Черное золото

— Хорошо, Александр Карлович. Давайте команду запускать паровой котел.

Пока рабочие суетились, я с еле заметной улыбкой вспомнил, как мы выбирали это место.

Накануне вечером Кудряшов разложил на столе геологические карты:

— По всем признакам, Леонид Иванович, надо бурить вот здесь, на северном склоне, — его палец указал точку на карте. — Там выходы битуминозных пород…

Рихтер склонился над картой, поблескивая стеклами пенсне:

— Согласен. И с точки зрения установки оборудования там удобнее. Грунт тверже.

Я внимательно разглядывал карту, делая вид, что оцениваю предложение. На самом деле я точно знал, что на северном склоне бурение будет пустой тратой времени. Нужно как-то направить их внимание на южный склон, где располагался основной купол будущего месторождения.

— А что если посмотреть вот здесь? — как бы между прочим указал я точку на южном склоне. — Рельеф местности напоминает бакинские структуры.

Кудряшов недоверчиво хмыкнул:

— Там почвы рыхлые, возни больше…

— Зато, — я сделал паузу, — посмотрите на эти трещины в коренных породах. Очень похоже на те разломы, что описывал Губкин в своих работах.

Это сработало. Упоминание Губкина, главного авторитета в нефтяной геологии, заставило Кудряшова задуматься. Он снова склонился над картой:

— А ведь верно… И если прикинуть общую структуру…

— К тому же, — добавил я, — там мы не помешаем местным жителям. Помните уговор насчет пастбищ?

Рихтер пожал плечами:

— С технической точки зрения место не хуже других. Придется только укрепить фундамент.

Так, осторожно подталкивая специалистов в нужном направлении, я добился своего. Место для первой скважины выбрали именно там, где я знал — путь к нефти будет короче. И никто даже не заподозрил, что решение было предопределено.

Сейчас прозвучал протяжный гудок парового котла. Рихтер медленно поворачивал вентиль, наращивая давление. Стрелка манометра дрожала, постепенно переползая по шкале.

— Десять атмосфер… Двенадцать… — бормотал он, не отрывая взгляда от прибора. — Пятнадцать — рабочее давление!

Огромный маховик начал вращаться, приводя в движение всю буровую систему. Лебедка натянула стальной трос, первое долото медленно поползло вниз.

Лапин командовал бригадой:

— Петров, следи за оборотами! Сорокин, тормоз придерживай плавно!

Над площадкой разносился лязг металла и шипение пара. Бур вгрызался в промерзшую землю, выбрасывая первые комья глины.

— Готовьте буровой раствор! — крикнул Рихтер.

Но тут возникла первая проблема. Раствор, замешанный по стандартному рецепту, оказался слишком густым.

— Что за черт? — Островский склонился над пробой. — Вязкость намного выше расчетной.

Он быстро достал из планшета потрепанную записную книжку Ипатьева:

— Так и есть! При такой температуре глина ведет себя иначе. Нужно срочно менять состав.

Пришлось остановить бурение. Островский колдовал над растворами, добавляя какие-то реагенты. Его руки, покрасневшие от холода, быстро смешивали компоненты.

— Александр Карлович! — позвал он Рихтера. — Взгляните на новый состав.

Старый инженер внимательно изучил пробу:

— Годится. Теперь должно пойти.

Бурение возобновилось. Я следил за работой бригады. Каждый знал свое дело. Петров и Ахметзянов ловко управлялись с лебедкой, Сорокин умело регулировал тормоз, не давая буру уходить слишком быстро.

— Пять метров прошли! — доложил Никифоров, записывая показания в буровой журнал.

Кудряшов внимательно изучал первые образцы породы:

— Пока все как ожидалось. Суглинки, глина… Но вот эти включения… — он задумчиво разглядывал какие-то темные прожилки.

К вечеру мы прошли первые пятнадцать метров. Для начала неплохо.

— Меняем долото! — скомандовал Рихтер. — И проверьте муфты на буровых трубах!

Начиналась пересменка. Бригада Петрова уступала место ночной смене. Уставшие люди растирали замерзшие руки, грелись у полевой кухни.

Зорина раздавала горячий чай с какими-то травами:

— Пейте, от простуды помогает. И обязательно переоденьтесь в сухое.

Я поднялся на буровую площадку. Вечерело. Степной ветер усиливался, пронизывая насквозь.

Рихтер не уходил с площадки:

— Останусь проконтролировать ночную смену, — сказал он. — Что-то не нравится мне вибрация на валу. Надо последить.

В свете керосиновых фонарей буровая вышка отбрасывала причудливые тени. Ночная смена заступила на вахту.

Я отправился дальше. Не успел дойти до своего шатра, как меня перехватила Зорина и потащила поужинать. Но я не успел насладиться трапезой.

Ужин в штабной палатке прервал встревоженный голос Кудряшова:

— Леонид Иванович! Срочно взгляните на эти образцы!

Геолог разложил на столе куски породы, поднятые с глубины двадцати метров. В свете керосиновой лампы тускло поблескивали кристаллы известняка.

— Видите эти каверны? — Кудряшов указал на характерные пустоты в образцах. — А теперь посмотрите сюда, — он достал пробу бурового раствора. — Раствор разбавлен сильнее, чем должен. Где-то там внизу вода размыла породу.

Рихтер отложил недоеденный ужин:

— Карстовые пустоты?

— Именно, — Кудряшов развернул геологический разрез. — Судя по всему, целая система. И чем глубже, тем больше вероятность провалов.

Я срочно собрал техническое руководство. Через десять минут в палатке уже сидели Рихтер, Кудряшов, Лапин и Островский. На столе дымились кружки с крепким чаем. Зорина отступила в уголок.

— Ситуация серьезная, — Кудряшов водил карандашом по чертежу. — Известняки изъедены подземными водами. Любая вибрация может спровоцировать обвал.

— А если сместить точку бурения? — предложил Лапин.

— Бесполезно, — покачал головой геолог. — Карст распространен по всей площади. Придется как-то проходить.

Рихтер молча курил, глядя на образцы породы. Его длинные пальцы машинально поглаживали седую бородку.

— У меня есть идея, — наконец произнес он. — В Баку мы сталкивались с похожей проблемой. Тогда применили особую технологию проходки с одновременным креплением стенок.

Он быстро набросал схему в блокноте:

— Смотрите: спускаем трубы сразу за долотом. И закачиваем специальный цементный раствор в затрубное пространство. Получается что-то вроде тоннеля в неустойчивой породе.