Черная Волна

Чейн посмотрел на Кровавого Ангела:

— Он думает о том, сколько времени их

собирали. Они всегда первым задают именно

этот вопрос.

Андрогин вызывающе вскинул голову:

— Как думаешь — скоро ты оправишься от

потрясения, если узнаешь что прошли деся

тилетия с тех пор, как мой хозяин начал здесь

свою работу? — Чейн насмешливо фыркнул.

— А теперь напряги свои сверхчеловеческие

мозги. Сколько боевых братьев объявлены

пропавшими без вести и предположительно

мертвыми за последние десять лет, двадцать, тридцать, а? Интересно было бы посчитать, сколько из них закончили свои дни здесь, как

ты думаешь?

Он пробежался своими длинными пальца

ми по проломленной, покрытой засохшей

кровью лобовой части шлема, принадлежав

шего Ультрадесантнику.

Рафен пытался ответить — но не смог. Его

взгляд был прикован к алой нагрудной пла

стине, которая, словно ненужный хлам, валя

лась под одной из стоек. На ней красовались

золотые крылья, обрамляющие рубиновую

каплю. Он приблизился, взял ее в руки. На

секунду Рафен подумал, что это часть его до

спеха — он предполагал, что сростки, сорвав

шие с него священное одеяние, когда он по

пал на их корабль, каким-то образом переме

стили ее сюда — но его бросило в дрожь, когда

он понял, что это не его броня. С благоговей

ной осторожностью он перевернул пластину

и увидел список сражений, начертанный на

внутренней стороне. Последняя запись о боях

и имя воина, который носил эту броню, были

покрыты сажей. Рафен стер ее большим паль

цем.

— Брат Риар, — хрипло произнес он, читая

имя вслух. Он не знал этого воина, но его гнев

вспыхнул с новой силой при мысли о том, что

собрат по Ордену умер в этом месте до него, одинокий и всеми покинутый.

— Еще один в списке павших в бою… —

прошептал он, надеясь, что поблизости все

еще витает и слышит его речь дух павшего

товарища, — клянусь, я отомщу за тебя.

Он развернулся и встретил угрюмый взгляд

Фабия, в его глазах полыхнуло пламя.

— Посмотри на него, — произнес Байл, об

ращаясь к своему помощнику, — он в бешен

стве, ярость настолько охватила его, что он

едва может сопротивляться ей.

— Кровавые Ангелы славятся своей сдер

жанностью, — пропел Чейн, словно они обсу

ждали тончайший букет вина, — или, может

быть, он хочет подраться, но боится?

Рафен сделал медленный глубокий выдох, представляя, какие звуки будет издавать ан

дрогин, когда он наконец возьмет его за горло

и как следует сожмет; он до сих пор сопротив

лялся острому желанию броситься на них с

голыми руками. Но он знал характер этих от

родий Хаоса: они были без ума от собствен

ного высокомерия, от запутанных интриг, и

присущего им непомерного чувства превос

ходства над всеми и вся. Они не могли дей

ствовать молча и позволять своим деяниям

говорить самим за себя. Такие, как Фабий

Байл, всегда любили злорадствовать, эффект

но размахивать клинком, прежде чем нанести

последний удар; и какое бы неприятие ни

вызывало у него то, что он вынужден стоять

здесь и выслушивать оскорбление за оскорб

лением, Рафен знал, что должен вынести это, чтобы узнать истину, сокрытую в глубинах

этого отвратительного места. Он молча доба

вил это оскорбление к счету, по которому ему

очень скоро заплатят.

— Я должен поблагодарить тебя, Кровавый

Ангел, — произнес Прародитель, — тебя и

твоих дебильных родственичков. Вы помогли

мне, я сделал огромный шаг в моей величай

шей работе — и все благодаря самонадеянно

сти одного из ваших боевых братьев.

— Цек… — имя сорвалось с губ прежде, чем

он успел удержаться и не произносить его.

Байл кивнул:

— Он был в отчаянии. Его пугало будущее

Ордена — но он был достаточно самонадеян, чтобы считать, что именно он сможет все ис

править. Вместо этого он выболтал мне все

ваши тайны, — он тонко улыбнулся, — он до

стоин твоей жалости.

— Он мертв, — бросил Рафен, — погиб от

моей руки. Но в конце он осознал все ошибки, которые совершил. Он умер, приняв ответ

ственность за содеянное.

— Как благородно, — хихикнул Чейн.

“Я буду навеки проклят за мою гордыню”, сказал апотекарий Цек. Рафен вспомнил вес

болтера в своих руках, когда он произносил

смертный приговор своему брату — и эхо

единственного выстрела. Кровавый Ангел хо

тел чувствовать ненависть к убитому, но не

мог. Байл, пусть сгниет его душа, был прав, вместо этого он чувствовал к Цеку только жа

лость. Безуспешно пытаясь восстановить чис

ленность Кровавых Ангелов, ряды которых

выкосила смута Аркио, старший Апотекарий

отважился обратиться к тайному искусству

клонирования. Его неудачи в конце концов

привели к тому, что он заключил сделку с

биологиком по имени Гаран Серпенс — и это

стало его фатальной ошибкой: он не знал, что

за этим именем скрывается Фабий Байл.

Голос Рафена звучал негромко и ровно, но

в нем слышалась угроза:

— Ты обокрал нас, предатель. Ты забрал

частичку наших сердец. Я здесь, чтобы вер

нуть ее и увидеть, как ты заплатишь за свои

преступления.

Байл рассмеялся отвратительным скрипу

чим смехом:

— Мои преступления? Я совершил их столь

ко, что ты загнулся бы от старости прежде, чем смог бы составить их полный список. И у

тебя, скулящий щенок, сосущий высохшую

сиську своего дохлого бога, хватает глупости