Человеческое

Теперь тучи сошлись на их лицах, молнии в их глазах сверкали, гром гремел в их груди, а ветер гнал их туда, еще не так давно светило их солнце. Но вернуть назад утекшую воду они были пока еще не в силах. Они сжимали в кулаках скалистые камни, словно глотки всех, кто виноват в их несчастье. И камни те с треском рассыпались в их кулаках в мелкую пыль под ногами.

Их терзала обида и месть, она ползала в них, и они не знали как ее вытравить из себя. Им хотелось бить, кричать и толкать тех, кто только что причинил им боль и страдания. Они не могли понять, почему люди бывают так жестоки и не могут жить в мире и спокойствии. Что мешает им признать незнакомого человека другом и братом, и не пытаться его убить ради собственной власти.

На новом месте они научились приручать диких животных, которые раньше на них бросались. Теперь они стали бегать и прыгать только по их указаниям, и виляли хвостами, когда их накажут. И тогда они стали загонять голодных зверей с разных сторон, замыкая в кольцо, где находились их неприятели. И животные всех их с ревом и воем перегрызли и исцарапали до смерти.

Они возвращались в свои жилища с грустными лицами, еще никогда им знакомые леса и горы не казались такими не привычными. Они не узнавали даже друг друга, всех кто допустил все это. Их дома были разрушены, памятники осквернены. Везде лежал мусор и огрызки от вчерашней еды. Впервые они увидели свою землю оплеванной и разорванной в клочья. Их переполняла злоба.

Они терпеть не могли вида крови и криков о помощи, но все равно убили всех, кто стоял еще на ногах напротив них. То есть всех, кто мог их запомнить, а потом неожиданно отомстить, так же как они сейчас сами. Они знали, что в порыве ярости выживают только те, кто идут до конца: либо они их раз и навсегда, либо их потом. И тот, у кого дрогнет рука, – проиграет. Как они когда-то.

И они стали задумываться: кто они и кто такие, что их окружает и почему. Стали искать причину своих поступков и никак не находили ее нигде, но сам процесс поиска их так сильно занимал, что они назвали это самой важной наукой. И решили называть, все что им запрещает, совестью. И стали спорить, о том, что хорошо, а что плохо, и почему люди постоянно путают одно с другим в деле.

Ночами они не отрывали глаз от черного неба. Их восхищали эти беленькие точки, которые они называли звездами, и по ним вскоре научились читать свою судьбу и характеры соседские. Они прислоняли пальцы к их краям и получались образ разных животных. От их положения зависело то, сколько раз они споткнуться сегодня и сколько раз найдут то, что им вскоре может понадобиться.

Им нравилось рассуждать о том, что такое хорошо, а что плохо. Почему их так легко ввести в заблуждение с помощью слов. Одни утверждали, что ничего не знают, а другие залазили в бочки. Другие ходили днем с факелами, и искали хоть одного честного человека. Они искали ответы, на вопросы которые их беспокоили. Почему мир так прекрасен, а человек так несправедлив и жесток.

Даже те, кто преуспевали в торговле, так же искали способы понять других. Им важно было понять, кто их окружает, и почему вчерашний друг, может завтра воткнуть нож в спину, или столкнуть с высокого обрыва. С одной стороны, они не могли жить без посторонних, но с другой, не знали чего от них ожидать. Они пытались найти эту невидимую середину между собой и окружающими.

Одни загоняли оленя сбоку, другие спереди, а третьи кидали им сети на рога и валили наземь. После чего все набрасывались и добивали зверя. Им приходилось объединяться, потому что по одному они бы остались голодными. Даже на рыбалку стали ходить вместе: один выглядывал стаи плавников, другой пугал их из глубины выгоняя на берег, а третий ловил ладонями на мелководье.

Им приходилось решать все совместно, так как по одному у них ничего не получалось. Поэтому они стали друг с другом обходительнее, и стали понимать, что все, что хорошо другому, точно так же будет хорошо и ему. Они превращались в огромный организм с тысячью рук и одной головою. Так все, что было хорошо для всех они стали называть добром, а то, что только для одного – злом.

