Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
Ульрик Корвус — вот это имя, которым, как щитом, Лира закрывалась от Владыки вампиров, проникшего в святая святых — её мысли! А, оказалось, охотник доверился ей. Да, он поверил врагу — и она жестоко обманула его доверие, убив Избранную. Ту, которую Ульрик клялся защищать.
"Где он сейчас? Ушёл с Бала вместе с Мирой?" — Лира хотела броситься за Калери, попросить у той газету: вдруг там было что-то и об Ульрике?! Но она только вяло дёрнулась, остановилась. А потом побрела дальше во тьму.
"Не поймёт. Не простит. Никогда, никогда! Ты такое — простила бы?!"
Лира снова остановилась,
"Простила бы, если б любила…"
Справа тянуло холодом. Там была какая-то ниша в стене коридора. Лира шагнула в неё — во всепоглощающую тьму.
— Ты пришла ко мне, дочь охотников? — голос раздался словно бы в её голове. Комната не была пустой. Здесь отдыхал Макта.
— Да, Господин, — вслух сказала Лира.
— Ты исцелена от вампиризма, у тебя другой господин теперь.
— Я… да… Нет! — бессвязно забормотала Лира. — Но я должна вам…
— Что?
— Жизнь.
— Не мне, только Избранной.
Девушка закрыла глаза, хотя всё равно вокруг не было ничего, кроме черноты.
— Тогда… ей я уже вернула этот долг.
— Убив?
— Освободив.
— Тогда и ты свободна, — равнодушно заключил невидимый Первый вампир. — Ты хочешь уйти?
— Я хочу умереть.
Макта приблизился, Лира поняла это по шелесту одежды и лёгкому ветерку.
— Инструмент, выполнивший свою работу — вот, кто ты, — также бесстрастно заключил он: — Так ведь, Лира?
Лира потрясённо молчала. Фразу об "инструменте" Макта, несомненно, выудил из её памяти! Так Лиру назвала когда-то вампирская пророчица Кларисса! Как странно, что Лира совсем забыла о её страшном предсказании: "Тебе не дано самой выбирать судьбу. Ты — инструмент!" А ведь оно страшным клеймом горело на её щеках все годы с Владыкой! Неужели Избранная исцелила её и от чёрной судьбы?
"Голос Бездны", — всплыло вдруг в памяти. Да, вот ещё одно имя Лиры Диос! Глашатай Бездны! Как она сумела забыть эти важнейшие слова, единственные, отражавшие её суть на протяжении пятнадцати лет? Или это — ещё одно чудо Дара?
Вспышкой пронеслось в голове: "Прежде ведь она никогда не думала так! Она видела мир и себя совсем по-другому. Полно, да она ли это?!"
— Расскажи о Бездне, глашатай, — тихо предложил прочитавший её последние мысли Макта. Лира потрясённо вздохнула:
— Я не помню, Бездну Господин. То есть, я помню, но… уже не верю в неё! Не верю — значит, не знаю её! О-о!
— Ты исцелена, — Лира почувствовала его невидимую улыбку. — Очень хорошо. Твой разум — чистый лист. Пора начертать на нём новые письмена.
— Вы будете меня учить? — не веря, прошептала девушка, — Я люблю учиться!
— Что ты хочешь узнать в первую очередь?
— …Кто вы, Господин?
— Ты должна была понять, — в равнодушном голосе Лире послышалась некая угроза. Она инстинктивно отступила назад… и попала в ледяные объятия Первого вампира.
Вновь её захлёстывал поток чужой яркой ненависти. От неё тело наливается силой, в её пламени сгорает душа. Чёрный пепел на дне глаз Макты был ею — сгоревшей душой. Ненависть текла по мёртвым венам старейшего, ненавистью была наполнена каждая клеточка
его тела. Он был весь насквозь отравлен ею! И Лира, едва прикоснувшись к этому яду, кричала от боли. Она чувствовала, яд чужой ненависти уже просачивается под кожу на запястье — там, где её держал Макта. Чувствовала, как он течёт по венам к сердцу и оттуда разбегается по телу, выжигая всё внутри. Её душа сгорит, как душа Макты, останется пустая оболочка — вместилище ненависти, чёрной и бездонной!"Её душа? Неужели, есть ещё что-то не сожжённое предательством, убийством? Есть ли хоть маленький кусочек, слабый огонёк?"
— Инструмент, — прошептал Макта. — Всё ещё идеальный инструмент! — эти слова разбудили какое-то внутреннее упрямство. Довольно! Больше не позволю звать себя инструментом! Бездна больше не касается её сердца, для Владыки вампиров закрыты её мысли…
"Я не инструмент. Я… я ещё есть… Я!" — Кажется, Лира даже крикнула это. И наваждение ушло. Прикосновение Первого вампира обжигало холодом, но это была уже не ненависть, не яростное желание мстить. Её кровь была чиста: никакого чужого яда.
— Я буду тебя учить, — прошелестел Макта. — Но сейчас отдыхай.
Лира добрела до своей комнатки, повалилась на постель и провалилась в сон. Сон был непонятным: ни одного чёткого образа, лица. Краски переливались, менялись, но общий тон был светлым. В этом мареве постепенно набирало силу чередование зелёных и золотых вспышек, похожее не трепетание крыльев бабочки. Звуки сливались в ритмичный шелест, подобный шороху прибоя. Лира спала очень спокойно и проснулась от аппетитнейшего запаха жареного мяса.
— Надеюсь, мясо мне удалось лучше, — Калери с виноватой улыбкой поставила единственную миску у постели Лиры. — Вы, наверное, ужасно голодны.
— Зато ты лучишься жизнью, — неприязненно заметила Лира. Доброжелательный взгляд вампирши её пугал. — Была в селении?
— Ага.
Лира взяла миску.
— Восхитительно, Калери! — скоро похвалила она. — Только, надеюсь, это не человеческое мясо?
— Вкус говядины совсем забылся за пятнадцать лет?
— Увы. А, скажи, есть ли газеты поновее?
— Сейчас принесу.
Через минуту Лира развернула позавчерашний номер центральной газеты Карды. В глаза бросился заголовок, набранный гигантскими буквами: "Очередная жертва Палача!"
— Что за "Палач"?
— О, слух о маниаке держится с Бала Карды. Тогда многие carere morte лишились голов и до сих пор подобные убийства продолжаются. Убийца обезглавливает свои жертвы, потому и "Палач". Тело оставляет, голову уносит с собой. Он одиночка, скорее всего, фанатик из охотников.
— Фанатик? Почему?
— Он убивает и Высших, и Низших, и новообращённых, и даже смертных, тех, кто пособничает carere morte. Мне почему-то кажется, он ещё очень молод.
— Этот маньяк?
— Да. Молод и… обижен.
"Молод и обижен! — Лира прикрыла рот кулаком, до боли укусила себе костяшки пальцев. — Ульрик!"
Непонятное, незнакомое чувство. Сердце болит, трепещет, взгляд мечется, пытается ухватить что-то невообразимо далёкое… Тревога. Тревога, впервые в жизни, не за себя.
— А есть предположения, кто он?