Черное золото

— О чем задумались, Леонид Иванович?

Зорина поднялась на площадку, кутаясь в теплую шаль.

— О будущем, Мария Сергеевна. О большом будущем этого места.

Она посмотрела вдаль, где над степью вставало солнце:

— Знаете, я тоже верю, что оно будет большим. Мы все верим.

Снизу донесся гудок. Начиналась утренняя смена. Промысел оживал, начиная новый день работы.

Я надеялся, что теперь проблем станет меньше. Но уже на следующий день я проснулся от непривычной тишины.

За брезентовыми стенками палатки не слышалось обычного утреннего шума — звона котелков у полевой кухни, скрипа полозьев, громких голосов рабочих. Только глухой гул буровой да едва различимое потрескивание печки-буржуйки нарушали безмолвие.

Выглянув наружу, увидел причину тишины. С неба крупными хлопьями падал снег, укрывая промысел белым покрывалом.

Первый настоящий снегопад в этом году. Термометр на стене вагончика-лаборатории показывал минус двенадцать.

В штабной палатке уже топилась печка. Над столом покачивалась керосиновая лампа. В такую погоду даже утром требовалось освещение. Я достал вчерашние сводки, собираясь наметить план работы, как в дверь просунулась голова связного из Бугульмы.

— Срочная телеграмма, товарищ Краснов! — парнишка в заснеженном тулупе протянул желтый бланк.

Текст заставил нахмуриться: «Продовольственный обоз застрял в Нижней Солманке тчк Дорога перекрыта снежными заносами тчк Ждем указаний тчк».

В палатку вошел Глушков, стряхивая снег с папахи:

— Плохие новости, Леонид Иванович. Охотники видели волчьи следы у самого лагеря. Целая стая, не меньше десятка.

— А что с запасами продовольствия?

— На складе осталось муки дней на пять, крупы на неделю. С мясом совсем туго.

Я взглянул на карту. Нижняя Солманка — маленькая татарская деревушка в тридцати верстах. По летней дороге день пути, но сейчас туда трудно пробиться. Если вообще возможно.

— Собирайте совещание, — распорядился я. — Всех руководителей служб через час в штабной палатке.

Глушков козырнул и вышел. А я склонился над картой, прикидывая варианты. Можно попробовать объездной путь через Карабаш, там дорога идет по возвышенности, меньше заносов. Но крюк изрядный, почти в сорок верст.

К началу совещания снегопад усилился. Рихтер пришел в неизменном потертом пальто, Островский кутался в лабораторный халат поверх телогрейки. Зорина, румяная от мороза, присела у печки. Лапин что-то горячо обсуждал с Кудряшовым. Глушков присел у входа, закурил папиросу.

— Положение серьезное, товарищи, — начал я, развернув карту. — Главный продовольственный обоз застрял. Запасы на исходе. К тому же появились волки.

— В Бугульме сообщают о банде, — прервал Глушков. — Трое вооруженных напали на крестьянские сани недалеко от Карабаша.

По палатке пронесся встревоженный гул. Ситуация складывалась хуже некуда.

— Что предлагаете? — я обвел взглядом хмурые лица.

Рихтер постучал карандашом по карте:

— Нужно организовать санный обоз. Легкие сани пройдут там, где застряли тяжелые подводы.

— Местные татары могут помочь, — добавил Лапин. — У них отличные лошади, привычные к зимним дорогам.

— А как с охраной? — подал голос Кудряшов. — Если банда действительно промышляет на дорогах…

Зорина невольно поежилась:

— В госпитале почти не осталось перевязочных материалов. И лекарства на исходе.

— Ясно, — я выпрямился. — Глушков, поезжайте в Бугульму. Договоритесь с военкоматом насчет охраны. Лапин, организуйте переговоры с татарскими старостами о санях. Остальным поручаю провести полную ревизию складов. Каждый мешок муки, каждую банку консервов на учет.

Когда все разошлись, я еще раз просмотрел тревожную телеграмму. За стенами палатки продолжал падать снег, отрезая нас от большой земли. Промысел оказался в кольце природных и человеческих угроз.

* * *

Глушков выехал из лагеря еще затемно. Старенький «форд», урча мотором, с трудом пробирался по заснеженной дороге. За рулем сидел опытный водитель Захар, молчаливый бородач в потертом тулупе. На заднем сиденье примостился молодой переводчик Ахметзян, без которого нельзя обойтись в татарских деревнях.

Первая остановка — Нижняя Солманка. Низкие избы, занесенные снегом, едва виднелись в утренних сумерках. Возле мечети собрались старейшины, предупрежденные гонцом накануне.

— Нужны крепкие сани и надежные возчики, — говорил Глушков, пока Ахметзян переводил. — Платим хорошо, мукой и керосином.

Аксакалы степенно поглаживали седые бороды, переговариваясь по-татарски. Наконец старший произнес:

— Десять саней дадим. И возчиков надежных. Только охрана нужна, в лесу шайтан-юллар гуляют.

«Разбойники на дорогах» — перевел Ахметзян шепотом.

До Бугульмы добрались только к полудню. Город встретил их заснеженными улицами и морозной тишиной. Первым делом в военкомат, двухэтажное кирпичное здание с красным флагом.

Военком, пожилой латыш Берзиньш, внимательно выслушал Глушкова:

— Понимаю важность промысла. Но людей мало. Могу выделить трех бывших красноармейцев и десяток винтовок.

— Этого недостаточно, товарищ Берзиньш.

— Зато есть толковый командир, Василий Прохоров. Служил в ЧОН, опытный.

В милиции повезло больше. Начальник, молодой энергичный Сабуров, сразу проникся ситуацией:

— Дам пятерых конных. И наган вам выпишу, товарищ Глушков. Только документы оформим.

К вечеру Глушков встретился в чайной с будущим начальником охраны. Прохоров, коренастый, с цепким взглядом серых глаз, производил впечатление надежного человека.

— Как думаете организовать охрану? — спросил Глушков, разливая горячий чай.

— По-военному, — Прохоров достал потрепанный блокнот. — Головной дозор, боковое охранение, арьергард. По правилам, нельзя растягивать обоз.

В гостинице 'Заря’Глушков составлял подробный отчет Краснову.

За окном мела поземка, ветер гудел в печной трубе. День выдался результативным: десять саней от татар, восемь охранников от военкомата и милиции, договоренность с купцом Хайруллиным о муке и крупе.