Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне

Штурмовая пара череповецкого ОМОНа, проверяя подъезд, на втором этаже наткнулась на запертую дверь. Полагая, что там возможно живут возвернувшиеся в город беженцы, один из бойцов вежливо постучал в обшитую дермантином дверь. Ногами, обутыми в тяжёлые десантные «гады». После достаточной, с точки зрения омоновской этики, паузы, он постучал более настойчиво. Вследствие этого, дверь, в районе петель, треснула, а из-под коробки посыпалась труха. Одновременно, с этим, из глубины квартиры захлопали одиночные пистолетные выстрелы. Один из бойцов получил пулю в грудь, прикрытую бронежилетом, и от удара слетел с лестничной площадки. Второй рванул по ступеням ведущим наверх и, с похвальной скоростью, всадил в дверь автоматную очередь. Стрельба из квартиры прекратилась.

Бойцы заняли оборонительные позиции — один наверху, второй, слетевший от попадания, но не пострадавший, естественно, внизу. Пока верхний докладывал обстановку и звал подмогу, нижний, не веря, щупал бронежилет и не таясь крестился.

Схема работы штурмовых групп и групп блокирования была следующая. На каждом торце пятиэтажек находилось по двое блокирующих, каждый из которых контролировал свою сторону. То есть, двое «пасли» лицевую часть дома с четырьмя подъездами, в которых скрылись штурмовые «двойки», а ещё пара бойцов наблюдала за домом с тыла. Район застройки был типичен для советского периода, как и всё в этом городе, застрявшем в эпохе СССР. Ряды «панелек» стройно, друг за другом, серели вдоль проезжей части. Отрабатывалось всего шесть домов одновременно (на большее не хватало людей), зона «зачистки» оцеплялась ещё и внешним кольцом.

Стоящие на окончаниях дома бойцы группы блокирования, с одной стороны Ваня Поливанов, а с другой — участковый Володя Скрынник, среагировали на глухие звуки выстрелов внутри дома. Ошарив взглядами тыльную сторону пятиэтажки, Ваня заметил хаотичное движение с выходом на один из балконов второго этажа. Одновременно с этим, рация, плотно всунутая в карман разгрузки, захрипела вызовом о помощи. Заметив в проёме балконной двери голубую джинсовую куртку, оперативник не стал раздумывать ни секунды и загрохотал по балкону и окнам второго этажа короткими очередями. Его примеру последовал и Скрынник, опасливо выглядывая из-за другого угла.

В считанные минуты штурмовые группы покинули «зачищаемые» дома. Куренной (в этот раз мероприятие проходило под его руководством) «откричался» по рации о ЧП всем подразделениям, координируя направления движений. Усилив блокировку оставленных домов частью штурмовых групп, командир подтянулся с остальными к «проблемной» пятиэтажке.

Стрелки в адресе затихарились. Крики о добровольной сдаче, скучившихся в подъезде омоновцев не возымели никакого действия. В квартире не отвечали, но и больше не стреляли. Катаев с Рябининым блокировали соседний дом. При начавшемся шухере они залегли на углах, получив неплохой обзор на расстоянии метров восьмидесяти до места предстоящей операции. Дом, который они блокировали, заняли омоновские снайпера и пулеметчики, перекрывавшие любые попытки сидельцев, в доме напротив, приблизиться к окнам или балкону.

Для качественной и прицельной стрельбы им не мешали даже тополя, растущие в дворовых промежутках череды пятиэтажек.

Всё дальнейшее развивалось по ленинскому принципу. Если враг не сдаётся, то его уничтожают.

Костя со спокойствием посредника на командно-штабных учениях наблюдал за действиями ОМОНа. Никаких эмоций, это безвариантное, законодательно прикрытое, соответствующее создавшимся условиям, уничтожение людей у него не вызвало.

Вначале, снайпера и пулеметчики открыли ураганный огонь из своих гнезд в доме напротив. Оконно-балконные проёмы, как показалось Катаеву, утонув в пыли, превратились в мочала. Что происходило внутри квартиры — «клетушки», стандартных совдеповких габаритов, не хотелось даже представлять. Костя, видя такой шквал огня, поёжился, вспомнив как по заводскому корпусу, где он с уральцами еще в первую командировку выиграл свой единственный и маленький бой, гуляли пули и осколки. А огонь там был гораздо меньшей плотности, из расчета на один кубический метр.

После огневого налёта (Костя даже слышал, что кто-то из снайперов сообщил по рации о «стопудовом» «двухсотом» в адресе), с окон верхнего этажа, придерживаемые и прикрываемые напарниками, два бойца, перевалившись через подоконники зашвырнули гранаты в штурмуемую квартиру. Мгновенно были втянуты обратно. Ухнувшие в адресе взрывы, добавили в облако бетонной, от акцентированного огня, пыли два жарких гранатных выдоха. Почти сразу же из квартиры потянулся дым. От сработавших гранат, на лестничную площадку вылетела дверь. Вслед за ней из дымно-пыльного пространства ничего не последовало.

