Царь нигилистов 6
Шрифт:
Рядом с письменным стоял трёхъярусный столик, похожий на сервировочный, но с книгами. Напротив — невысокий книжный стеллаж.
— Обитель будущего просвещённого монарха, — одобрил Саша.
Никса улыбнулся.
Из образа выбивалась почти полноразмерная кукла в полном японском доспехе, висящая на стене над книгами и окруженная восточным оружием.
Впрочем, почему выбивалась? Интересуется Востоком будущий просвещённый монарх.
Среди оружия парочка катан. Настоящих заточенных. Еще в прошлой жизни о такой мечтал. Но оппозиционному адвокату не стоило иметь в доме оружие,
Теперь у Саши тоже имелась некоторая коллекция из подарков родственников на различные праздники. Но состояла в основном из кавказских образцов. Тоже неплохо, конечно, особенно кубачинской работы, но он предпочёл бы самурайский меч, вакидзаси и, например, танто. Для напоминания о бренности бытия. И свиток со стихотворением в нише.
Кроме кабинета у Никсы имелась зелёная гостиная с классическими скульптурами в стиле примерно Антонио Кановы и спальня цвета густого индиго. Понятно, с раскладушкой.
На стенах фотографии, семейные портреты, пейзажи, сцены сражений. Конечно иконы в количестве и портрет папа.
Никаких тебе непонятных импрессионистов, берегов Карибского моря, негритянок, странных карикатур и мальчиков с безумными глазами. Всё в высшей степени изящно, прилично и обыкновенно.
Правда, оружейный арсенал присутствовал и здесь: шпаги, шашки и сабли различных форм и размеров на подставке у стены и над ней.
Саша подумал, что его кавказские клинки тоже бы надо развесить красиво. Пока он разложил их в художественном беспорядке по всем горизонтальным поверхностям.
После покоев Никсы Саша пригласил брата к себе.
Поднялись на четвёртый этаж. Далеко внизу на Дворцовой площади уже зажгли газовые фонари, и снег кружился и плясал вокруг них в желтоватом ореоле.
Николай осмотрел помещение, остановил взгляд на «Мальчике с вишнями» и выдал резюме:
— Обитель сумасшедшего революционера. Даже не совсем будущего.
— Мансарда, да, — усмехнулся Саша.
На следующий день, в воскресенье, шестого декабря, по случаю 25-летия состояния папа в Преображенском полку в Михайловском манеже был парад с молебном и проездом мама в фаэтоне вдоль фронта. Грумы сопровождали её верхом, войска кричали «ура» и отдавали честь.
После действа, лакей принёс записку от Склифосовского: «Ваше Императорское Высочество! Вы не могли бы приехать в нашу лабораторию в Петергофе?»
Саша выехал немедленно. Сопровождал его, как обычно Гогель, которого в Зимнем переселили в соседние комнаты. То есть на последний этаж без лифта. Саше было откровенно жалко шестидесятилетнего гувернёра, но от своих обязанностей тот отказываться не хотел ни в какую.
Команда Андреева встретила Сашу в совершенно траурном настроении. Склифосовский и вовсе сидел у окна, как в воду опущенный. Саша поискал глазами штоф водки. Не успели что ли купить?
— Что случилось? — с порога спросил он. — Ростовцев жив?
Любезнейшие читатели!
Если вам понравилось, не забудьте подписаться и поставить лайк.
Со следующей главы начинается платная часть.
В ночь с субботы на воскресенье цена на книгу поднимется.
Так что лучше купить сейчас.
Обнимаю всех мысленно!
Ваш преданный автор,
Олег Волховский.
Глава 3
— Жив, — тихо сказал Склифосовский.
— Тогда по какому поводу траур? — поинтересовался Саша.
— Лекарство не действует, — объяснил Николай Васильевич. — Уже две дозы и никаких улучшений.
— Этому может быть множество объяснений, — сказал Саша, садясь. — Недостаточная доза, нечувствительность бактерий, особенности организма…
И совершенно чётко вспомнил, как когда он болел в десятилетнем возрасте, медсестра прямо при нём прокалывала крышку пузырька с кристаллическим пенициллином, ломала ампулу с физраствором и смешивала одно с другим.
— … и, наконец, препарат мог просто испортиться, — заключил он. — Вы его проверяли?
— Нет, — сказал Андреев, — у нас всего два пузырька.
— Дайте мне! — попросил Саша.
Склифосовский вручил пузырьки.
Один Саша сдал обратно, один оставил себе.
— Есть плошки с гнойным микробом? — спросил он.
Андреев кивнул, открыл термостат и вынул две чашки Петри.
Саша открыл пузырёк и безжалостно вылил половину в одну чашку, а половину в другую.
— Думаю, им должно за глаза хватить, если препарат рабочий, — предположил он.
— А если он не рабочий, то я сгубил дело, — заметил Склифосовский.
— Вы не знали, — горячо возразил Саша. — И никто не знал. Надо телеграфировать Пирогову, чтобы не торопился делать тоже самое.
Телеграмму Саша отправил тут же по возвращении в Зимний:
«Вы ещё не в пути? Не фильтруйте п. Возможно, он не хранится».
На следующее утро получил ответ: «Пока нет. Сегодня выезжаю. Возьму чашки».
А вечером того же дня записку от Склифосовского: «Лекарство не действует».
«Не расстраивайтесь, — ответил Саша. — В конце недели ждём Пирогова с чашками плесени. Будем надеяться, что Яков Иванович доживёт».
Зато Никола чувствовал себя всё лучше. Ну, и слава Богу! По-хорошему надо бы выделить тот самый кристаллический порошок, а в исходном виде применять только в экстренных случаях.
В понедельник Саша сходил на примерки к господам портным.
Звали его гораздо раньше.
Надо сказать, что в обещанный месяц цеховой мастер Степан Доронин не уложился и приглашение на примерку прислал только в ноябре. Но Саша был занят воскресными школами.
Военный портной Каплун Абрам Енохович протормозил по сравнению с конкурентом только на две недели и пригласил на примерку в начале декабря, когда заболел Никола, и Саше было совершенно не до того.
Начали с Абрама Еноховича. Мундир, похоже, был близок к готовности, портной только мудрил с булавками и мелом, чтобы окончательно подогнать его по фигуре.
— К Рождеству будет? — поинтересовался Саша.
— Будет! — героически пообещал Каплун.
Анна Фёдоровна смотрела с изрядной долей скепсиса.