В лесу охотники повстречали чужих, лица и глаза их были иного цвета, и сразу же рассказали другим о них. Все изъявили любопытство, и сразу подумали, а может быть это и есть воплощение тех богов, которым они молятся. Незнакомцы стали подносить им дары и подношения, гладили их и заботились, чтобы они много не работали. После этого они радовались каждому их приходу.

И тогда пришел старейшина, которые едва уже говорил, и с трясущейся головой сказал, что от даров чужаков бывает мало пользы, но никто его не послушал. Они ели досыта, вкушая подношения, стали меньше работать и больше танцевать. Через некоторое время они стали замечать, что некоторые, самые довольные и доверчивые, стали бесследно куда-то пропадать.

Тогда они решили проследить за щедрыми иноземцами, и узнать куда они уходят каждую ночь, уводя с собой некоторых из них. Оказалось, они откармливали их как скотину, чтобы потом съесть. И когда в следующий раз те пришли к ним снова улыбающимися, они заперли их в своих жилищах и подожгли их, не жалея ни врагов, ни своего имущества. Теперь они решили стать осторожнее.

Они стали искать того, кто смог бы их огородить от будущих непредвиденных событий. И поняли, им нужно слушать тех, кто их уже больше пережил. И тогда позвали они того старейшину и призвали его править ими. Все захотели узнать, что было раньше. И стал он им всем рассказывать эту историю. Голос его дрожал от ветхости, но руки сжимались от злобы, вспоминая те события:

«Никто не помнил, когда точно они впервые появились у нас. Они пришли на нашу землю из глубокого леса, их было много, и все они были испуганными и уставшими. Никто не стал им теребить душу и спрашивать, что с ними приключилось. Сами же они все время молчали, быстро заняли пустые места в скалах, лишь по ночам разводили костры и шептали что-то друг другу.

Мы все жили разными племенами, иногда дружили, а иногда враждовали друг с другом, но всегда в последнюю минуту останавливались, когда стрелы созданные для охоты на зверей, направлялись на людей. Некоторые из нас расходились группами по тем местам, которые им особенно нравились. Имена нам давали названия рек, холмов, и даже сплетни и слухи, которые с нами тогда случались.

Обилие плодов и зверей в нашей местности, сделало нас добрыми и щедрыми, поэтому мы не ставили противиться новым своим соседям. Наоборот же, некоторые из нас, видя их тоскливые лица и неумение охотиться, подносили им то шумных зверей, то перистых птиц. Те, же смотрели на нас все с тем же недоверием, будто бы они пришли сюда ненадолго, якобы проходя мимо куда-то.

Они пользовались нашими вещами так, будто все это принадлежало им уже давно, без тени смущения. Некоторые смотрели на нас как-то с высока, будто мы им что-то должны. Если бы при них было бы оружие, мы бы их сразу же прогнали, но они пришли с пустыми руками, поэтому мы с почтением приняли их и проявили все свое гостеприимство, ведь думали: «что все люди – братья».

Однажды ночью после шумного праздника в честь плодородной земли, напившись соком винограда, мы крепко уснули все у священной реки. Некоторых из нас разбудили отдельные вскрики, и разбудили остальных в ужасе. Пришельцы ходили и забивали камнями спящих из нас, другие из них грязли тела наших своими кривыми зубами. Крик стоял от реки до самых гор.

Это были людоеды, о которых нам рассказывали еще деды, а им их деды, но сами мы их встретили впервые. Оказалось, что они не какие-то страшные там чудовища, а имеют такие же лица, как и у нас, столько же рук и ног, только глаза у них были другими, – имели иную глубину и множество тоннелей. Нам пришлось бежать от них через реку, в которой еще многие из нас потонули.

Перебравшись на тот берег, мы наблюдали как оставшихся там, эти звери доедали наших. Но ничем помочь им мы не могли, – мы слишком поздно проснулись, и перевес был уже не на нашей стороне. Оружие наше они заранее выкрали, не умея им пользоваться, просто сломали, а какое не смогли – сожгли. Мы стояли на том берегу с голыми руками, и обессиленными от страха ногами.