Через тернии к берсу

— Дядя Дэн, не надо! Это не я! Оно само! — зачастил сквозь рыдания пацан, принявший походу мой болючий зажим ноги за наказание. — Ну вот опять! Ууууу!.. — обреченно по новой взвыл Максимка, одновременно со мной растерянно наблюдая: как сорвавшаяся со ржавой железяки третья желтая молния, мигом одолев пятидесятиметровое примерно расстояние между домами, вновь взорвалась снопом ослепительных искр от столкновения с маскировкой затаившегося на соседней крыше погонщика-орка.

В этот раз озарившийся на миг контур тела противника изменился. Призрак погонщика-орка показался уже не таким грозным, как в предыдущем озарении. Его спина заметно ссутулилась, плечи опустились, и пронзатель, за который потрепанный серокожий монстр схватился обеими руками, уже очевидно опирался в кровлю, как не дающий рухнуть на колени костыль.

Не нужно было быть гением, чтоб проследить очевидную закономерность ухудшения состояния опасного высокоуровневого противника после попадания в него очередной максимкиной молнии. Это после трех подряд ни разу не простых электрических разрядов погонщик-орк выглядит теперь, как побитая собака. Изначально же, абсолютно закрытый даже от моего пристального взора своей читерской маскировкой, невидимка явно был чертовки силен и опасен. И готовящаяся с его стороны коварная атаки из скрыта в момент нашего перелета на соседнюю крышу могла закончиться роковой трагедией и бесславным провалом незавершенного мною квеста. Если б не максимкина самонаводящаяся на скрытую опасность — как только что выяснилось — спасительная абилка.

Пока я под непрекращающиеся максимкины стенания анализировал сложившуюся непростую ситуацию, со ржавой трубы парнишки сорвалась очередная молния и, неуловимым желтым росчерком умчавшись на противоположную крышу, взорвалась там красочным сполохом искр. Явив на миг уже опустившуюся на колени и совсем скрюченную фигуру погонщика-орка, с дрожащим, как осиновый лист, отбивающим дробь по крыше пронзателем в трясущихся руках.

Однако и четвертый подряд выпущенный разряд молнии, как тут же выяснилось, обошелся моему Максимке не дешево. Мне на за шиворот обильно закапали тяжелые теплые капли. Проведя рукой по шее, я обнаружил, что ладонь все красная от крови. Максимкиной крови. Открывшееся носовое, похоже, обильное кровотечение стало расплатой по-прежнему воющего и нифига не отдупляющего дурачка за основательное переутомление в пусть и бессознательном, но чересчур частом, использовании манозатратной абилки.

Признаюсь, появился соблазн дождаться следом и пятой молнии из максимкиной железяки. После удара которой по невидимой все еще цели, с немалой вероятностью, погонщика-орка скрутит уже так основательно, что вражина выпустит-таки из непослушных, сведенных судорогой пальцев пронзатель, без которого с него мгновенно слетит маскировка, и можно будет спокойно расстрелять беспомощную жертву дистанционно прицельными бросками топора. Но!.. Во-первых, у меня не было стопроцентной уверенности в окончательной капитуляции противника после пятого поражения молнией. Во-вторых, сам Максимка может не сдюжить пятой подряд активации своей абилки. И тогда с завалившимся в обморок напарником мне придется оставаться тут, дожидаясь его восстановления и пробуждения. Потому как оставлять на скользкой крыше бесчувственное тело было б крайне паршивой идеей. Ведь оно — тело то есть — тогда запросто могло соскользнуть вниз, после чего Максимка вообще уже никогда б не проснулся. Невидимка же на соседней крыше, сдюжив пятый разряд молнии, получил бы достаточно времени для восстановления, чтобы спокойно сбежать, затаиться и, полностью восстановившись, нанести впоследствии по нам коварный удар и уже фиг знает откуда.

Отпускать почти раздавленного врага я не хотел от слова совсем, потому решился все-таки на отчаянный перелет с адекватным пока что седоком. Уповая на то, что серьезно потрепанный молниями противник не представляет уже былую грозную силу.

— Максимка, приготовься, взлетаем! — объявил я обливающемуся слезами и кровавыми каплями из носа дурочку.

И дождавшись ответного неразборчивого скулежа, с судорожной сцепкой на лбу пальцев в вязаных перчатках, рванул-таки топор снизу вверх из девятой стойки Изумрудного берса. Перехватив ловко пальцами второй руки метнувшееся в сторону соседней крыши топорище, будто подхваченный свирепым ураганом, я с невероятным ускорением буквально за пару ударов сердца пронесся над широкой пропастью между домами. Ну и оседлавший меня Максимка верхом на мне, соответственно, тоже.

