Черная магнолия

Теперь надлежало тщательно продумать предстоящую беседу с судебным следователем. Многое, естественно, зависело от того, удалось ли русским взять живым Али. Если он мертв, то тогда, как говорится, все концы в воду. Они не смогут доказать ни его причастность к устранению Левицкого, ни к двойному смертоубийству в художественном салоне. Можно будет все свалить на мертвого турка. «А если им все-таки удалось схватить его? И он начал давать показания? — задался вопросом резидент. — Хотя это маловероятно. Али ненавидит гяуров и помогает нам не столько ради денег, сколько из-за своих убеждений. Он свято верит, что совсем скоро все Черноморское побережье вновь перейдет к Османской империи. Так что он не скажет русским ни слова, а они — в отличие от англичан — разведчиков не пытают. — Он усмехнулся. — И даже кичатся этим. Откровенно говоря, в данный момент это обстоятельство не может не радовать. Хотя пора подумать и о более приятных вещах. Например, о еде. Кто знает, когда мне вновь удастся вкусно поесть. В русских тюрьмах кормят отвратительно. И вообще, находясь на глазах у филеров, следует усыпить их бдительность. А потом — кто знает? — вдруг повезет и удастся ускользнуть… Хорошо бы! Во всяком случае, ни катер, ни пароход мне не подойдут. Об иностранном корабле и думать нечего. Россия — страна казенная. Каждого выезжающего сто раз наизнанку вывернут, прежде чем за границу выпустят. Железнодорожные вокзалы в Севастополе и Симферополе наверняка будут под неусыпным надзором жандармерии. Можно попробовать добраться до Симферополя на пролетке, а там снять комнату и залечь на дно. Недели через две, когда все утрясется, на рыбацкой шхуне дойти до Новороссийска. А оттуда на поезде, третьим классом, с пересадками, до Петербурга».

Он накинул пиджак, подошел к зеркалу и поправил галстук. «Удивительное дело! Я настолько спокоен, что у меня даже руки не дрожат. Это, верно, оттого, что я давно к этому дню готовился. А какой разведчик не думает о провале? Мне и так слишком долго везло. К тому же удача — дама капризная. Она не любит продолжительных романов. Ей каждый раз новых кавалеров подавай. Вертихвостка бесстыжая! Не могла полюбезничать со мной еще пару деньков и подарить последний чертеж… Ну, да ладно — будет судьбу корить. Пора».

Фон Бокль снова посмотрел в окно и с удовлетворением отметил, что стало темнеть. Он взял трость, отворил дверь и, пройдя по коридору, вышел на улицу.

Холодная пелена сумерек медленно опускалась на город, накрывая дома, деревья и людей темно-лиловой вуалью.

Извозчик, казалось, давно его ожидал.

— Куда прикажете?

Он посмотрел на него и, усмехнувшись, ответил:

— В городской сад.

Возница, дождавшись, когда пассажир усядется, тронул лошадей. От его внимания не ускользнул тот факт, что кучер обменялся взглядами с филером, стоящим на другой стороне улицы.

«Тем лучше, — рассудил он, — значит, будем играть в открытую».

Городской сад Ялты протянулся от Виноградной улицы на севере до набережной на юге. С запада он ограничивался Екатерининской улицей, а с востока — Черноморским переулком. И потому дорога от доходного дома заняла всего пять минут. Отпустив фиакр, резидент зашагал прямиком к ресторану, откуда доносилась музыка духового оркестра.

II

— Рад, бесконечно рад, прошу за стол, господа, присаживайтесь. Я вижу, Клим Пантелеевич, что все недоразумения, возникшие еще сегодня утром у вас и Николая Петровича, благополучно разрешились. Вот и славно, вот и хорошо. А вас, господин… а-а… капитан, как величать?

— Константин Юрьевич, — сквозь зубы процедил Мяличкин.

— Разрешите напомнить, меня зовут Ярополком Святославовичем. Я только что собирался поужинать, но, признаться, нахожусь в некотором затруднении — в меню сплошь и рядом названия кавказской кухни. А я в них не силен и потому, пользуясь присутствием Клима Пантелеевича, предоставлю ему право выбора. Позвольте на этот раз я угощу вас.

