Черная невеста

– Через пару-тройку лет станет настоящей красавицей, – улыбнулся Ронан.

Леди Тулли сникла.

– Вы упускаете шанс, мистер Макаллан, – сказала она, махнув на Ронана рукой в атласной перчатке. – Нужно выбирать невесту заранее, а то самых красивых разберут до того, как вы успеете познакомиться.

– Он просто уже женат, – улыбнулся Эдвард.

Он сидел напротив них, спокойный, стройный, почти настоящий логресский принц – в родстве с принцами он, кажется, был по линии матери. Отблески свечей играли на коротких светлых волосах, темный костюм украшала вышивка серебряной нитью – родовые символы, древняя вязь.

Леди Тулли встрепенулась, как удивленная сова.

– На работе, – добавил Эдвард.

Ронан посмотрел на него тем своим взглядом, от которого подозреваемых бросало в холодный пот, а подчиненные начинали работать в три раза усерднее. Эдвард был готов рассмеяться.

– А сам-то ты, милый, что думаешь? – Леди Тулли сощурилась и покрепче перехватила вилку, словно намеревалась пустить ее в ход против новой жертвы. – Твоя мать шепнула мне по секрету, что у тебя на примете есть девица!

Эдвард подвинул к себе тарелку с овощной нарезкой.

– Пять девиц, леди Тулли, – сказал он, хитро улыбаясь. – Не могу выбрать достойную.

– И как же ты думаешь ее выбрать, мой мальчик?

– С помощью графиков и схем, – ответил Эдвард. – Устрою им испытания и решу.

– Как бы тебя с таким подходом эта достойная не отшила, – проворчала леди Тулли, а Эдвард рассмеялся в ответ.

Его сосед, старик Ричардсон, успевший задремать над порцией пудинга, проснулся и растерянно заморгал.

– Значит, пять девиц?

В курительной комнате они остались одни. Эдвард расслабленно сидел в одном из глубоких темно-зеленых кресел и развлекался тем, что тасовал колоду новеньких карт. Ронан курил.

– Должен же я был что-то сказать, чтобы милая леди Тулли не начала сватать мне каждую свою знакомую?

Эдвард бросил это беззлобно, с той иронией, с которой достойные молодые люди обычно отзываются о причудах старших родственниц. Если бы Ронан захотел, он бы вспомнил, кем именно леди Тулли приходится Эдварду Милле, – как любой аристократический род Логресса, семья Милле пустила корни глубоко и переплелась с другими семьями так, что поди разбери, кому достанутся в случае чего наследство и титул.

– Только не говори, что твоя матушка позвала меня намеренно.

– Что ты. – Эдвард не отрывался от карт. Руки у него были ловкими – руки шулера, вора или мага, а не молодого джентльмена из благороднейшей семьи.

Молодые джентльмены из благороднейших семей не держали ничего тяжелее трости или шпаги, может быть – изящного охотничьего ружья. Эдвард же не чурался лопаты – было дело, в далеком прошлом им вдвоем пришлось выкапывать кое-что из могилы на городском кладбище.

– Что ты, Ронан Макаллан, – повторил Эдвард насмешливо. – Моя матушка лишь проявляет участие и выражает почтение тебе как человеку, с которым ее любимый сын вынужден проводить большую часть времени. Она переживает, что, если не будет звать тебя на каждый торжественный обед и в твоей тарелке вдруг окажется меньше угощения, чем следует, ты утратишь бдительность и в следующий раз не защитишь меня ни от заклятий, ни от шальной пули.

А это случилось после лопаты. На память у Ронана остался шрам рядом с ключицей, там, где из его тела достали несколько грамм зачарованного металла. Вспоминать это было неприятно, и плечо опять начинало болеть.

Слуга вошел в комнату, забрал накопившийся мусор и исчез за дверью.

Эдвард выждал. Его руки застыли, монотонный шелест, с которым карты перемещались, ударяясь друг о друга, стих.

– Кстати, о заклятиях и пулях.

Ронан пошевелил плечом, проверяя, двигается ли оно как прежде, и перевел взгляд с огонька сигары на своего начальника и друга. Эдвард был серьезен.

– Мне нужно, чтобы ты сопровождал одно высокопоставленное лицо, – сказал он. – Знаю, знаю! – Он махнул рукой, словно заранее ожидал возражений. – Тебе не нравится, когда я прошу тебя о подобном.

Ронан действительно сейчас смотрел на него осуждающе и устало.

– Но это лицо всерьез переживает, не пытаются ли его как-то подставить. Или навредить иным способом.

– Паранойя или капризы очередного бездельника? – спросил Ронан с холодной деловитостью.

Если бы леди Тулли столкнулась с таким Ронаном, пожалуй, она не только прекратила бы ласково назвать его «мой мальчик» и в шутку сватать ему всех присутствующих в зале девиц, но и предпочла бы больше никогда не иметь дел ни с ним, ни с кем-либо из его окружения.

– Скорее, первое. Подозрительность, разыгравшаяся из-за пары важных политических процессов. У меня есть основания думать, что небезосновательно. Так что? – Он хлопнул себя по колену.

– Я бы хотел сначала поговорить с этим твоим лицом. Но не сегодня. – Ронан откинулся на спинку кресла и затянулся трубкой. – От жены сбежать легче, чем от работы, – проворчал он, и Эдвард рассмеялся.

– Вот однажды и сравнишь.

Глава 2

Кузен Бенджи появился, как всегда, поздно, Флоренс уже думала, что он не придет.

Она просидела у себя в комнате весь вечер, не спустилась к ужину, отговорившись головной болью. От слез голова и правда разболелась, стала тяжелой, а в глаза словно кто-то швырнул песок. Когда Бенджи постучал, Флоренс как раз пыталась прикладывать к ним компрессы с цветочной водой.

Он принес поднос с куском сладкого пирога и чашкой чая.

– Я подумал, ты будешь голодна.

Флоренс и правда очень проголодалась – настоящей леди полагалось обладать не волчьим аппетитом, а птичьим, но рядом с Бенджамином Силбером можно было снять все маски.

– Что сказал отец? – спросил он, устраиваясь в кресле, пока Флоренс с аппетитом поедала пирог.

– До середины осени я буду помолвлена, он сам выберет мне жениха.

– Сам? – Бенджи приподнял брови. – Как именно он сказал?

Флоренс ненадолго задумалась и смахнула приставшую к губам сахарную крошку.

– Что сам выберет мне мужа, чтобы я не запятнала честь нашей семьи, как моя мать.

Она нахмурилась: даже сейчас эти слова прозвучали так, что захотелось отмыться. Флоренс сегодня уже мылась – горничные косились на нее неодобрительно, еще бы, сиротка-приемыш решилась воспользоваться ванной и заставила их таскать воду! Но после беседы с дядюшкой и отцом Сэмюэлем Флоренс всеми силами пыталась смыть с себя воспоминания, а особенно запах ладана. До сих пор казалось, что от волос пахнет им, а не травяным мылом.

Бенджи молчал. Флоренс знала, что он думает, ищет решение – за маской светского щеголя и порядочного засранца скрывались хитрый, изворотливый ум и доброе сердце. Брови кузена сошлись на переносице, между ними пролегла складка, взгляд устремился куда-то на стену – там висели рамочки с засушенными цветами под стеклом. Но вряд ли Бенджи рассматривал их, скорее, был погружен глубоко в себя.