Царство страха

Очень странно - увидеть всех этих людей вместе в это время и в этом месте. На пустой террасе бара отеля «Националь» я впервые услышал историю Арти Даймонда, отси­девшего в «Синг-Синге»^[18] и запугавшего всю тюрьму, отку­сив ухо у главаря местной банды, обозвавшего его петухом. Этот рассказ, вызывающий в уме образ Майка Тайсона, нам неторопливо поведал бывалый урка из Нью-Йорка, кото­рый в свое время выступал на чемпионате мира по боксу в среднем весе одновременно с расцветом карьеры Тайсона, еще не воспринимавшего поступок Арти Даймонда слиш­ком серьезно.

Мы сидели на террасе за плетенным шатким столиком, с которого то и дело что-то падало или проливалось каждый раз, когда веял бриз. Одинокий официант шнырял с подно­сом, уставленным ромом и черным кубинским кофе.

* * *

Можно узнать массу интересного, просто прогуливаясь перед «Националем». Публика - сплошь преступники, ино­странцы и прекрасные женщины со специфическими плана­ми на вечер. В Гаване, в особенности у лучшей гостиницы страны, славящийся своим гостеприимством, никто не явля­ется тем, за кого себя выдает.

Набережная Маликон - это длинный широкий бульвар, протянувшийся через всю Гавану. Вода у берега - очень грязная, но уже в миле от берега, где протекает Гольфстрим, течение быстрое, а вода - чистая. На горизонте не видать ни одного острова. Между Гаваной и Ки Уэст^[19] нет ничего, кро­ме 150 километров глубокой воды и шести миллионов акул. Некоторые ездят в Мексиканский залив развлекаться, но та­ких немного. Тем более ночью тут не до развлечений - воду бороздят крупные морские лайнеры, рыбацкие катера, еле держащиеся на воде посудины, а порой - и человеческие скелеты.

Маликон - совсем другое дело. На бульваре кипит жизнь: по нему бродят влюбленные, такси снуют туда-сюда, а под фонарями собираются группки хулиганов, которые улюлюкают вслед проезжающим машинам и кидают рыбьи головы крокодилам, молнией выпрыгивающим из воды, сто­ит им почуять свежее мясо. Кубинские крокодилы славятся своей силой и жестокостью. Такой крокодильчик, дай ему волю, может в один прием проглотить маленького мальчика и две упаковки по шесть бутылок пива в придачу на запивку.

* * *

Билла Клинтона связывает с Кубой длинная и неприят­ная история. Все началось в 1980 году с депортацией из Мариэля, когда Кастро очистил свою страну от «диссиден­тов», выслав 125000 «беженцев» на Ки Уэст в течение счи­танных недель. Их посадили на корабли и отправили в США в лагеря для перемещенных лиц под Майами, где многие из них нашли работу и жилье, ассимилировавшись в огромной и процветающей антикастровской кубинской общине. Впрочем, не менее 50000 из них оказались закоре­нелыми преступниками, которые не собирались вливаться в дружное американское общество, но и обратно на Кубу отправить их не могли - политические беженцы как-никак. В результате их заковали в тяжелые кандалы и распредели­ли по государственным тюрьмам самого строго режима, таким, как «Денберри», «Ломпок» и «Марион». Там они немедленно принялись терроризировать остальных заключенных, а также охранников и надзирателей. То были ужасные люди, подлейшие из подлых, опасные и неконтролируемые.

Приблизительно 18000 этих преступников оказались в военной тюрьме в Форт Чаффи, штат Арканзас. Молодой и амбициозный губернатор Уильям Джефферсон Клинтон, к слову сказать, высказывался решительно против их размещения - как раз в эти месяцы шла избирательная кампания. Его противник-республиканец, равно как и каждая газета в Арканзасе, критиковали Клинтона за то, что он допустил это отребье в самый центр штата. Билл, в свою очередь, валил все на Джимми Картера, который предал его, прислав подонков в Форт Чаффи, не проинформировав предварительно и не заручившись его согласием.

Незадолго до губернаторских выборов в Форте Чаффи произошел массовый побег заключенных, в результате которого семь тысяч особо опасных преступников, этих так называемых «беженцев», оказались на свободе. Вооруженные мачете кубинские бандиты в безумии носились по улицам, и национальной гвардии потребовались тонны слезоточивого газа и три дня кровавых рукопашных схваток, прежде чем сопротивление удалось подавить.

Избирателей эта история, конечно, не порадовала. Клинтон потерпел сокрушительное поражение на выборах и с позором выехал из губернаторской резиденции. Между прочим, единственные выборы, которые Клинтон проиграл. Он подождал два года, баллотировался снова и на этот раз уже выиграл. Остальное вам известно. Но можно не сомневаться - он уже никогда не забыл кошмара, который ему устроили кубинцы на пару с Джимми Картером.

* * *

Скэггс соображал быстро и не спрашивал чужого мнения. Он владел тремя яхтами на причале «Хэмингуэй» и охотно соглашался с тем, что он приехал на Кубу, чтобы развлекаться и сорить деньгами. Довольно смело для современной Гаваны, где правительство борется со всем тем, что так дорого Скэггсу. Но все это ему по барабану.

– У меня все документы в порядке, - объяснял он, пока мы неслись по набережной Маликон на огромной скорости в новом серебристом кабриолете Z28, a Rolling Stones надрывались из колонок.
– Полицейские здесь все коммунисты.» Следует помнить об этом, - добавил он.
– Они примитивны, но совсем не глупы. Их не проведешь. Только сегодня по до­роге в твою гостиницу меня арестовывали три раза.

– Что?
– спросил я.
– Три раза? За один день? Господи, Скэггс, это же страшно. Может, сегодня лучше не соваться на улицу?

– Ни о чем не беспокойся, - сказал он.
– Они знают, что мои документы в порядке. Сдается, все дело в том, что они в восторге от моей машины. Им нравится лапать ее, пока идет проверка документов.

Скэггс - праздный джентльмен из Арканзаса, человек, живущий легкой жизнью, и хороший друг Билла Клинтона вдобавок. Я знаю его уже много лет и считаю честным и не­плохим человеком. Хотя Арканзас наложил на него свой от­печаток, и есть в нем что-то дикое и наглое. Он может в любой момент затеять ссору и выхватить из-за пазухи обрез. Скэггс - красивый мужчина с обходительными манерами и талантом грамотно размещать выгодные инвестиции.

Куба как раз представляла собой превосходное поле для инвестиций, но его дружба с президентом Америки несколько осложняла ситуацию.

– За последние пять лет на меня три или четыре раза за­водили дело в Америке, приходилось иметь дело с присяжными. Для начала они принялись прослушивать мои теле­фоны; затем за мною стали следить, куда бы я ни шел; люди, которых я знал всю жизнь, стали меня избегать. Я уехал из города в какой-то медвежий угол, но и это не помогло. Тогда я и решил: нет, я уже слишком стар для подобных штучек; купил эту долбанную яхту и уехал на Кубу.

* * *

Причал «Хемингуэй» в пригородах Гаваны стал одним их тех вражьих притонов, которых закрыли сразу после выхода указа о борьбе с тлетворным влиянием Запада. Прекратились вечеринки на борту яхт у облупленных набережных. Кубинкам больше не разрешали заходить на территорию причала, а если местные и заходили туда, то они обычно носили полицейскую форму. Так выглядела бы Касабланка, если бы нацисты установили там Новый Порядок. Эрнест Хемингуэй просто бы прифигел.