Чай с пряностями, или Призраки прошлого

– А я слышал, что в «Утку» теперь из соседней кондитерской пирожные поставляют, - заметил всеведущий редактор.

– О! От Лисси? – оживился мэр. – Надо обязательно попробовать. Принесите нам с ниссом Прудхенсом ассорти разных пирожных.

– Что может этот глюпый девчонк понимайт в кулинарий?
– вспылил ниссье Трокс и с раздражением признался: – Но посетители почему-то нравийтся.

– Ну, ниссье Трокс, давайте дадим шанс бедному ребенку, - улыбнулся редактор шеф-повару, который поклонился с оскорбленным видом и отбыл на кухню.

Если говорить о супах и жарком, то тут ниссье Трокса никто бы не обошел, но его десерты почему-то так и не смогли набрать популярность среди груембьеррцев. То ли в них было слишком много желе, то ли слишком мало муки. Сам шеф-повар объяснял это дикостью местных нравов, которые не смогли оценить его изысканный вкус.

Нисс Прудхенс же был искренним поклонником таланта Лисси, даже несмотря на то, что она однажды… Ну да кто старое помянет, тому глаз вон! И когда Лисси открыла кондитерскую, редактор посвятил этому событию целую колонку своей газеты, в самых лестных выражениях описав разнообразный ассортимент «Кондитерской Фелиции Меззерли». В благодарность он получил огромную корзинку разнообразных пирожных, которыми целый день объедалась вся редакция, состоящая из пяти человек.

– Что ж, нисс мэр, поговорим о деле? – предложил редактор своему собеседнику, когда обед был закончен, и они перешли к мирному чаепитию с тающими во рту пирожными. – А именно о том, сколько средств мэрия выделяет на поэтический конкурс и отправку победителя в столицу.

Мэр поморщился, и редактор проницательно замолчал.

Вряд ли другой человек в городе был лучше нисса Прудхенса осведомлен обо всей подноготной горожан. Причем, не только правящей верхушки города, но и многих-многих других жителей. И сейчас редактор догадывался, какой калькуляции предавался в уме мэр. По условиям конкурса, которые Груембьерр добровольно на себя принял, администрация обязалась оплатить победителю не только билеты, но также его пребывание и питание в столице. Как докладывали ниссу Прудхенсу осведомители, в последнее время несчастного отца атаковала Мэгги со своей поездкой в Вайтбург, и теперь мэр предавался сложным расчетам, как глубоко ему придется запустить руку в казну ради этой разорительной поездки и сколько денег там останется потом на финансирование конкурса. «Хорошо бы завалялось хоть десять штильсов на билет третьего класса и снятие какого-нибудь клоповника на окраине с подножным кормом», - язвительно думал редактор, пристально наблюдая за мимикой лица грустного мэра.

А мэр сегодня выглядел не только грустным, но и крайне рассеянным, если не сказать странным. Несколько раз он зачем-то ронял еду на пол, и вскоре пол около столика собеседников оказался усеянным отварными сосисками. Бедный метрдотель незаметно для мэра убирал эти сосиски, делая вид, что не замечает промахов посетителя. Но мэр как будто намеренно продолжал свою роль сеятеля до тех пор, пока тарелка с сосисками полностью не опустела.

Также почему-то время от времени мэр складывал губы трубочкой и что-то присвистывал, скашивая глаза куда-то в район локтя нисса Прудхнеса. Редактор в недоумении несколько раз изучил свой рукав, но ничего особенного на нем не обнаружил: ни грязи, ни дыры, ничего другого компрометирующего.

Кроме всего прочего, у мэра, возможно, появилась какая-то аллергия, поскольку время от времени он наклонялся и почесывал что-то в районе своей лодыжки, от удовольствия даже закрывая глаза и пришептывая.

Нисс Прудхенс, который в первый раз столкнулся с такими нелепостями в поведение изученного им досконально градоначальника, сначала удивился, потом забеспокоился, а затем встревожился не на шутку.

– Не доедайте эту трубочку! – вдруг заметил мэр и чуть ли не схватил редактора за руку.

Редактор застыл с занесенной над блюдом рукой и открытым ртом.

– Извольте, нисс Дрэггонс, - обескураженно пробормотал он. – Ежели вам так хочется ее доесть, то окажите любезность.

Мэр с извинительной улыбкой взял трубочку и вдруг бросил ее в воздух с криком:

– На! Лови!

