Человеческая оболчка

Левая рука не работала, но Марк считал, что правой ему хватит с запасом. Он достал нож и приготовился встречать врага. Шаг, потом еще один. Пора! Марк выпрыгнул, будучи готовым всадить нож в горло противнику, который его не ожидал, но высунувшись справа от дерева никого не обнаружил.

Интуитивно парень отпрыгнул в сторону, разворачиваясь к другой стороне черного столба, но удар длинным клинком пришелся по подбородку, плавно переместившись на пластиковую броню предплечья левой руки. Кровь сочилась из-под левой щеки, а удар по раненной руке доставил так много боли, что парень на секунду потерялся. Этой секунды хватило, чтобы он не услышал приближения противника сзади. Даже Уиллис не рассчитал свои силы, и увешанный шкурами животных человек выдернул у него из рук карабин, который так и не выстрелил.

Марк, оглушенный тяжелым ударом по голове, упал на землю, которая через секунду уже потемнела в глазах. Уши перестали слышать и звуки человеческого воя стихли, подарив недолгое спокойствие. Марк сильно злился на брата, что вновь поддался своему безумию. В этот раз оно завело всех не туда.

Марк очнулся, скорее от отсыревшей спины, нежели от того, что его куда-то волокут по натоптанному снегу. Несли за ноги, и его грудь с лицом волочилась следом. Грязь и снег налипли в рану на щеке, размочились никак не прекращающимся потоком крови, и оставили большой черно-красный след на лице. Попытка вырваться не увенчалась успехом. Руки были связаны за спиной, да и к тому же одна из них практически не работала, только болела.

Несли долго, и Марк расслабился. Жуткая головная боль от удара тупым предметом не позволяла ни здраво мыслить, ни здраво двигаться. Уже была глубокая ночь, и в тех местах, в которых он оказался, было так же темно. Парень поднял взгляд вверх, в ту сторону откуда его волокли, и понял, что он последний. За ним больше никто не идет, а значит брат уже там.

Стальная решетка открылась и местные заволокли его внутрь. Темная камера была набита людьми. Он не разглядел врагов, слышал только, как звенит оружие в их руках и на их поясах. Не меньше четырех человек заносили его внутрь, он напоследок пересчитал ноги и уперся головой в решетку, что неаккуратно закрыли захватчики.

— Развяжите Марка, что сидите-то, блядь? — звучал голос Уиллиса.

Парень слышал, как к нему подползли и начали дергать веревки, которыми были связаны руки. Жуткая боль пронзила предплечье, и парень взвизгнул. Помощники сначала внезапно остановились, но потом вновь продолжили. Крепкий узел они развязывали долго, но, когда освободили парня, он попытался встать.

Правой рукой Марк уперся в кашу, что была под его грудью, подогнул колени и поднял свой корпус. Голова была настолько тяжелой, что вот-вот отвалиться. Он с трудом мог разглядеть происходящее перед ним, глаза практически ничего не видели, звон внутри черепа отключал даже зрение.

— Марк, ползи сюда! Это я, Уилл, — бормотал голос из дальнего левого угла.

Марк послушно пополз в даль, в темноту, и как только уперся в чьи-то ноги, грубая мужская рука легла ему на плечо. — Прижмись к стене, Марк, она теплая, высуши форму. Мы тут надолго.

— Бинт… — с трудом произносил слова юноша. — Есть?

— У кого есть бинт? Поделитесь!

В руку Марка кто-то тут же положил, еле различимый в темноте, белый сверток. Парень покрутил его в руке, пока окончательно не убедился, что это то, что нужно. Он взял сверток в зубы, отчетливо понимая, как болит рана на его лице, и освободившейся рукой начал расстегивать куртку. Юноша ухватился за левый рукав и всем телом начал доставать из него руку. И вот как только она освободилась, он тут же начал крепко мотать бинт, прямо поверх кофты, пытаясь создать самое сильное натяжение тряпки, какое только получится. Кровь начала заполнять бинт, и он тут же сменил свой цвет. Ничего лучше сейчас не сделать.

Марк накинул куртку на плечо и прижался спиной к горячей стене. Он практически ничего не мог разглядеть, да и состояние анемии говорило ему, что нужно поспать, завтра будет тяжелый день. А за ним другой, а потом и следующий. Нога Уиллиса точно была сломана, и пока он ее не починит — бежать нельзя. Марк никак не мог бросить брата тут.

Марк спал и видел сон, как его спина пылает пламенем. Он моментально выпал из забвения, и обнаружил, что уперся на стену, что была настолько горячей, будто вот-вот раскалиться до красна. В камере было светло, и среди кучи раненых бойцов лежал и сам Марк. Коричневые, вымазанные на скорую руку глиной стены окружали их с трех сторон. Четвертой не было, там был вход, заваренный металлической решеткой. Через решетку в камеру попадал холодный воздух, слоняясь по пространству туда и сюда.

Девять человек с разными ранами, среди них лежали и оба брата. Марк вскочил и подполз к Уиллису. — Как нога?

— Хреного, — облокотившись на горячую стену правым плечом говорил Уиллис. — Ты лучше скажи, как твоя голова? Тебе ее чуть меж ребер не вколотили.

Марк снял шапку и пощупал шишку на темечке, которую окружала уже засохшая и свернувшаяся кровь. — По ходу не все вытекло. Крепкий череп, оказывается.

— Да, это точно. Кровь с руки остановилась?

— Да, уже все. Давай снимем с тебя ботинок и посмотрим ногу.

Уиллис стонал, начиная от момента, когда брат начал развязывать шнурки и пытался дать побольше простора стопе, и до того момента, как на опухшей перебитой ноге задрали штанину. Марк осмотрел ногу, пощупал опухоль, даже отклонился немного назад, чтобы увидеть всю картину в целом.

— Ну как там, братишка?

— Нормально, лучше, чем могло быть. Смещения нет. Щас бы только примотать че попрочнее. Так оставлять нельзя, — Марк огляделся вокруг. Бойцы в отряде были не дураки, и стрелы, что в них попали оставались на своих метах, закрывая рану от кровотечения. У кого в ноге, у кого в руке. Кто-то уже булькал кровью от того, что наконечник пробил легкое.

— Тебе это нужно? — спросил Марк, стоя над бойцом, чье бедро пробила стрела. Кровь остановилась, и уже даже высохла. Он указывал на точащую из ноги стрелу, давая понять, что планирует достать ее.

— Нет. Сам не могу достать, больно, — еле дыша отвечал мужчина, что сидел рядом с Уиллисом.

Марк снял с его ботинок, и смотал ленту портянок со стопы. Взявшись за древко здоровой рукой, он резко дернул стрелу, и боец тут же закричал. Кровь хлынула, впитываясь в штаны. Юноша наклонился и аккуратно пошлепал бойца по лицу грязной ладонью.

— Не теряй сознание, помоги замотать ногу. У меня всего одна рука, — мужчина тут же спохватился и невзирая на боль начал держать один конец плотной тряпки, которую Марк затягивал со всей силы на бедре.

— Тебе это нужно? — подошел парень к следующему бойцу. Стрела вошла в бицепс и уперлась в кость. Сидевший на земле был едва ли старше самого Марка, но уже снимал ботинок, чтобы смотать свои портянки. Одной рукой он скинул обувь, снял тряпку и положил ее на свое плечо, сделав это все одной рукой.

— Забирай! — сказал раненный боец и Марк тут же дернул стрелу, кинув ее в сторону своего брата. И вновь рана была замотана.

Марк собрал уже четыре стрелы, но пятую взять все-таки не решился. Перед ним лежал совсем еще мальчишка, даже щетина на лице не росла. Он кашлял, разбрызгивая кровь перед собой. Каждый вздох сопровождался громкими звуками булькающей крови, а выдох тяжелым кашлем. Сырое пятно под сердцем говорило, что рана не затянется, да и перемотать ее не выйдет, как не старайся. Эту стрелу забрать не выйдет. Марк печально посмотрел на мальчика, что всем своим видом умолял спасти его, и лишь тяжело помотал головой.