Цель оправдывает средства

Даже и не расслышала, как свистнуло. И видно ничего не было — нож ведь не виден в полете, если его грамотно метнуть — нож как пуля должен быть.

Руку, метнувшую нож, я не опускала, продолжала так же размахивать ею и кричать:

— Ура, министр!

Уверена, что никто ничего не заметил — и тот агент, что у стойки буфета стоял, он вообще меня не мог видеть за плотными массами сгрудившихся тел, и тот агент, что находился от меня по другую сторону живого коридора, он в другую сторону смотрел, я видела, ни менты, конечно, им-то уж не до того было, они зевак сдерживали, чтобы на министра и его окружение не хлынул поток любопытных.

Волк остановился, схватился обеими руками за шею — сбоку под ухом. Между его пальцами тонкой струйкой брызнула кровь.

Я еще успела заметить, как глаза Волка закатились, ноги бессильно согнулись в коленях и он рухнул на голубую ковровую дорожку, заливая ее яркой кровью.

Вот и все.

Толпа, как единый организм, на мгновение замерла, потом взорвалась криками.

Министр обернулся к Волку, раскрыл рот, но его тотчас же подхватили под руки подскочившие охранники и увлекли — толстого, то и дело беспомощно оглядывавшегося назад — к выходу из аэровокзала.

Вслед за ними побежала свита. Зайберт бежал…

Бездыханное, залитое кровью тело Волка несли за министром.

А вообще-то, нет, не бездыханное — Волк еще хрипел, пеня розовую кровь на побелевших губах.

Я вопила, орала и размахивала руками вместе со всей толпой.

Крики становились все громче и громче.

В людском движении вдруг стали образовываться водовороты и промоины, кого-то уже хватали милиционеры.

На мгновение перед моими глазами мелькнуло перекошенное, абсолютно белое лицо агента госбезопасности в спортивном костюме.

Так, пора выбираться отсюда!

Расталкивая локтями снующих вокруг безумных людей, я пробивалась к выходу.

— Разойдись, суки! — грянуло у меня над самым ухом. — Р-разойдись!!

Это мент, расчищая себе дорогу резиновой дубинкой, так называемым демократизатором, рассекал людское бушующее море — искал кого-то.

Понятно — кого…

А за ним еще двое, тоже с дубинками.

— Товарищ старлей! — завыл какой-то мужичок.

Я обернулась — мужичку крутили руки те самые двое ментов. Мужик извивался, как раненая змея, и нечленораздельно орал что-то в свое оправдание:

— Товарищ старлей! Это не я стрелял! Это вон тот парень в кожанке стрелял!

Вот здорово! Им показалось, что кто-то стрелял. Не стреляла я — нож бросила…

Парень в кожанке, на которого указал мужик, немедленно побледнел смертельной бледностью и попытался юркнуть в толпу, но третий мент, размахивая над головой дубинкой, как боевой палицей, ринулся вслед за ним.

Я направилась подальше от разворачивающихся военных действий, и донесся до меня полузадушенный, разорванный крик:

— Да не я это! Врет тот мужик все, брешет он! Я здесь на вокзале работаю! Уборщиком!..

Парня того настигли, надо думать…

«Хорошо работает наша милиция, оперативно, — подумала я, — кого надо, не ловит; а кому не надо — руки крутит и головы проламывает…»

Я выбралась наконец из гущи беспорядочно мечущихся и оглушительно вопящих человекоподобных существ на относительно безлюдный пятачок.

Только-только перевела дух, как попала в самый водоворот бегущих людей — двери аэровокзала еще не успели перекрыть, и народ теперь, насмотревшись на милицейский произвол, валом валил наружу.

Увлеченная потоком человеческих тел, я стремительно неслась из здания.

Рядом со мной двое милиционеров волокли под руки заливающегося горючими слезами старого казаха. Тот не сопротивлялся, только, призывая Аллаха, скулил какую-то заунывную молитву.

Следом за ментами и казахом озабоченно бежали оба агента.

— Он-он-он-он, — скороговоркой твердил «спортсмен» с перекошенным лицом, — я точно видел — у него связка дротиков в руках была! Ну, сейчас тебе покажут, террорист хренов, падла!

И, изловчившись, он пнул старика ногой в поясницу, да так, что тот и на ногах не смог удержаться.

Вот гад!

Работать не умеешь, так теперь на невиновных вымещаешь все!

Я уже была у выхода из здания аэровокзала, как вдруг в зал ворвался наряд милиции — сплошь казахи.

Расшвыривая по пути мечущихся людей, менты пробивались в самую гущу толпы.

А я вдруг у них на дороге оказалась.

— А ну, отвали, тетка! — рявкнул на меня огромный мужичина — майор. — Уйди к черту отсюда!

Я испуганно посторонилась, но тут же налетела на еще одного мента. Он замахнулся на меня дубинкой, я шарахнулась влево и попала под ноги третьему. И тогда только сообразила, что меня как-то занесло в самый центр их отряда и выбраться отсюда будет крайне затруднительно.

— Да не мешайся ты под ногами, шалава! — заорал кто-то на меня.

— А куда ж мне деваться-то?! — жалобно закричала я. — Вы же меня и затолкали сюда.

— С дороги!

— Помогите! — неизвестно кому крикнула я и немедленно ощутила сильнейший удар дубинкой по голове.

Больше я не ощущала ничего.

Глава 9

— Едут Гена и Чебурашка на велосипеде, догоняет их мент. Говорит: «Платите, мол, штраф за превышения скорости — полтинник». А Чебурашка: «Дяденька, у нас денег нет, хотите, мы вам фокус покажем вместо штрафа». Гаишник спрашивает: «Какой такой фокус?» А Чебурашка: «Хотите, у вас яйца до земли будут?» Гаишник: «Хочу, конечно». Тут Чебурашка и говорит: «Ген, откуси ему ноги!»

— Ах-ха-ха!..

Я медленно приходила в сознание.

Ничего не понимаю — какой Чебурашка, какой гаишник, какие яйца?

— Задолбал ты, Ахтынбеков, своими анекдотами дебильными. Несмешные они у тебя, — услышала я.

— Зато жизненные, — засмеялся тот, к кому обращались, Ахтынбеков, видимо.

Я медленно открыла глаза. Противный туман заклубился по комнате, потом рассеялся. Надо мной тут же склонились люди в белых халатах.

— О, посмотри, — сказал один из них, — эта уже очухалась.

— Что со мной? — спросила я. Я знала, что со мной. — Где я?