Час до конца сентября
Шрифт:
Мужчина открыл свою страницу номера, быстро набрал три слова, сохранил, и положил телефон обратно.
Входная дверь заведения открылась, и ба! Какие люди! Решад Маратович, друже, собственной персоной, легок на помине! Заполнил своими плечами пространство у бара, придерживая за талию раскрасневшуюся от нашептываемых на ушко комплиментов продавщицу из ювелирного, Верочку. И оп, как по нотам, Ирка возвращается из дамской комнаты лоб в лоб! Вот в чем прелесть небольших поселков, где нет выбора развлечений!
Костик едва не захлопал в ладоши, наблюдая, как поздоровалась Ирина с соседом, улыбнулась, засияла, шагнула к нему ближе, но увидела Верочку, остановилась в недоумении. И как
Все сделал правильно, Мышь летучая, ушел с дороги, признав поражение. Помнил, чем обязан Косте.
Жизнью.
По странной случайности, не имея родственных связей, дети от разных родителей, оба имели первую группу крови с отрицательным резусом, редкий случай, еще со школы смеялись, что донора искать не надо, под боком ходят.
И дважды Костя, бросив все дела, махом преодолевал огромные расстояния по зову матери друга, вытаскивал его с того света. И никогда никому не рассказывал, что сам чуть не подох, добираясь до захудалого полевого госпиталя на границе страны.
Только в жутких ночных кошмарах тяжелыми, душными, грозовыми ночами августа, вновь и вновь он, еще слабый после забора крови, блуждал среди сложенных из белого камня одноэтажных длинных одинаковых строений без каких-либо опознавательных знаков. И, завернув неудачно за угол одного, застывал в тени крыши, невольно становясь свидетелем убийства того, кто едва не отправил Решада на тот свет.
Метался в подушках, покрываясь потом, вскакивал с постели, под холодным душем унимая тахикардию и дрожащие руки. Потом щедро наплескивал себе в граненый стакан двенадцатилетнего коньяку, уходил на балкон курить.
Но мозг снова прокручивал, как старую пленку, сбивчивую исповедь человека, стоявшего на коленях перед командиром друга, в полукруге вооруженных молчаливых черных теней: «Он же мусульманин, зачем ему ваша Россия? Мы предложили ему выгодную работу в Турции, через пять лет он бы стал богатым человеком, сам виноват, что не согласился!»
И вместо благородных оттенков напитка вновь ощущал во рту привкус собственной рвоты, и снова дрожали предательски ноги, словно опять видел перед собой, как одним точным движением командир друга провел ножом по горлу обреченного, без суда определив вину и наказание. Не отрываясь, смотрел на умирающего врага, из раны которого толчками выплескивалась кровь, с каждым мгновеньем унося жизнь возмездием за боль и кровь Ярканата.
Тот страх, когда огромный мужчина обернулся на звуки спазмов вывернутого желудка, и встретился глазами с ним, пошел в его сторону, ускоряя шаг, не смотря на хромоту, Костя никогда больше не испытывал. Как штаны не обмочил…
А подполковник мягко, по-отечески, взял его за плечи, увел к себе. До рассвета пили они какое-то жуткое местное пойло, когда закончился привезенный Костяном бренди.
Пьяный в драбадан, зареванный от жалости к другу, Костя, тем не менее, до последнего слова запомнил рассказ о страшной участи Ярканата, не случись парням вовремя его спасти, и согласился с ночным убийством: «Это сделали три боевика Салиха, полевого командира, без его согласия. Промышляют тем, что людей похищают. Нашему лейтенанту предложили работать в Туретчине черным трансплантологом, хирург он от Бога, твой дружок. Большие деньги за такого профи им предложили. Когда не согласился, просто выкрали, используя его слабость на баб. Сперва по-хорошему уговаривали, потом избивали,
без продыху, неделю. Мы его искали, прочесывали местность, пока девка, что его выманила, не прибежала сама. Пожалела парня. Ее потом не пожалел Салих. Мы успели, повезло, что, самого молодого оставили Ярканата добить, точно так же, как ты видел, но у того рука дрогнула. В паре миллиметров от вены… И граната, подложенная этой падалью под дока, взорвалась не сразу, как я поднял лейтенанта с земли, успел ее пнуть в обрыв. Друг твой удачлив, как дьявол... Жизнь положу, но найду оставшихся двоих, только бы лейтенант мой выжил. Салих обещал помочь в поисках, он добро помнит, в долгу он перед доком».Утром, как не искал Костя то место, не мог найти. Все было присыпано свежим песком, будто не было жутких событий ночи. Но Костя помнил…
Хорошо еще, два года назад, его, впечатлительного, вообще не пустили в реанимацию, когда чудом, дрожащей ниточкой на экране кардиомонитора, друг вновь выкарабкивался из небытия после обстрела колонны. Хватило ему еще в полевом госпитале картины жестоко избитого, переломанного тела под мятой простыней, и жуткой раны на шее названого брата.
Потом, в Питере, когда появилась возможность перевезти Ярканата в госпиталь при академии, сам не стал заходить в палату, пол топтать, улетел домой, только объявили, что кризис миновал, и есть малюсенький шанс…
А о том, что при каждом удобном случае сдавал кровь с той страшной ночи, давно став почетным донором, и вовсе предпочитал молчать.
– Костя, я очень устала, может, в следующий раз увидимся?
– на Ире лица не было, хотя она пыталась улыбнуться своему спутнику.
Он даже не поздоровался! Только посмотрел так, будто оскорблен смертельно, а, главное, за что? Что она с Костей чай пьет в общественном месте? Да сам едва в трусы рукой не лезет к своей дамочке! А если бы она не заехала в «Трюм», не увидела бы, как он развлекается, многостаночник!
Сволочь членистоногая!
– Ты что-то бледненькая у меня, может, правда, в следующий раз, - изображая заботу, Костя помог спутнице выйти из-за стола. Внутри все дрожало от восторга победы, хотелось орать кличем бабуина, до потолка подпрыгнуть!
– Приезжай завтра вечером, - тихо предложила Ира, не отрывая взгляда от целующейся парочки у окна.
«Да! Да! Да! Кто молодец? Я - молодец!» - заорал он про себя, но спросил осторожно:
– Если ты хочешь, я приеду. Почему не сегодня?
– Мне нужно поспать, Костя. Завтра.
Пока Костя рассчитывался у стойки, не отпуская ее руку, пока Фарик с пылом восточного человека наговорил парочке любезностей, желая всех благ, Решад еще держался, улыбался хихикающей не к месту спутнице.
А когда увидел за окном, как облапал Костя соседку, прощаясь у ее машины, как яростно целовал, впиваясь в нежные губы, едва не выскочил вслед отшвырнуть старого друга от рыжей отравы. Сдержался.
И только завыл от боли смертельно раненый зверь, что утром поселился внутри, в душе, и скулил, и лапой скреб в агонии…
Вера, доверие, верность? А сама?
Шлюха двуличная, даром, что - рыжая…
Недавно смеялись с Артуром, споря над избитым выражением: «Стал серым мир», а сейчас понял смысл. Смотрел вслед отъезжающему Хаммеру, и будто пылью покрывалась картина его мира, краски стекали под ноги прохожих, оставляя ему два цвета в вечное пользование - серый и угольный, рисуй, сколько влезет…
(3 июля, вторник, + 32)
Промучившись всю ночь без сна, наедине с невеселыми мыслями, ранним утром Ира решительно взяла увесистый молоток и упаковку самых больших гвоздей, направилась на границу участков к злополучной калитке.