Чай с пряностями, или Призраки прошлого
Шрифт:
ГЛАВА 36, в которой лягушек выводят на чистую воду
– А что, если расставить столы еще и в центре?
Лисси озабоченно свела брови, разглядывая свое королевство и Роззи, высказавшую это предложение.
– Ты знаешь, - сказала Лисси задумчиво.
– В общем, ты права: тут еще много места...
Лисси покружилась по центру гостиной.
– А может, в середину поставить большой стол?
– предложила Роззи, и Лисси вопросительно глянула на сестру.
–
– Ты, я, Хелли, ниссима Сайрена, Шак и Сай, - быстро посчитала Лисси.
– Итого, шесть человек. И мы едва-едва поместились, - Роззи кивнула на столик в эркере, на котором расставляла чашки.
– А если будет больше?
– Ну-у-у... Можно сдвинуть два стола. Хотя... Один круглый стол в центре... Интересная идея. А если еще и красиво украсить...
У Лисси загорелись глаза. Она вообразила себе стол в центре гостиной, украшенный вазой с цветами, с фарфоровыми статуэтками в виде томных парочек, где дамы кокетливо прикрываются веером или протягивают ручку для поцелуя коленопреклоненным кавалерам, с начищенными до блеска медными подсвечниками, в которых матово поблескивают желтые, как мед, свечи, с накрахмаленными белоснежными салфетками, сложенными в виде лебедей... Лисси склонилась над листом бумаги и стала торопливо записывать свои желания и фантазии.
– Да, хорошая погода закончилась, и нам надо место для своих собраний, - продолжила, как будто размышляя вслух, Роззи.
– А кафе-кондитерская может быть идеальным местом. И не на один час.
– Господи! Ты так обо мне в детстве не заботилась, как о своих лягушках- квакушках, - пробормотала Лисси и погрызла карандаш, раздумывая, а не вписать ли в список желаний еще и чайный сервиз из сиамландского фарфора на двенадцать... нет, двадцать персон.
Роззи хотела привычно возмутиться, потом покосилась на погруженную в свои мечты младшую сестру, и усмешка скользнула по ее лицу.
– Разве так важен повод для собрания?
– мягко поинтересовалась она.
– Главное, нашему клубу нужно спокойное место, где мы могли бы втайне обсуждать свои дела.
– Втайне?
Лисси оторвалась от своего списка и наконец сфокусировала взгляд на сестре. Роззи со сконфуженным лицом, как будто ругая себя за сорвавшееся с языка слово, начала раскладывать около тарелок десертные вилочки.
– Роззи!
– Что?
– Колись!
– Что за жаргон, Лисси?
– Не увиливай от ответа! Признавайся! Выкладывай всю правду! Облегчи душу!
– Ты о чем?
– Роззи отвернулась и сделала вид, что пересчитывает столовые приборы.
– Одна, две, три...
– О чем ты мне не рассказала? Что ты скрываешь?
– ...Четыре, пять, шесть. Надо еще за сахарницей сходить. Не понимаю, Лисси.
– Все ты понимаешь!
Лисси встала во весь рост и преградила дорогу Роззи, которая хотела выскользнуть из эркерного закутка.
– Дай мне пройти!
– Не дам! Ну-ка рассказывай все, как на духу! На свободу с чистой совестью!
– Ты о чем? Я не понимаю!
– О-о-очень даже понимаешь! Да о твоем лягушачьем клубе!
– А что ты хочешь услышать? Все знают, что мы занимаемся сбором денег на строительство туннелей для лягушек, чтобы они могли...
– Два года? Два года, Роззи?
– Да, вот такая я дура, что два года
занимаюсь этой ерундой!– вспыхнула Роззи.
– О нет! Это я была дурой, что не обращала внимания на твои слова.
Два года не обращала. Потому что сама была глупой, самоуверенной и невнимательной. Я была так занята своими мечтами о кондитерской, потом изучением новых рецептов, а в последнее время вообще...
Лисси неопределенно помахала рукой в воздухе.
– Все нормально, - напряженным голосом сказала Роззи.
– У тебя свои мечты, у меня свои...
– Вот! Ага! Я так и знала, что все нечисто! Ну колись же, Роззи! То есть говори правду!
– Да в чем я должна признаться-то?
– Что твой лягушачий клуб - это прикрытие для каких-то махинаций. Нет, я давно подозревала. Поэтому и подбросила тебе ту лягушку в начале лета.
– Так это была ты!
– А кто же еще? Ты так ненатурально закатывала глаза, говоря о своей любви к лягушечкам, с таким придыханием называла их симпатяшками, с таким пафосом разглагольствовала об улучшении жизни для них и строительстве туннелей под дорогами, чтобы эти квакушки могли беспрепятственно шастать туда и обратно... Но я-то думала, что за тобой просто кто-то ухаживает, вот ты и придумала эту лягушачью ширму. Но два года! За это время можно было уже двадцать раз влюбиться, жениться и развестись...
– Лисси!
– А вас в лягушачьем клубе целая толпа! Пятнадцать человек и любовные ухаживания? Групповая...
– Лисси!!!
– Я уже семнадцать с половиной лет Лисси. Так, Роззи! Ну-ка колись! А то я начинаю уже подозревать самое ужасное!
– Господи, Лисси! Откуда ты набралась этого воровского жаргона? От Хелли и ее судимого дядюшки Питера?
– Ха! Да Хелли говорит на таком литературном языке, что, пообщавшись с ней, начинаешь кашлять цитатами из Уилдера Голдскрима.
– Не смей использовать имя великого драматурга в таком унизительно физиологическом контексте!
– Боже! Да тут целая драма! Так, Роззи, или ты мне сейчас во всем признаешься,
или...
– Или что?
– Или - клянусь Проклятым домом!
– однажды утром ты проснешься, и все твои платья окажутся с оранжевыми и зелеными пуговицами...
– Нет, Лисси!
– А рукава блузок я сошью намертво тройным гюссельским швом...
– Лисси!
– А ботинки приклею... Нет! Прибью гвоздями к полу!
– Г осподи, Лисси!
Роззи в изнеможении рухнула на диванчик. Лисси пристроилась рядом, но так, чтобы не дать сестре убежать. Пару минут царило молчание.
– Хочешь мармеладку?
– миролюбиво предложила Лисси и протянула сестре коробку.
Роззи покосилась на яблочный мармелад, тяжело вздохнула и приняла подношение.
– У нас театральный кружок, - процедила она нехотя сквозь зубы.
– Что?
– подпрыгнула на месте Лисси, и ее голубые глаза загорелись любопытством.
– Ну да!
– обреченно махнула рукой Роззи.
– Понимаешь, сначала мы обменивались своими мыслями по поводу литературы. Потом решили вместе читать пьесы и обсуждать, а потом...
– она махнула рукой.
– Потом как-то все закрутилось, и этой весной мы собрали команду и начали репетировать пьесу Уилдера Голдскрима.
– О-фи-геть!
– сказала Лисси и с восхищением посмотрела на Роззи. Она взяла мармеладку и стала ее жевать, потом поинтересовалась: - А бедных лягушек зачем подставили?