Человеческая оболчка
Шрифт:
— Вот это все тоже убирай, а то напугаешь мне их! — Ханна ткнула пальцем на ножи и пистолет.
Хоть Айзек и сильно задавался вопросом, кого это он напугает, но расспрашивать не решил. Просто пошел за девушкой, что вела его к умывальнику. Приспособление для умывания оказалось хитрее, чем думал парень. Вместо ведерка с водой, висевшего над тазиком или снегом, перед ним предстала настоящая раковина, с причудливой трубой над ней. Ханна повернула два вентиля, заметив явное недоумение в глазах парня, и проверила воду.
— Наслаждайся, пустынный человек.
Айзек поднес руки к воде и удивился. Она была теплая. Теплую воду со стариком они готовили лишь в дни, когда пора было мыться, а тут она лилась по одной только прихоти. Сделав вид, что совсем не удивился этому, парень принялся отмывать лицо. Иногда поглядывая в зеркало, висевшее напротив него на
Айзек разглядывал свое лицо в зеркале, невероятно тонкой работы. Все, что были в Повале, явно искажали изображение, но это зеркало было четким и ровным, и даже покачав в нем головой, Айзек не заметил ни одного искривления. Заметил лишь то, что его нос очень сильно опух и покраснел, а на маленькой горбинке красовалась небольшая рваная рана. Это было для него удивительным, ведь зверье, с которым он встречался в своей жизни — никогда не целилось в лицо. В шею — да, но не в лицо, и это, будет его первым шрамом, оставленным другими людьми.
— Уснул что ли? Или пригрелся? Давай, пойдем! — Ханна дернула Айзека за рукав его кофты, не давая вытереть лишнюю воду с лица, и потащила за собой. Айзек успел лишь пару раз провести свободным рукавом по лицу, чтобы глаза быстрее освободились от влаги.
Открыв небольшую легкую дверь, Ханна завела Айзека в просторную комнату, сочетавшей в себе так много крайностей. Тут тебе и куча маленьких столиков, и целая кухня в углу, а через проем в другую комнату просматривались двухъярусные кровати. Везде были разбросаны цветные игрушки, разной степени изношенности, а стены украшены рисунками и яркими картинками. Яркий, синеватый, свет из заледеневших окон падал в комнату, перемешиваясь с желтым свечением ламп. Пахло едой и было невероятно тепло, настолько, что Айзек мысленно начал сравнивать это место со своим домом. Посреди комнаты лежал толстый ковер, красного цвета, а на ковре сидели дети, пристально разглядывая Айзека.
— Дети, знакомьтесь, это дядя Айзек. Он приехал из далекой страны и хочет поведать вам о том, как живут люди за пределами нашего с вами чудесного города! — весело и задорно произнесла Ханна, отчего у Айзека даже отвисла челюсть.
Он впервые видел детей так близко, не осознавая, что когда-то был таким же. В этот момент, он боялся их даже больше, чем любого зверя в пустошах. Засадное чудовище сейчас испугало бы его не так сильно. Дети подпрыгнули и облепили юношу, крича ему приветствия. Их было много, да так, что при их постоянном мельтешении Айзек не мог их даже сосчитать. Они радостно прыгали вокруг недоумевающего и испуганного парня, но стоило только Ханне скомандовать, как они мирно уселись полукругом на ковер и затихли.
— Дядя Айзек, а про что вы нам расскажете? — спросил мальчик, сидевший в самом центре. Айзек подумал, что это вожак выводка и не стал с ним препираться. Лишь ушел в свои мысли, пытаясь осмыслить то, что происходит. Ханна принесла стул и поставила позади Айзека, после чего надавила на его плечо, и ошарашенный юноша сел на стул, сам того не понимая.
— Айзек, извини меня за это. Я, просто, хочу, чтобы эти дети услышали и увидели что-то интересное. Что-то помимо этого грязного города. — прошептала девушка на ухо Айзеку, отчего его ход мыслей резко поменялся, и он вновь покраснел.
Айзек потер ладони, разглядывая ребят. Всем им было не больше шести — восьми лет, разные волосы, разный цвет глаз, разный оттенок кожи. Все они были разными. Девочки и мальчики смотрели с нетерпением, в то время, пока Айзек пытался вспомнить хоть одну историю, в которой не было крови. Хотя бы его крови. Почесав подбородок и приложив холодные пальцы к опухшему носу, он еле заметно кивнул.
— Я расскажу вам о тех местах, в которых я живу. Живу я очень далеко отсюда, в месте, где нет ни одного высокого дома, а бескрайнее синее небо огромным куполом висит над головой.
— Что такое купол? — поднял руку один из детей.
— Это полусфера, что обычно накрывает что-либо.
— О, Боги, Айзек, — отвлеклась от готовки Ханна. — будь проще, они же дети!
