Цель мафии

— Вся моя жизнь была сплошными секретами, Алессио. Мне казалось, что ты единственный, что у меня есть, и что было правдой и честностью. Но даже это было ложью.

Не отрывая от него взгляда, я в последний раз сказал ему правду.

— Мне жаль. Если бы я мог вернуться назад и все изменить, я бы это сделал.

Он потянулся в карман пиджака и достал пачку сигарет. Длинными пальцами вытянул сигарету и поднес ее к губам. Щелчок зажигалки, и он втянул щеки, вдыхая никотин и химикаты. Белый дым заполнил пространство между нами.

— Я прошу прощения за то, что сказал в холмах тем утром, — тихо сказал он. — О твоих родителях.

«Ты мне не нужен и я тебя не люблю. Так же, как и твои родители».

— Но разве это не правда? — я безразлично пожал плечами.

— Мне не следовало этого говорить. Я разозлился и хотел сделать тебе больно.

Джулио смотрел в окно и продолжал курить. Наконец, он спросил:

— Как там овцы? Они скучают по мне?

— Я подкармливаю их, поскольку они слишком худые, видимо не доедали, пока никого не было.

— Могу сказать то же самое о тебе, — он окинул меня взглядом.

Я ничего не ответил. Знаю, что выгляжу ужасно. Вот что делают с человеком страдания и сожаления. Джулио все еще был великолепен. Если не считать привычки курить, он выглядел точно так же.

Мы сидели в тишине, пока он докуривал сигарету. Между нами была невидимая стена, и я не знал, как ее разрушить. Да и смогу ли вообще. Я смотрел, как догорает бумага на его сигарете. Что случится, когда он докурит? Он уйдет?

— Поужинай со мной, — слетели сами собой слова с губ.

Он пригвоздил меня к месту своими светло-голубыми глазами.

— Здесь?

— Si, certo.

— Ты готовишь?

Мы оба знали, что я не умею готовить. Джулио готовил большинство наших блюд.

— Я могу приготовить яичницу, — ответил я.

— С твоими забинтованными руками? — он покачал головой, и намек на улыбку промелькнул на его лице. — И это то, на чем ты выживаешь? Mamma mia. Неудивительно, что ты так похудел.

Повернувшись, он подошел к холодильнику и открыл. Достал яйца, масло и кусок пармезана. Лимон, который почти стал коричневым.

— Чеснок?

— Нету.

— Какой сицилиец не держит в доме чеснок? — он порылся в шкафах и нашел несколько приправ, муку, анчоусы в банках и бутылку оливкового масла.

— Кто-то вычистил холодильник и кладовую после нашего отъезда, — предложил я в качестве объяснения, пока он расставлял все на острове между нами. — Тебе повезло, что у меня есть даже это.

— Если я готовлю для тебя, то открой бутылку вина.

Когда почесал челюсть, я задумался, как сообщить новость. Когда я не сдвинулся с места, он прекратил свои действия. Его выражение лица стало настороженным.

— Ты хочешь сказать, что в доме нет вина?

— Кто бы ни вошел...

— Забрал все мое хорошее вино? Ma dai, эти шотландцы. Иди. — он махнул мне рукой. — Иди и найди вино, убийца. И скажи миссис Кэмпбелл, что я хочу итальянское вино, а не французское.

Глава 28

Джулио

Замешивая тесто для пасты, я все думал. Что я здесь делаю? Готовлю ужин, как будто мы были парой?

Я должен уйти. Ведь я ничего ему не должен, и как-нибудь найду способ вернуть ему деньги. Мы сказали все, что нужно было сказать.

Так почему я готовлю макароны и играю в семью?

Потому что Алессио выглядит ужасно. Потому что я дурак. Потому что я скучаю по нему.

Мой телефон зажужжал в кармане. Вытерев руки о полотенце, я проверил абонента. Это мог быть Бенито с новостями о делах в Малаге.

На экране появилось имя Фрэнки.

Я хотел не отвечать, но, возможно, она сможет образумить меня, поскольку я явно потерял рассудок

— Pronto.

— Ну? — ее голос был задыхающимся, взволнованным. — Как дела в Шотландии?

Теперь, когда я больше не был в бегах, мы с Фрэнки разговаривали каждый день. Зачастую не один раз на дню. Поэтому она знала о моих планах противостоять Алессио по поводу денег.

— Я в Шотландии, и дела все еще идут.

— Что это значит «все еще идут»? Ты сейчас с ним?

— Думаешь, я бы ответил, если бы он был здесь?

— Тогда расскажи мне, что произошло.

Пока я заканчивал месить тесто, вкратце рассказал ей о событиях, произошедших с момента моего прибытия в Канну.

— Он ушел искать вино, а я готовлю спагетти на ужин, как...

— Как влюблённый мужчина?

— Stai zitto! — огрызнулся я, велев ей заткнуться. — Я хотел сказать «как идиот».

— Прекрати. Зия тебя поднатаскала в готовке. Это мило, что ты любишь кормить людей. Как он выглядит?

— Я не обратил внимания, — после чего я закатил глаза, хотя она не могла меня видеть.

— Ой, хватит врать. Ты наверняка всего его оглядел, заценил каждый сантиметр этого высокого темного парня, когда впервые увидел его сегодня, — засмеялась она.

Да верно, но я никогда бы не признался в этом.

— Он похудел.

— Именно поэтому ты его кормишь. Боже, ты такой милашка.

— Я вешаю трубку.

— Не смей! Кстати, я сказала твоему отцу, куда ты собираешься.

О, черт.

— Зачем? Ради всего святого, Фрэнки...

— Ты не отвечал на его звонки. Он позвонил Бенито, тот соврал и сказал, что у тебя грипп и ты не можешь взять трубку. Фаусто не поверил, и я рассказала все начистоту. Прости, Джулио.

— Черт возьми, matrigna, — я бросил взгляд на телефон.

— Я знаю, знаю. Клянусь, я не все ему рассказываю. Но ненавижу, когда он волнуется и у него появляется морщинка между бровями. Потом он ходит и дуется. Обычно мне приходится отвлекать его сексом, но из-за беременности...

— Basta! — меньше всего я хотел слышать о ее сексуальной жизни с моим отцом. — Что он сказал о моем приезде к Алессио.

— Ничего.

Это плохо. Моему отцу было что сказать почти по каждому вопросу, особенно когда это касалось меня.

— Ничего?

— Он просил передать, чтобы ты позвонил ему, когда вернешься в Малагу.