— Хорошо, — пожал плечами Ардашев и взял меню. — Давайте закажем несколько больших порций разных блюд, и каждый отведает всего понемногу. Не возражаете?

Сорокопятов, Нижегородцев и Мяличкин согласно кивнули. Рядом вырос официант.

— Чего изволите?

— Почки на вертеле под гранатовым соусом, язык на углях и шашлык из сушеной баранины, а также балкарский сыр, лаваш, зелень, соус нуры-цахтон, маринованный терен и пару бутылочек Мукузани. — Присяжный поверенный окинул взглядом присутствующих, как бы советуясь с ними. — Мне думается, что это вино особенно подойдет. Оно довольно долго выдерживается в дубовых бочках, благодаря чему приобретает мягкий привкус дуба и ягод. А учитывая заказанные мною блюда, оно придаст мясу новые, несколько неожиданные оттенки. Опять же и терен будет очень к месту. Вы не возражаете, господа?

— Поддерживаем, Клим Пантелеевич, всей душой, — ответил за всех литератор.

— Больше ничего-с? — осведомился лакей.

— Пожалуй. Но скажи мне, любезный, на углях какого дерева вы готовите?

— Третьего дня целый воз дубовых дров завезли.

— Будем считать, что успокоил, — улыбнулся Ардашев. — Только смотрите, почки не пережарьте, а то знаю я вас!

— Не извольте беспокоиться.

Лакей удалился.

— Позвольте полюбопытствовать, Клим Пантелеевич, а не все ли равно, на каких древесных углях жарить мясо? — поинтересовался писатель.

— Что вы, Ярополк Святославович, это очень важно! Допустим, ольха — она хороша для семги, индейки и курицы; вишня — для баранины, утки, гуся, перепела и фазана; яблоня — для курицы, свинины, говядины, дичи; клен — для курицы и всех видов мяса, включая свинину; только виноградная лоза и дуб подходят практически для всего. Не забывайте, что при горении выделяются древесные смолы, и они не всегда гармонируют с теми или иными продуктами. Однако и тут есть свои секреты. Допустим, мне очень нравится привкус черной смородины. Согласитесь, найти необходимое количество сухих веток для жарки очень трудно. Но я придумал выход — с помощью ниток я обвязываю уже нанизанные кусочки мяса листьями этого кустарника. Они, конечно, сгорают, но успевают передать мясу свой неповторимый аромат.

— ХитроМЃ, ничего не скажешь, — согласился сочинитель и невольно поднял глаза на Мяличкина, который все время сверлил литератора суровым взглядом.

В этот момент с подносами подоспели два официанта, и свободного пространства на столе не осталось.

— Да, — задумчиво проронил доктор, — как говаривали в старину, нажористо.

— Желаю вкусно откушать. Приятного аппетита-с… — разлив вино, прислужник поклонился и удалился.

— Предлагаю тост, господа, — капитан поднял бокал. — За скорое разоблачение вражеского лазутчика!

Нижегородцев натянул на лицо вымученную улыбку. Присяжный поверенный остался непроницаем.

— Так поддадим негоднику, что мало не покажется! — весело пробалагурил Сорокопятов. Сделав пару глотков, он добавил: — А прошлый раз, как я понимаю, вы, господин капитан, ошиблись, назвав доктора английским шпионом, верно?

— Я сделал это намеренно, чтобы затем разоблачить вас как немецкого агента.

— Меня? — писатель округлил от удивления глаза.

— Именно.

— Надо же! А я-то здесь при чем? — Он повернулся к Ардашеву. — Клим Пантелеевич, ну хоть вы объясните господину капитану, что он заблуждается.

— Не забывайте о еде, господа, — накладывая жаренные почки, порекомендовал адвокат. — Действительно, господин капитан не прав, и я уже один раз об этом ему говорил: никакой вы не немецкий агент…

— Вот-вот, послушайте умного человека! — закивал Сорокопятов и погрозил капитану пальцем.

— Вы — австро-венгерский резидент, ну, я подозреваю, где-то в чине полковника.

— Послушайте, вы меня разыгрываете?

— Вовсе нет! — сурово выговорил Нижегородцев. — Вы подлый и бессовестный человек! Воспользовавшись моей доверчивостью, вызнали у меня все обстоятельства расследования убийства полковника Левицкого!