Черная тарелка

Клава не зала этого. Она выдержала паузу и, не опуская руки, продолжила:

– Я верю вам, верю в силу и мудрость молодой России и потому счастлива, что именно вы первыми узнаете о моем решении. Именем избравшего меня народа я прекращаю этот бардак. Я приостанавливаю действие Конституции и временно беру на себя руководство страной. Как Верховный главнокомандующий Вооруженными силами России я приказываю вам вернуться в казармы. Еще раз спасибо, ребята.

Моршанская дивизия ВДВ взревела от восторга.

Этот момент и запечатлел безымянный фотограф, чей снимок обошел первые полосы всех газет мира. На фоне стены воздетых солдатских рук Клава, тоже с поднятой рукой, в трехцветном платьице, из-под которого трогательно выглядывают девчоночьи трусы.

И только я один знаю, откуда взялось это платьице и почему оно не прикрывает исподнее.

* * *

Год спустя. Субботний вечер. Сижу у себя и смотрю новости. На экране Клава в своем кремлевском кабинете. Она подымается и идет навстречу высокому дородному мужчине в хорошо сидящем костюме. «Сегодня утром временный руководитель России Клавдия Николаевна Толмачева, – приятным голосом поясняет диктор, – приняла в Кремле только что назначенного министром культуры известного российского актера Анатолия Григорьевича Горского». Крепкое рукопожатие, Толик почтительно склоняет голову. Садятся за столик с гнутыми бронзовыми ножками. «На встрече были обсуждены перспективы развития отечественного кинематографа». Пошли вести с полей. Закуриваю, перещелкиваю на другой канал. Здесь уже щебечет женский голосок: «…Николаевна Толмачева дала указание министру обороны усилить боеготовность частей и подразделений». Серега Сонокотов, сбривший бороду и сменивший линялые джинсы на генеральский мундир, согласно кивает Клаве, подтверждая, что боеготовность должна быть усилена и будет усилена… Как нынче говорят, легко!

Все наши пристроены. Вот и Гена Последнев недавно укатил в Нью-Йорк, чтобы стать постоянным представителем нашей великой державы в ООН. Каково ему там будет с его-то дикцией. Buy a bundle of spades… Купи кипу пик… Только я не у дел. Не у государственных дел. Впрочем, меня вполне устраивает моя старая работа в редакции. У Клавы я ничего не просил, а она, умница, с присущим ей тактом никаких предложений не делала. Могу себе представить: приняла в своем кремлевском кабинете… Нет уж, увольте. Жалею только об одном – редко живьем ее вижу. Все больше по телевизору. Клава окончательно прибрала к рукам общенациональные каналы и не слезает с экрана. Сами видите. Дециметровые каналы пока позволяют себе некоторые вольности, временный руководитель России появляется на них значительно реже, да еще они порой осмеливаются ерничать, хотя при том и знают меру. Вот совсем недавно прозрачно намекали, что сильное влияние на государственную политику оказывает некий фаворит, ну как бы вроде графа Орлова или там Потемкина. При этом описывают человека, несколько смахивающего на меня. Сам не видел, но говорят, что один раз даже фото показали. Это я-то граф! С моей-то рожей!

Пока не увидишь ее разве что на «Физкультуре» и «Искусстве»… Черта лысого! Вот пожалуйста. На культур-шмультур известный скульптор Александр Тягаль демонстрирует бронзовый бюст временного руководителя России. Отлил, тараторит дикторша, буквально три дня назад. Модненькое словечко: буквально минуту назад, буквально неделю назад, буквально семнадцать лет назад… Смурной носатый мужик, небритый, с серьгой в ухе, похотливо (или мне мерещится, что похотливо) оглаживает бюст бюста. Пигмалион хренов… Гладь на здоровье свою Галатею. Хоть здесь, хоть там. Сходства-то с Клавой ни малейшего…

