечасто бываем вместе и уже успели нехило повздорить. Дым этот ее вечно на связи. Что-то пишет, что-то отправляет. Она отвечает ему. Они видятся на учебе каждый день. Да и после постоянно вместе. Я раньше не особо на это реагировал. Сейчас же у меня просто подгорает.
Не пойму, что со мной. Как будто перемкнуло, и я уже не я.
Такое ощущение, что голова зажата в тисках, и с каждой минутой давление все усиливается, усиливается, усиливается.
Сегодня ночью Арина снова была моей. Отдавалась мне с какой-то особой болезненной самозабвенностью. Целовала так трепетно, сердце мое рвала на куски. А я, как изголодавшийся волк, никак не мог ею насытиться. Понимаю, что где-то даже груб был. Понимаю…
Через три дня она станет моей женой. Вариантов теперь масса. И нет смысла ей срываться. Перелеты разрешены. Видеться можно когда захотим. Учеба, танцы, занятия с детьми — для Арины нет теперь преград. А я не могу позволить себе настаивать на своем и всё-таки резко срывать ее в Америку.
Искренне считаю, что ей нужно доучиться. И я бы искренне хотел, чтобы моя женщина занималась тем, что ей нравится…
Все как-то сумбурно и в подвешенном состоянии. Я убедил Арину придерживаться первоначального плана. Что ей лучше спокойно закончить этот семестр, а через пару месяцев будет видно…
Хотя… что там будет видно. Я уже и так все рассчитал.
Больше всего меня добивает ее спокойствие. Это настолько удивляет, что… парализует даже.
Нет,
все, хватит. Хватит! Вцепляюсь в руль, заставляя себя встряхнуться. Она так же расстроена, как и я! Никак не меньше! Она не рада, что ребенок погиб! Не рада!Выруливаю к дому ее матери. Мы с ней вскользь пересекались, когда я однажды настоял и приехал сам поздно вечером забрать Арину. А сейчас ее мать купила какие-то витамины, лекарства и спортивную сумку. В общем, хочет передать дочери. А мне все равно по пути. Почти. И я вызвался заехать и забрать. Несложно же. А потом отправлюсь за Ариной. Хочется забуриться подальше, спрятаться ото всех и провести оставшееся время только вдвоем. А потом… разлука длиной в неизвестность.
Дом у бывшей жены Усманова, конечно, поскромнее его собственного, но мне до такого тоже еще батрачить и батрачить. Ворота открываются сами. Я проезжаю внутрь. Территория освещена.
Машину я оставляю, не доезжая до крыльца, потом сдам задом. В дом меня пускает невысокая женщина с короткой стрижкой. Она скупо здоровается. Представляется экономкой.
— Милана Эдуардовна будет с минуты на минуту. Хозяйка велела вам подождать ее в гостиной, если она задержится наверху.
Ну а почему бы и нет. У меня же времени вагон. Могу и подождать, «конечно».
— Лучше бы Милана Эдуардовна передала вещи через вас, — не сдержавшись замечаю я.
Последние дни на взводе, мне для взрыва не хватает только искры. Странное напряжение разрывает изнутри. Ощущение такое, будто меня уже списали в утиль. И вот-вот выбросят на помойку.
Прохожу в гостиную и только занимаю предложенное место на диване, как улавливаю вдалеке приглушённый женский голос:
— Да брось. Сейчас такая медицина… После абортов быстро восстанавливаются. Тем более срок маленький. Да уже и так все хорошо. Ладно, я отключаюсь. А то наш «жених» вот-вот приедет.
Она с такой издевкой выплевывает последнее слово, что внутри все мгновенно покрывается льдом.
Даже не знаю, что лучше: сделать вид, что я ничего не слышал, или просто разнести здесь все к чертовой матери.
Стою как в коматозе. АБОРТ?!
Уверенно поднимаюсь на ноги. И сталкиваюсь с ней глазами. Холодными, пустыми, ненавидящими меня глазами. Столько злости в них…
Но проходит секунда, и этот невыносимый взор смягчается, а на губах женщины расцветает приветливая улыбка.
— Добрый вечер, Нил. Прошу прощения, что заставила ждать.
Я себя знаю. Даже если бы и хотел, при всем желании не смог бы сделать вид, что не обратил внимания на ее слова. Что ничего не слышал…
— Добрый.
— Чай, кофе?
— Нет, спасибо. Можно сразу вещи? — киваю я на спортивную женскую сумку в руке хозяйки.
Элегантная женщина. Броская внешность. Милана — жгучая брюнета, в отличие от Арины.
— Конечно, — тянет она приторно и невинно хлопает ресницами.
Напряжение между нами набирает обороты. Взгляд глаза в глаза… Я рассматриваю Усманову, стараясь переварить то, что сейчас услышал. Ответы выстраиваются в шеренгу.
Милана Эдуардовна подаёт мне сумку. Проницательно смотрит. Оценивающе. Вдруг поджимает губы, опуская руку. И на секунду отводит взгляд.