Трубочка пролетела пару ярдов и шмякнулась в тарелку сидящей за соседним столиком ниссимы. Брызги поташ крэм де ле жюм золотыми фонтанчиками взметнулись над посудой и покрыли скатерть и все платье сидящей ниссимы, которая тут же пронзительно завизжала. Посетители ресторана застыли в самых причудливых позах, а метрдотель, ползающий вокруг столика мэра в поисках последней сосиски, от испуга резко вскочил и затылком выбил из рук другого официанта поднос, на котором стояли тарелки с жарким, супом и с разными соусами. В результате этого неловкого движения посуда с подноса совершила блистательные акробатические трюки: и потаж крем дэ ле жюм, и соус мутард, равно как и соус беарнэз, а также другие блюда описали в воздухе красивые параболы, а потом взорвались при столкновении с мраморным полом или же приземлились на головы сидящих ниссов и ниссим, окрашивая их в разные замысловатые тона. Зазвенели опрокидываемые стулья и падающая посуда. Поднялась невообразимая суета. Все забегали, заорали.

Но среди всей этой вакханалии самым неподвижным и странным выглядел нисс Дрэггонс, который, рухнув на пол, заполз под скатерть и вцепился в ножку столика. Там он и остался сидеть вплоть до приезда доктора и полиции.

– Только не затопчите его, не наступите на него! – жалобно повторял мэр, поглаживая при этом гусиный окорочок.

ГЛАВА 19, в которой Слоувей задает себе и окружающим самые разнообразные вопросы

Нисс Слоувей с интересом разглядывал внутреннее убранство «Утки в яблоках» и размышлял о том, насколько уместно будет пригласить в это заведение одну знакомую ниссиму. Как вообще эта необычайно приятная женщина относится к подобному времяпрепровождению? Не воспримет ли приглашение намеком на то, что постояльца попросту не устраивает стол, который она организовывает у себя в гостинице? Взгляд наткнулся на особенно живописную кляксу на обоях, и детектив подумал, что решение вопроса, вести иль не вести даму в этот ресторан, можно отложить на некоторое время, по крайней мере, до тех пор, пока здесь не наведут порядок и чистоту.

В настоящий же момент работники и слегка помятые посетители ресторана под присмотром пары полицейских чинно сидели рядком на стульчиках вдоль одной из стен обеденного зала. У противоположной стены возле углового столика стояли метрдотель, шеф-повар, низенький нисс с длинным носом, в котором Слоувей не без труда узнал редактора местной газеты, и доктор Ивилс. Они поочередно заглядывали под стол, говорили пару слов, затем выпрямлялись и скорбно качали головами.

– Добрый вечер, - поздоровался детектив, приблизившись к их компании.

Трое из присутствующих ответили ему нестройным хором:

– Добрый!

– Здравствуйт!

– Приветствую!

А доктор Ивилс потер подбородок и проскрипел:

– Ференц, то, что вечер, не спорю, но не думаю, что добрый, скорее утомительный… Как, впрочем, и большинство последних вечеров. И дней. Да что там! В последнее время меня утомляют заботами уже с утра!

Слоувей сочувственно встопорщил щеточку усов и понимающе похлопал доктора по плечу. Из-за участившихся у жителей города приступов странного, если не сказать безумного, поведения дел у доктора и правда стало невпроворот. Когда это поветрие только начиналось, жители бегали с заявлениями в полицейский участок, и детективу приходилось лично выезжать на каждый сигнал. Что делать? Припадки маргинальной эксцентричности, как назло, случались с самыми обеспеченными и уважаемыми жителями Груембьерра. Отправкой простых постовых не отделаешься. Слоувей с содроганием вспомнил ниссиму Рекорден, возомнившую себя птичкой.

В городской библиотеке дородная дама на шестом десятке лет свила себе на самом высоком стеллаже гнездо. Огромное, крепкое гнездо из свернутых в трубочку газет и журналов. Это она-то?! Та самая ниссима, которая зорко следила за сохранностью каждого клочка бумаги в библиотечном фонде! Заведующая библиотекой, отдавшая книгам и уходу за ними несколько десятилетий своей жизни! Снимали ее оттуда всем полицейским участком с привлечением сил пожарной команды. Ниссима Рекорден оглушительно при этом свистела, изображая птичье пение, и пыталась улететь. Как результат: два перелома у полицейских и один вывих у пожарных. Птичка не пострадала.