Царь нигилистов 6

В свете над ней смеялись. Дядя Низи хмыкал и пожимал плечами.

Саша нашёл его глазами среди толпы танцующих. Николай Николаевич упоённо порхал по залу за руку с симпатичной нимфеткой лет пятнадцати.

Сколь разных людей сводит судьба в одной постели!

Бывает, что и к счастью. Но явно не в этом случае.

Интересно, какой длины очередь выстроится, когда он продавит здесь право на разводы?

— Ты не поделишься со мной пенициллином для моей больницы? — спросила Александра Петровна.

— Делиться там нечем, — сказал Саша, — у нас его кот наплакал. И сейчас всё для Ростовцева. Я Андреева пришлю. Он научит плесень выращивать. Нужен только подвал побольше.

— Найдём, — сказала Александра Петровна.

— Но это не решение проблемы, потому что придётся выбирать одного из сотен пациентов, которым препарат мог бы помочь. И выбирать, боюсь, будет папа.

— А в чём решение?

— Надо выделять чистое вещество. Для этого нужна лаборатория. Для лаборатории нужны деньги. Папа обещал, но не сейчас, ибо казна не в лучшем состоянии. А у Елены Павловны и Константина Николаевича я уже стыжусь просить.

— Я могу продать мои драгоценности, — сказала Александра Петровна.

— Не стоит, — возразил Саша. — В жизни всякое бывает.

Она улыбнулась.

— Ты говоришь так, как будто тебе не четырнадцать, а пятьдесят.

Знала бы она, насколько в точку!

— Они мне совершенно не нужны! — добавила Александра Петровна. — Я не люблю светскую жизнь. Не надевать же их в больницу!

— Только не все! — взмолился Саша.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Да я знаю, что надо мной смеются.

— Не слушайте глупцов! Не они определяют будущее.

— Спасибо! — сказала она.

И поднялась с места.

— До полонеза.

Собственно, полонез Саша должен был танцевать с ней. На сей счёт были чёткие правила. Хозяйка бала главный танец должна танцевать с самым почётным гостем. А так как ни царя, ни Никсы не было, самым почётным гостем оказывался он.

— Только ты мне подсказывай, — попросил он. — Чтобы мне не перепутать фигуры.

— По мере сил и моих скромных знаний о предмете, — сказала она.

Галоп отплясали. Объявили лансье. Танец сложный, на четыре пары, так что Саша тоже надеялся пропустить, но Александра Петровна подвела к нему ту самую нимфетку, с которой минутой раньше отплясывал её муж.

— Это графиня Елизавета Андреевна Шувалова, — представила тётя Александра.

Девочка и правда была мила. Только грудь носила нимфеточный прыщеобразный характер, что только подчёркивало декольте. Саша подумал, что в данном благородном собрании эта часть тела лучшая у госпожи Тютчевой. В чём-то тридцать лет предпочтительней пятнадцати.

Саша поднялся с места.

— У вас свободен лансье? — спросил он девочку.

Лиза обернулась и посмотрела на дядю Низи, который далеко не ушёл.

Тот кивнул.

— Да, свободен, Ваше Императорское Высочество, — сказала Шувалова.

— Вы готовы мне подсказывать?

— Да, — кивнула она, — конечно, Ваше Высочество.

Собственно, лансье — это форма кадрили. Тот факт, что на дворянских балах танцуют кадриль, явился для Саши полной неожиданностью. Кадриль ассоциировалась у него с кавалерами в красных шёлковых рубахах и жилетах мастеровых, работницами в платьях в крупный горошек, а также аккомпанементом из балалаек и гармошек.

Когда мсье Пуаре впервые попытался учить его кадрили, Саша не сдержал удивления: «Но это же русский народный танец». «Это деревенский французский танец!» — возмутился учитель.

Лансье — довольно медленный вариант кадрили, но это почти не спасало. Все пять фигур присутствовали. Распорядитель называл их по-французски, мадемуазель Шувалова честно подсказывала:

— Шассе… амбуате… балансе.

За полтора года он освоил терминологию.

И даже отличал «шассе» от «гляссе», хотя и то скользящий шаг, и то скользящий шаг. Амбуате — это переступить с ноги на ногу, а балансе — этак покачаться из стороны в сторону.

Но Саша слишком боялся запутаться, чтобы отвлекаться на дозволенные речи о погоде и литературе.

С дядей Низи, как кавалер, он не шёл ни в какое сравнение.

Николай Николаевич легко танцевал в соседней паре с очередной нимфеткой.

Её Саше тоже представили. Девочку звали Дарья Опочинина, и она была дочерью флигель-адъютанта. У неё было приятное лицо в обрамлении светлых кудряшек. С ней Саша танцевал вторую кадриль, что было тоже нетривиально, то есть не до разговоров.

После чего Саша решил, что до обещанной Тютчевой мазурки с него хватит, и решил просто осмотреться.

Какой гешефт может получить с бала человек, к танцам равнодушный? Физическую нагрузку и нетворкинг. Кажется, нашлись деньги на химическую лабораторию. Уже неплохо.

Он окинул взглядом зал в поисках кого-нибудь интересного.

Юный цвет российского дворянства весело танцевал французскую кадриль. Третью по счёту, если считать лансье. Вдоль стен за гамбсовских стульях сидели девочки, которые не пользовались успехом или по каким-то причинам пропускали танцы. Ибо, если девушка кому-то отказала, она по этикету обязана была танец пропустить, ибо неприлично тут же соглашаться танцевать с другим кавалером, только что отказав предыдущему.

Так как здесь царил принцип «приехал на бал — танцуй», а больше трёх танцев с одной и той же дамой было танцевать неприлично, если вы не помолвлены, то девушек у стен было не так много.

Саша окинул их взглядом и заключил, что большая часть относится к первой категории. Нескладные подростки женского пола, к тому же пубертатные прыщи никто не отменял.

Но одна девочка показалась ему странной. В общем-то, подростковая угловатость присутствовала, лицо было не то, чтобы некрасивым, но вполне заурядным, да и нос великоват.

Странным было то, что девочка держала в руках. Саша сначала решил, что это типичная бальная книжка (или «карне»), куда дамы рядом с номером танца записывали имена кавалеров, приглашения которых приняли. Но карне обычно в ладонь шириной, а книга, которую девочка держала в руках была в два раза больше и довольной толстой, страниц этак в триста.

И обёрнута в белую бумагу, очевидно, чтобы скрыть название.

Саша предположил, что это какие-нибудь «Опасные связи» Шодерло де Лакло.

Что было ещё интереснее.