Цеховик. Книга 2. Движение к цели

— Чего вы тут шумите? — спрашивает умытый и гладко выбритый отец, заходя на кухню.

Он подходит к маме со спины и обнимает её, целуя в шею.

— Ну, Андрей, — выворачивается она, бросая на меня короткий стыдливый взгляд. — Смотри, что сын твой подарил.

— И что же это? Духи? Молодец!

— Не просто духи, а французские, — поясняет мама. — Знаешь сколько они стоят?

— Дороже денег? — уточняет отец.

— Да ну, вас. Это он в тебя такой транжира.

— Ну, а в кого же ему быть ещё? Так-то вроде на меня похож.

— Очень остроумно, — говорит мама. — Дайте мне духи мои, пойду на работу всех поражу.

— Да, представляю, — мечтательно говорит отец. — В новых сапожках, с сумасшедшим ароматом, да ещё и в новой дублёнке.

— Какой ещё дублёнке? — удивляется мама.

— А это не твоя в прихожей висит? — делает папа недоумённое лицо. — Странно. Может быть Егоркина. Егор, это не твоя?

— Нет, — хохочу я. — Не моя. Это точно.

Мама бежит в прихожую.

— Андрей! Ну, ты с ума сошёл! Это же такие деньжищи! Ну ты что творишь!!!

Она надевает дублёнку и крутится у зеркала, а мне не приходит ничего лучшего в голову, как подключить гитару и прокричать «С днём рожденья тебя» на мотив Happy birthday.

Празднование назначено на вечер. Из приглашённых я знаю только Платоныча, Трыню, тётю Валю и Рыбкиных. Мама не могла не пригласить Наташку, а раз пригласили её, то неудобно было бы бортануть её батю, хотя все знают, что он напьётся и станет не самым приятным собеседником. Впрочем, он и трезвый-то тот ещё компаньон.

Кроме этих замечательных людей к нашей разношёрстной компании присоединится мамина одинокая подруга Люба, работающая инженером на радио и коллега Лиза, тоже без мужа. И ещё, может быть, придёт однокурсница Марина с супругом, он угольный начальник и важная шишка, так что их участие под вопросом.

Мне нравится, что мы собираемся по-семейному и не подстраиваем всю программу под большого начальника. К разложенному обеденному столу приставляется кухонный стол. С одной стороны стола ставятся табуретки, а сверху на них кладётся длинная доска, имеющаяся в хозяйстве у дядя Гены.

С другой стороны составляются все имеющиеся дома стулья и один приносит с собой тётя Валя. Стол стоит так, что часть гостей будет сидеть на диване. Яствам, представленным взорам публики, позавидовала бы и книга о вкусной и здоровой пище. Тётя Валя, со вчерашнего дня самоотверженно сражавшаяся на гастрономических фронтах, хорошо помогла маме. Без неё справиться было бы трудно. Всё-таки, двенадцать человек за столом — это не так уж и мало.

Итак, знакомься, Алиса, это окорок. В нашем случае, это свежайшая буженина, за которую я сердечно поблагодарил тётю Любу. Впрочем, не только за неё, ещё за сыр, за консервированного краба, перебравшегося в хрустальную салатницу, за консервированные овощи, копчёную колбасу, майонез, за три бутылки восхитительного токайского и бутылку коньяка.

Кроме буженины, сервелата, сыра и салата с крабом, на столе стоит «Оливье», по-прежнему называемый «Зимним», селёдка под шубой, солёные огурцы, помидоры и пирожки. А ещё ожидаются голубцы и домашние пельмени. Я будто к своей бабушке попал, из-за стола которой можно было перемещаться исключительно в мягкую постель.

Начинают прибывать гости и дом благоухающий сумасшедше-вкусными ароматами еды, наполняется радостными возгласами и восклицаниями. Трыня, пришедший раньше всех, смотрит на всё происходящее широко распахнутыми глазами. Кажется, мой дээр, по-детски более сладкий, был только подготовкой к настоящему пиру. Пиру духа, как сказал бы Горбачёв.

Конфеты, цветы, рижские духи, странные ненужные книги, банное полотенце, кастрюля и ночная сорочка — всё может быть чудесным подарком, но из всего этого выделяется итальянская кожаная сумочка, принесённая Платонычем. Она вызывает всеобщий стон. И даже Марина, жена угольного воротилы присоединяется к этому стону и настойчиво знакомит мужа с Большаком.

За столом царит веселье, поддерживаемое невероятно вкусной, практически не затуманенной химией едой и нежным «Токайским». Джентльмены, ясно дело, предпочитают напитки погорячее, представленные беленькой и болгарским бренди.

— Просто королевское пиршество, — подтверждает мои слова Марина.

По телевизору, время от времени перетягивающему на себя внимание, показывают открытие Олимпиады. Наша сборная облачённая в смешные нутриевые шубы, делает спортсменов похожими на медвежат.

— Мишки Гамми, — говорю я, но моя реплика остаётся без ответа.

— Ах, как быстро летит время, — философски замечают мамины подруги, возвращаясь из кухни после очередного перекура у приоткрытого окна.

Они фамильярно треплют меня за вихры, а то и за щёки:

— Егор, тебя и не узнать. Какой большой, уже настоящий жених.

Рыбкина, занявшая место рядом со мной, при этих словах бросает на меня короткие и немного тревожные взгляды.

— А на загнивающем Западе, — говорю я, — сегодня отмечают день святого Валентина, праздник всех влюблённых. Я поздравляю маму не только с днём рождения, но и с этим праздником. Да, чего уж там, и папу тоже.

Мои слова вызывают бурную радость за столом и смущение родителей.

— Я тебя тоже поздравляю, — тихонько, почти шёпотом говорит Рыбкина.

Это тебя, Наташка, стоило бы поздравить.

— Нам надо поговорить, — добавляет она и заливается румянцем.

Её батя, приняв на грудь, наслаждается обществом незамужних маминых подруг и ведёт себя на удивление сносно. Если не принимать во внимание солдатский юмор его весёлых историй из жизни, то его поведение можно оценить на четыре с минусом.

Но всё не может быть хорошо. Это закон жизни, с которым мы не в состоянии ничего сделать.

— А давайте споём! — предлагает одна из маминых одиноких подруг, не то Люба, не то Лиза.

— Егор! — просит мама. — Сыграй, пожалуйста.

— С удовольствием, — отвечаю я и включаю свой самодельный комбик, судорожно соображая, что предпринять.

— Сначала, — выкручиваюсь я, — мне бы хотелось предоставить возможность спеть Юрию Платоновичу. Давайте все попросим его, ведь те, кот имел счастье однажды слышать его голос, не могут забыть чарующих звуков.

— Да! Да! — требуют Лиза и Люба, и остальные гости.

— Ну хитрец, — улыбается дядя Юра и берёт мою красивую и слегка гудящую гитару.