Айзек вновь задумался, а потом продолжил свой рассказ. Он рассказывал про то, как он жил со своим наставником в пещере, что располагалась на длинном горном хребте. Рассказывал о бескрайних полях, по которым гуляет, гонимый ветрами, снег.
О небе, таком высоком и бескрайнем. Потом бесконечно долго рассказывал обо всех животных, что видел в этом мире. Дети слушали его не прерывая. Иногда просили зарисовать описанное, ведь их фантазия была неспособна нарисовать то, что рассказывал юноша. Тогда Айзек брал мелок и рисовал на черной доске, висящей на стене то, о чем говорил, пытаясь дополнять свой рассказ картинками.Он рассказывал так много и долго, что в горле запершило. Никогда в жизни он так много не говорил, а его так усердно не слушали. Рассказывал про зверей, что еле видны, без глаз древних. Рассказывал про технику, что использовал в своем ремесле. Даже сбегал до своей куртки, достав перо колорофауна, что таскал с собой уже очень давно, и дал его детям, отчего они были в невероятном восторге. Рассказал про засадных чудовищ, и что даже победил одного такого, умолчав о куче крови и страхе, что испытал тогда. Несколько часов, не переставая говорил Айзек, пока все вместе они не уселись есть.
— Айзек, а что самое необычное ты встречал? — спросила маленькая девочка, подгибая под себя ноги и покачиваясь на стуле.
— Необычное, говоришь… Что ж. Было одно. Я был еще маленьким, прям как вы, — произнес Айзек, отчего дети тут же нахмурились и собирались, было начать спорить с парнем на тему своего возраста, но тот помахал пальцем, явно давая понять, что если сейчас отвлечется, то потеряет нить истории, которую с трудом вспомнил и достал из самой глубины головы. — Мы ставили палатку в большом поле, и, как водится, разгребали рыхлый снег, чтобы развести костер. Я тогда переусердствовал и докопался до льда, что странно, ведь это поле точно не было водоемом. Лед был грязный, вперемежку с землей, вмерзшей в него. Так вот, как только я начал складывать тонкие ветки, чтобы быстрее развести огонь — заметил в замерзшей грязи, или льду, так и не понял, что это было, очертания странной формы. Это был замерзший зверек. Он был не больше человеческой головы. Да что там человеческой, тогда я сравнивал со своей, так что не больше вашей. — Дети начали трогать головы друг друга, пытаясь понять размеры существа, о котором говорил Айзек. — Мощные задние лапы занимали половину всего тела зверя, а передние были нужны лишь для опоры, гладкая голова с торчащими по бокам глазами. На этой штуке не видно было ни шерсти, ни зубов, ни когтей, то есть: смотрелась она совсем безобидно. Старик увидел, что я разгадываю что-то странное, и подошел поближе. Он назвал эту штуку «прыгалем». Говорил, что они не умирают от холода, и что стоит ему оттаять, как он снова оживет, но опережая мой вопрос, сказал, что нужно оставить прыгаля тут, чтобы он ждал прихода теплых времен и продолжил свою жизнь тогда же, когда продолжит ее и весь мир. Я тогда не понимал этой фразы, хотя и сейчас представляю, как эта маленькая штука прыгала и резвилась в теплом мире, среди травы и воды, а по земле вместо нас ходили древние люди. И вот она подождала, уснув на долгие сотни лет, и застанет уже наших потомков, людей новых. Пережив всех, кто существовал на нашей земле. Так вот не об этом история. Я был маленький и слушать старика, который не разрешал мне веселиться и играть с разного рода вещами, не хотел. Я выковырял своим ножном прыгаля из земли и положил в рюкзак. Это было очень странное решение.
— Зверек ожил? — хором спросили дети.
— Да и это было очень странно. Спустя пару дней мы вернулись домой, и я скинул сумку, совсем забыв про прыгаля. Мы разложили и разделали мясо, что добыли во время вылазки. Почистили инструмент и даже развешали сушиться одежду. Так вот я точно помню, что не было прыгаля, когда я вешал куртку и свой рюкзак, но я был таким уставшим, что даже не подумал о нем в тот момент. Закончив все свои дела, мы легли спать и уже погасили свет. В глубине темной ночи нас с Юрием разбудил сильный грохот. И ладно бы просто что-то упало, нет, слышно было, как по всей пещере летают вещи, отскакивая от шкур и деревянного пола. Кружки, ножи, ложки. Оружие и инструменты звенели громче всего. Я тогда так испугался. Сразу подумал, что в дом забрел дикий зверь или грабитель, а я вот, беззащитный лежу на кровати в одних трусах да майке. Старик вскочил и моментально включил свет. Я еще удивился, как быстро он добрался до выключателя. И стоило только свету загореться — грохот стих. На столе для разделки мяса сидел прыгаль. Сырой и живой. Он смотрел своими глазами бусинами на меня, прямо в душу, так глубоко внутрь головы. Все это подкреплялось страхом, что я испытал. Я до сих пор думаю, что эта бессмертная тварь преследует меня по пятам.