Вернувшиеся с верхних и нижних лестничных пролетов, бойцы, профилактики ради, забросили в открывшийся проход ещё пару РГД-шек. Затем, переждав ахнувшие взрывы и оседающую пыль, осторожно вошли в квартиру. Там они обнаружили труп мужчины лет тридцати, сваленный снайперским попаданием в грудь — тот лежал в проходе на балкон. Выгнутая, словно в броске рука, слой пыли по всей длине, натекающая, вдоль ноги в черной штанине, густая липкая кровь. Рассмотреть черты лица было трудно. В квартире ещё не до конца осела труха, а дым дёргал в глазах слезные канальчики. На кухне, под подоконником тихо подстанывал в забытьи, посеченный осколками, истекающий кровью, но живой, парень лет двадцати. В противоположном от него углу валялся, с застрявшем в заднем положении затвором «народный» пистолет Макарова. Понятно. Все патроны бестолково выстреляны в дверь.

После таких бодрящих событий оперативно-профилактическое мероприятие решено было свернуть. На месте боестолкновения остались работать опера Фабричного Центра Содействия. Куренной и бойцы, бравшие адрес, дожидались около своих машин прокуратуру. Раненного «духа» увезли в девятую горбольницу, прибывшие по вызову сотрудники местной милиции. Вологжане, за исключением ОМОНа, за ненадобностью откланялись и умотали на базу.

С подозреваемым Мальсаговым весь день работал следователь Магомед. Оставшийся при нем в качестве прислуги за все, Миша Кутузов в этом амплуа чувствовал себя некомфортно. Надо было обеспечить присутствие конвоя при допросе, вымутить видеокамеру с оператором, найти чистую видеокассету, организовать Магомеду чай-кофе. Попытка свалить всё это на, оставшегося по причине дежурства в опергруппе, Ваню Гапасько, с треском провалилась. Сразу же после инженерной разведки, следом за уехавшим на «зачистку» личным составом, опергруппа выехала на, аккуратно сложенную в мешок, человеческую (скорее всего женскую) голову. Поэтому, когда машины вернулись с «зачистки», а за ними приехала опергруппа, обеспечивший к тому времени следователя всем необходимым, Миша, стоя на входе в здание комендатуры, только сплюнул и зло растер плевок пыльным ботинком.

В этот день никакого решения по делу Сейфуллы так принято и не было. Магомед, заявив, что продолжит допрос завтра, важно удалился в прокуратуру.

После такого суматошного дня, перед отбоем Катаев и Рябинин посетили Кутузова в его «спецотсеке».

Выслушав проклятия в адрес «гребаной прокуратуры», оперативники уверили его, что все «выводки» пройдут на «ура», будет техника и солдатики, о чем он может смело доложить, желательно без ссылки на источник. Для этого необходима самая малость — прикрыть их завтрашний отъезд в Ханкалу, на переговоры по этому поводу с ОСН ВВ МВД РФ «Визирь». После таких обещаний, Миша сделался похожим на Сизифа, втолкнувшего камень на вершину горы. Веселея на глазах, он назвал мероприятия по прикрытию их отъезда — «говно-вопрос» и договаривающиеся стороны ударили по рукам.

Конечно, опера могли пойти официальным путем. Написать рапорт, завизировать его, составить список выезжающих и табель вооружения, получить пропуск. Вот только, зачем, если всё это можно заменить крепким комсомольским рукопожатием.

Глава XXI

Ханкала встречала огромным облаком пыли. Колонна бронированной техники выходила из палаточного города, поднимая за собой километровый шлейф в несколько метров высотой.

Оперативники в своем УАЗе нетерпеливо дождавшись, когда последняя БМП, вгрызаясь траками в асфальт, ушла в сторону Аргуна, нырнули в пыльную завесу. Ждать, когда пыль осядет терпения уже не хватало.

Все трое офицеров отряда были на месте, получив сообщение от дежурного по КПП, они вышли из палатки встретить гостей.

— Чего с машиной-то? Выкопали откуда-то что ли? — обнявшись с Рябининым, кивнув на покрытый толстым слоем пыли, автомобиль, Саша Щепёткин.

Приехавшие вместе с Рябининым Катаев, Долгов и Поливанов братались с Андреем и Алексеем.

— Да нет, — оглядывая «комок» на предмет запыления ответил Сергей, — после «бээмпэшек» в «фарватер» попали…

— Надолго к нам? — поинтересовался Андрей, — барана резать?