Царь нигилистов 6

Может быть, лучше было не мешать?

Да, конечно, Александру Павловичу не хватило решительности. Но и войны с Наполеоном никто не отменял, и это была реальная угроза национальной безопасности, а никак ни из тех выдуманных угроз, которые любят изобретать тираны для оправдания своего деспотизма.

И страх распада России, состоящей из слишком неоднородных частей, чтобы жить по единому закону, тоже нельзя сбрасывать со счетов.

И страх Генеральных штатов, созыв которых создаст альтернативный центр власти и может вызвать раскол элит — частую причину революций.

Да, конечно. Конституционные проекты правительства создавались в глубокой тайне.

Если бы тогда был хотя бы современный уровень гласности, может быть, и те пятеро, которых, вы, Александр Иванович столь почитаете, не оказались бы на виселице.

Можно гадать о том, что было бы, если бы декабристы не вышли тогда на площадь, и Николай Павлович не был вынужден закрутить гайки до отказа из страха новой крови.

Может быть, Россия уже жила бы при конституции?

Ещё один важный для государства закон — об освобождении крестьян. Тоже не принятый предшественниками, хотя его необходимость видела уже Екатерина Алексеевна.

Закон, который затрагивает имущественные интересы миллионов людей. И вряд ли можно изобрести такую волшебную пилюлю для лечения сей болезни, чтобы все остались довольны. Кто-то обязательно почувствует себя обобранным, кто-то обманутым, кто-то обездоленным, а кто-то и разорённым.

И я рад, Александр Иванович, что вы цените героизм государя, который на это решился, не страшась ни табакерок и офицерских шарфов ретроградов, ни орсиниевских бомб радикалов вроде вашего «Русского человека».

Я довольно близко нахожусь от центра принятия решений, чтобы точно знать, что в ближайшие 5–6 лет:

Крестьяне будут освобождены;Винные откупы отменены;Телесные наказания уйдут в прошлое;Появится гласное судопроизводство с судом присяжных;Будут учреждены местные органы самоуправления — земства.

По поводу же остального (отмены цензуры, свободы вероисповедания, собраний, печати и ассоциаций, парламента, конституции и социального государства) — обещать пока не могу, но буду работать в этом направлении.

Какие же претензии у «Русского человека» к государю Александру Николаевичу, которые он считает достаточными для восстания против его власти?

Никакие, кроме его собственного страха быть обманутым.

Это даже хуже, чем кричать «Пожар!» в переполненном театре. Это пытаться поджечь занавес из-за того, что актёры на афише недостаточно блестящие и декорации так себе, а потому нечего ждать от пьесы.

Но даже, если постановка разочарует «Русского человека», это точно хуже пожара?

Он понимает, что взявшийся за топор народ не будет смотреть, чьё имение поджигает: ненавистного аристократа или просто человека с образованием, который имел неосторожность к этому топору призвать?

Или автор надеяться каким-то чудом не оказаться среди тех детей революции, которых она имеет обыкновение пожирать в массовых количествах?

Он сетует на шпицрутены для погромщиков царских кабаков.

Трудно не согласиться. Но шпицрутены доживают свой век.

А расстрелов на основании только принадлежности к дворянству, священству, профессуре или просто мало-мальски обеспеченным гражданам он не хочет? Без всякого суда. На основании одного «революционного правосознания». По несколько десятков человек в день. На глазах у помертвевших жён.

Обречённых выводят на двор, комендант из рабочих, матросов или мастеровых, с папироской в зубах и циничной ухмылкой, считает — и гремят выстрелы.

Похоронят убитых не на кладбище. Зачем эти сантименты атеистам и материалистам?

Бросят в шахту, сожгут, утопят в реке, оставят гнить в степи или скормят зверям зоосада.

Представьте себе столицу в руках многотысячной банды полуграмотного гарнизона, возглавляемой кучкой мошенников.

Представьте себе газеты, которые вышли, было, но на выходе у газетчиков отобраны и на улице сожжены.

Не один несчастный «Парус» — все! Правые, левые, центристские, любые! Остались только те, что славят новых тиранов, сменивших царскую власть.

Журналисты и сотрудники остальных — в Петропавловской крепости!

В городе грабежи и погромы. Рушат и ломают, разоряют кладовые, тащат всё. Что не могут унести, уничтожают: бьют дорогой фарфор, режут ковры, штыками протыкают бесценные полотна наших художников, жгут иконы, мочатся в причастные чаши в церквах и убивают священников за молебны о прекращении бойни.

На улицах толпы и стрельба, военные училища расстреляны или горят. Кто не расстрелян — арестован.

Ложь зовут правдой, правду — ложью, рабство — свободой, а свободу — рабством. И миром величают войну.

Чернь обманута и способна на всё. И даже больше, чем на всё.

Служащие не служат, министерства не работают, банки закрыты и телеграф молчит. Даже актеры не играют. Только на рынках, из-под полы, ещё продают мясо из трупов расстрелянных.

Из тяжёлых орудий стреляют прямо по улицам. И никто не собирает ни раненых, ни погибших. Только пьяная толпа бушует, громит винные погреба и врывается в квартиры. Много убитых: женщины, дети, старики.

Трупы сбрасывают с мостов Мойки и Невы.

Столицы взяты революционными, варварскими войсками. Бежать некуда. Родины нет.

Аресты и обыски. Обыски и аресты. Если кто-то не вернулся домой — значит, его арестовали.

Границы плотно заперты. Ни свободы слова, ни собраний, ни передвижения — вообще никаких свобод.

Холера, дизентерия, тиф.

И голод. Хлеб по карточкам. Выдают по нормам, меньшим, чем сейчас в тюрьме.

Ассирийское рабство. Для тяжких ненужных работ сгоняют людей полураздетых и шатающихся от голода, в снег, в дождь, в холод, в тьму.

Физическое убиение духа, всякой личности, всего, что отличает человека от животного.

Уничтожение науки, искусства, техники, всей культуры вместе с её носителями — интеллигенцией.

И Гражданская война, перманентная и безысходная.

Я не преувеличиваю. Преуменьшаю. Или «Русский человек» не знает, что такое «русский бунт»? Или Пушкина не читал?

Судя по фразе «Да, как говорит какой-то поэт, счастье было так близко, так возможно», может, и не читал. Как можно эту фразу не опознать?