Неприятное открытие, что враг оказался гораздо сильнее, чем я себе напридумывал, вскрылось тут же, когда ставший вдруг видимым из-за начавшегося встречного движения гориллоподобный силуэт, не вставая с колен, ловко и потрясающе быстро скользнул на пару метров по крыше вперед, вытягивая переставшими трястись руками пронзатель нам наперехват.

Все случилось так быстро, что я просто физически не успел как-то на это отреагировать. Да и нечем было отмахнуться от возникшего вдруг аккурат напротив груди здоровенного кола. Потому как топор в руке, отыгрывая до талого технику полета из девятой стойки, перестал быть временно оружием, обернувшись эдаким ведьминым помелом, несущим нас с Максом к изначально намеченной цели. Того же, что безопасный только что фрагмент крыши обернулся за пару секунд перелета смертельной ловушкой для его пассажиров, скованный условностью активированной техники системный предмет как-то предотвратить уже был не в силах.

Однако предрешенный казалось бы для нас с Максимкой исход на последних метрах стремительно сокращающейся дистанции смогла перевернуть с ног на голову очередная желтая молния, пипец как вовремя сорвавшаяся со ржавой трубы дурачка. И как не стремителен был несущий нас на кол полет топора, вырвавшийся чутка вперед разряд молнии на доли мгновенья оказался быстрее.

Впереди заискрило и полыхнуло. И вместо сбитого взрывом в сторону пронзателя я приземлился-таки обеими ногами на оледенелый скат кровли, скольжение по которому мгновенно прекратил очередным кастом пятой стойки Вертикального бега — позволяющей за относительно небольшой расход маны легко удержать аж тридцать два шага на даже отвесной поверхности. Которых для безопасной прогулки по скользкой крыше нам с Максимкой хватит за глаза.

Кстати, о моем пассажире. Подтверждая изначальные опасения, пятая подряд активация максимкиной молнии таки отравила бедолагу в аут. И безвольно откинувшийся назад пацан не сорвался в этот роковой момент с моих плеч лишь потому что и полете и сейчас я постоянно страховал его свободный от топора рукой за ногу. Вылетевшая из ослабевших пальцев парнишки ржавая труба, покатившись по скользкому скату крыши, уперлась в толстую ледышку на самом краю и чудом не сорвалась вниз.

Однако, позаботиться сразу после приземления о завалившемся головой вниз мне на спину Максимке, и тем более спуститься за его экстравагантным, но весьма эффективным, оружием, не позволил атаковавший меня через секунду орк-погонщик.

Лишившись выбитого ударом молнии пронзателя — принявшего, похоже, на себя всю мощь разряда читерской абилки — на меня орк-погонщик напал вооруженный одними лишь своими когтями. Что, в прочем, учитывая впечатляющую крепость и длину этих похожих на мини-кинжалы острейших лезвий, не сильно убавило смертоносности подобной атаки. И будь я менее опытным игроком, у погонщика, с впечатляющим арсеналом из аж десятка когтищ, имелись бы неплохие шансы выйти из навязанного человеку ближнего боя победителем.

Но на беду лишившегося своего основного оружия орка-погонщика в моем лице он встретил умелого воина, прошедшего за последние месяцы через горнило бессчетного количества жарких схваток и сражений — закаленного ратными подвигами ветерана, готового биться с кем угодно и когда угодно.

Интуитивно скастованная буквально за миг до удара когтистых лап орка восьмая стойка Стального вепря окружила тело прочнейшей воздушной броней, пробить которую с первой попытки не удалось даже десятком острейших когтей. Повторную же атаку противника я нивелировал уже собственной контратакой, заставив длиннорукую серокожую «гориллу» шарахнуться из-под двойного рубящего из восьмой стойки Изумрудного берса. Однако, даже разминувшись с шустрой плотью противника, пробивший в холостую по стальной кровле двойной-рубящий удар, помимо проделанной в крыше впечатляющей дырищи, вторым темпом достал отшатнувшегося гада, подпалив орку бок снопом ударивших в противоход горючих зеленых искр.

Добить дальше серьезно раненого противника мне уже не составило особого труда. Еще несколько метров по крыше трезво оценивший свои шансы погонщик тупо пытался от меня сбежать. Впрочем, сбежать — это слишком сильно сказано. Раненый орк теперь мог лишь ковылять с грехом пополам по крыше, царапая длинными когтями нижних лам оледенелую кровлю. Потому я его и нагнал без напряга даже с увесистой ношей за спиной. Зажатый возле вентиляционного чердачного окошка, погонщик был вынужден ломануться в неуклюжую самоубийственную контратаку, и от следующего двойного-рубящего из упрощенной седьмой стойки Изумрудного берса пал смертью храбрых, с разрубленной до самой хребтины бестолковкой. О чем тут же меня официально уведомил загоревшийся пред внутренним взором победный лог: