Цена короны

Дальше – пуще. Ни с того ни с сего лорд-регент взялся распускать свой сераль. Зачем? Женитьба, конечно, дело хорошее, нужное. Опять-таки, государственное. Но зачем же наложниц – по домам?!

Евнух-распорядитель поворочался в любимом мягком кресле, которое вдруг показалось ему слишком глубоким, и вздохнул, вспоминая, как утирал слезы Аллейн, которая разревелась в самый неподходящий момент. И как искали ей платок – прикрыть лицо, взамен перепачканного потекшими от слез красками и румянами, да еще такой, чтобы к платью подходил.

И вот теперь новая напасть… Сказать кому – не поверят: сам сайэр Хильдис Коот, светлейший епископ Церкви Сеггера, пожаловал в сераль…

* * *

Евнух поморгал, словно надеялся, что фигура в лиловой сутане, сидящая в кресле напротив, исчезнет. Однако светлейший епископ никуда не исчез, только двойная складка между бровями, похожая на гадательный символ «нун», стала глубже.

– Все понятно, ваше светлейшество, дело государственной важности, – пробормотал Харадир, пытаясь придать голосу необходимую твердость. – Но обычай гласит: невесту до свадьбы лицезреть не дозволяется никому, кроме ее ближайших родственников, а также жениха и его родителей…

– Слушай меня, распорядитель, – епископ нагнулся, оперся на стол, и расстояние между ним и толстяком опасно сократилось. – Я повторю тебе исключительно из уважения к твоей должности и твоим заслугам. Как мне хорошо известно, лорд-регент не раздает должности людям, если они того не заслужили. И не чем-нибудь, а особыми способностями, необходимыми на занимаемом посту. А также чувством долга, верностью и неподкупностью. Иначе разговор с тобой был бы другим.

– Конечно, ваше светлейшество…

– Значит, говоришь, лицезреть невесту нельзя?

– Вы совершенно правильно поняли, ваше светлейшество. Ни в коем случае. Даже лицу, облеченному саном, если только оно…

– …не приходится ей ближайшим родственником.

– Именно так, ваше светлейшество.

– Похвальная бдительность, очень похвальная… Враги престола и Церкви могут быть повсюду. Бывает так: сидит человек в роскошном кабинете, отделанном синим бархатом, – и он верный слуга короны и лорда-регента. Но стоит лишь ему спуститься к нам, в подвал Инквизиции, – и там, среди голого камня, быстро выясняется, что никакой он не слуга, а шпион, продавшийся за золото Соултрада. Очень быстро выясняется, за какой-нибудь час.

Намек был более чем прозрачен. Именно синий бархат обтягивал стены кабинета, где происходил разговор. Евнуха била мелкая дрожь, и он лишь надеялся, что она ускользнет от пронзительного взгляда епископа. Напрасно надеялся.

– Любой распорядок можно нарушить, – промямлил Харадир. – По личному распоряжению лорда-регента, конечно…

– Лорд Адрелиан в отлучке, и ты это прекрасно знаешь, евнух. Ну так как, продолжим поиск врагов до его возвращения?

Харадир был одним из немногих – по пальцам одной руки сосчитать можно – людей, знавших о тайных прогулках лорда-регента по столице. Знал и то, что они зачастую растягиваются на полдня. Сколько он сумеет выдержать в подвале Инквизиции, если епископ и в самом деле исполнит угрозу? Час? Едва ли больше… А потом писцы, обслуживающие пыточных дел мастеров, заскрипят перьями – и обратной дороги уже не будет.

И все же евнух продолжал колебаться… И наконец выдавил:

– Н-не могу, ваше светлейшество. Нельзя…

Епископ подумал, что в упрямом толстяке мужества, пожалуй, поболее, чем у иных, имеющих в штанах полное мужское хозяйство. Наверное, он все-таки мог сломать евнуха, даже без обещанных пыток. Применив магию, например… Но не стал, напротив, позволил тому выйти из нелегкой ситуации без урона служебному долгу:

– Тогда сделаем так. Как я понимаю, там у тебя дверь в другую комнату? – епископ ткнул пальцем в сторону тяжелой малиновой портьеры.

Евнух закивал и принялся лихорадочно вытирать платком лысину. О существовании двери, ведущей из кабинета распорядителя в маленькую комнатку, а оттуда – на женскую половину дворца, знали очень немногие. И всех, кто об этом знал, почтенный Харадир мог перечислить, даже разбуди его среди ночи.

Епископ Коот в этом коротком списке не значился. До сегодняшнего дня.

– Так вот, евнух. Если ты приведешь ее высочество Амиллу, принцессу Кандии, в комнату, которая находится за той дверью… туда есть вход не только из твоего кабинета, верно?

Почтенный Харадир поймал себя на том, что уже в десятый раз промокает лоб и макушку скомканным платком. Он вжался в любимое кресло, но это не помогало. Казалось, взгляд глаз-буравчиков впивается в его рыхлую плоть.

Сайэр епископ знал про потайную дверь… Если разобраться, чем это грозило распорядителю сераля? Ничем. Но от осознания этого факта спокойнее не становилось.

– Дверь оставишь открытой, – продолжал епископ, расправляя на коленях концы пояса и словно не замечая ужаса евнуха. – Соответственно, ее высочество будет стоять по одну сторону шторы, я – по другую. Лицезреть невесту сквозь такую плотную ткань я не смогу… Ну, что скажешь, евнух?

Ответом был сдавленный стон, похожий на мычание теленка. Но явно утвердительный.

– Вот и славно. Так что никаких обычаев и предписаний мы не нарушим. Я просто задам ее высочеству несколько вопросов. А чтобы окончательно развеять твои сомнения и тревоги… Можешь не покидать этой комнаты и выслушать весь наш разговор.

* * *

Ждать пришлось недолго.

– Приветствую вас, ваше светлейшество, – тяжелая портьера немного приглушала звук, но голос невесты лорда-регента звучал вполне отчетливо. Епископ поднялся и неспешно подошел к двери.

– Шуами ан дар маю, ашалла. [1]

– Маю анна ан дар шуами, алламеи тарро. Фалами дар маю халарра анна то шарраэ. [2]

Епископ усмехнулся и покосился на евнуха. Тот неподвижно сидел кресле, словно оплыл, заполняя его своей тушей. На его гладком лице застыло то кротко-обреченное выражение, которое появляется у человека, который пережил тяжелую потерю и смирился с неизбежным. Расчет его светлейшества оказался точен. Он знал не только о потайной двери, но и о том, что распорядитель ни слова не понимал по-кандийски. Во всем дворце набралось бы от силы человек десять, понимающих этот язык, – включая самого епископа и лорда-регента, а умеющих мало-мальски объясняться, – и того меньше.

1

Счастье да пребудет с вами, прекрасная. (кандийск.)

2

И вам счастья, отец мудрости. Да будет ваш путь столь же легок, как в юности

– Шарраэ ара туро ан халарро фаламаи, ато ар-зуабби то заввахи., [3] – продолжал сайэр Хильдис, вновь поворачиваясь к двери.

Из-за портьеры послышался прелестный смех, похожий на журчание ручейка.

– И маю фалами зуаро ан ома те ар-заввахэ фалами. [4]

– Фарада дар ан заввахэ фаламаи зуаро ан ме, ашалла., [5] – Хильдис Коот развел руками и отвесил поклон невидимой собеседнице.

3

Юность не ищет легких путей, если не хочет погрязнуть в праздности.

4

И путь, который привел вас ко мне – не путь праздности.

5

Благословен будет путь праздности, ведущий к вам, прекрасная.