Еще раз щелкаю. И опять Клава. Принимает посла Замбии. Он черен как гуталин, она бела, что твой лебедь. Как всегда, безукоризненно одета. Больше никаких глупостей с короткими юбками. Легкое слегка обтягивающее серое платье. Не знаю, кто ей шьет, но оно удивительно подчеркивает все достоинства ее фигуры. Никаких вольностей, груди не выпирают, как у продавщицы, но товар подан лицом. Вот и черный этот пялится на Клаву, словно готов платье с нее содрать. Не выйдет, голубчик. Хороша Маша, Клаша то есть, да не ваша. Знаете, не он один. Я тоже, смешно сказать, порой начинаю возбуждаться, когда вижу ее по телевизору. Вот недавно показывали, как она в качестве главнокомандующего (главнокомандующей?) лично инспектирует ту самую Моршанскую дивизию ВДВ. Камуфляжный костюмчик с юбкой на ладонь ниже колена. Круглая шляпка, тоже камуфляжная, к которой она, принимая рапорт, подносит по локоть обтянутую перчаткой-сеточкой руку. Легкая вуалетка прикрывает большие зеленые глаза и яркие чувственные губы. Бедные парни, проходя мимо нее парадным маршем, ломают строй. Еще бы, попробуйте тянуть ногу, когда такая нештатная помеха в штанах. Мне достаточно вспомнить Клаву в Моршанске, чтобы…

Успокойся, старик! Сегодня нет никакой надобности воскрешать в памяти эротико-милитаристские картинки.

Сегодня я с большой охотоюРаспоряжусь своей субботою…

Я смотрю на часы. Без десяти одиннадцать. Выключаю телевизор, наливаю рюмку коньяку. Закуриваю.

Сегодня Нинка соглашается,Сегодня жизнь моя решается.

Прихлебываю коньяк. Снова смотрю на часы. Одиннадцать ровно. И тут же звонит телефон. Хватаю трубку. Ровный мужской голос: «Можете выходить».

Стараясь унять сердцебиение, выхожу в закопченную прихожую – после пожара руки так и не дошли сделать ремонт, спускаюсь по лестнице, выхожу через двор на улицу. Шагаю несколько десятков метров до магазина «Копейка», возле которого, как всегда, за секунду до меня останавливается длинный черный автомобиль, сегодня, кажется, «бентли». Мелькает смешная мысль: вот уж, действительно, членовоз, в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Распахивается задняя дверь, я опускаюсь на мягкое, пахнущее девственной кожей сиденье. Поехали.

* * *

Членовоз шуршит шинами по московским улицам. Увидев его номер, почтительно козыряют менты. Вылетаем из города и несколько минут мчимся по Рублевке.

Поворот направо, еще несколько минут, и за окном появляется высокий забор. Бесшумно открываются ворота. «Бентли» проезжает между голубыми елями, плавно огибает зеленый газон и останавливается у белого двухэтажного особняка. Я выхожу из машины, сопровождающий следует за мной в двух шагах сзади.

Срабатывают фотоэлементы, двери плавно расходятся, мы в мягко освещенном вестибюле. Обстановочка так себе. Пальмы в кадках, как в вокзальном ресторане. Давно уже не удивляюсь: это не Клавин вкус – досталось от прежнего хозяина, а распорядиться, чтобы поменяли, не доходят руки, занята с утра до ночи.

«Куда дальше, знаете?» – спрашивает немногословный сопровождающий. Знаю, не первый раз. Я киваю головой и уже один иду по длинному коридору. Останавливаюсь у зашторенной двери и негромко стучу. Дверь немедленно открывается, Клава бросается мне на шею.

Мы долго стоим обнявшись, потом она целует меня в губы, отстраняется и говорит:

– Ты даже не знаешь, как я соскучилась…

Знаю. Меня самого трясет от желания, так хочется расстегнуть ее домашнюю кофточку, потом что-то там еще… Но Клава тянет меня на кухню, где все уже готово к ужину. Нет, кажется, не все. Клава роется в холодильнике и ворчит:

– Ну сколько можно им говорить, чтоб не брали рафинированное масло? Ты же его не любишь, правда?

Я заверяю Клаву, что мне до лампочки рафинированное или не рафинированное, с холестерином или без, что я умну ее салат хоть с машинным маслом, но вообще-то есть не очень хочется. Может, попозже закусим? Но Клава непреклонна: для кого я все это готовила?

Она заправляет салат, и мы садимся за стол. Вкусно. Особенно под холодную водочку, под «Царскую коллекцию», цепкий производитель которой добился своего – стал поставщиком двора.

Наевшись до отвала, я закуриваю. Клава от моей «Явы» отказывается и начинает искать свои сигареты. Давным-давно, пройдя в Палату, она, естественно, перешла на «Парламент». Обслуга в дом сигареты не приносит: считается, что Клавдия Николаевна ведет здоровый образ жизни и не курит, вот и приходится ей раздобывать курево самой и, как школьнице, припрятывать. Куда я сунула пачку?

– Мать нации не должна подавать своим детям дурных примеров, – подшучиваю я над временным руководителем России.