Черное золото

— А что с подвозом? — спросил я, хотя знал ответ.

— Дорогу замело. Конный разъезд докладывает, там сугробы в рост человека. Даже на санях не пробиться.

Я достал карту, испещренную пометками. Новый маршрут через Карабаш тоже оказался под снегом. Оставалась только старая лесная дорога, но там властвовала банда Черного Есаула.

— Соберите совещание, — распорядился я. — Всех руководителей служб через час.

Когда все собрались, в палатке стало тесно. Рихтер примостился у печки, растирая обмороженные пальцы. Островский что-то быстро записывал в блокнот. Зорина хмурилась. В госпитале тоже начались проблемы с питанием раненых. Глушков тоже встал у печи, выставив озябшие руки.

— Положение серьезное, товарищи, — начал я. — Но решаемое. Нужны новые источники снабжения.

Развернул на столе подробную карту района:

— В радиусе двадцати верст шесть татарских деревень. Еще три русских села. У крестьян должны быть запасы.

— Не продадут, — покачал головой Лапин. — Сами до весны дотянуть боятся.

— Продадут, — усмехнулся Глушков. — Если предложить правильную цену. И товар подходящий для обмена.

— Какой товар?

— Керосин, соль, гвозди, инструмент. То, чего в деревне не хватает.

Мысль была здравая. На складах действительно скопилось много того, что могло заинтересовать крестьян.

— Хорошо, — кивнул я. — Глушков, поручаю вам переговоры с деревнями. Лапин, составьте список товаров для обмена.

— А пока что? — подал голос Кудряшов. — Людям уже сегодня есть нечего.

— Есть еще идея, — я достал второй лист карты. — Здесь, в десяти верстах, старый лесничий живет. Охотник. Наверняка мясо найдется.

— Медвежатина да лосятина? — скептически хмыкнул Рихтер. — Не по уставу вроде.

— Сейчас не до уставов, Александр Карлович. Главное людей накормить.

Зорина вдруг оживилась:

— У меня в госпитале травы сушеные остались. Можно отвар делать витаминный. Хоть какая-то поддержка организму.

К вечеру план начал воплощаться. Глушков с переводчиком отправились объезжать деревни. К леснику поехал опытный охотник Мухаметшин. С ним старик должен был найти общий язык.

Я вышел проверить посты. Мороз крепчал, термометр показывал минус двадцать пять.

На буровой, несмотря на холод, продолжалась работа. Люди кутались в тулупы, грели руки у жаровен, но не уходили. Понимали, что каждый метр проходки приближает победу.

В голове крутились планы операции против банды, но сейчас их приходилось отложить. Сначала нужно решить продовольственный вопрос. Без сытых бойцов не будет и победы.

У полевой кухни все еще толпился народ. Михеич разливал какое-то варево, щедро сдабривая его перцем:

— Ешьте, родимые! Согревает хоть!

Проходя мимо госпиталя, я заметил свет в окне. Зорина склонилась над большим котлом, помешивая ароматный отвар:

— Зайдите, Леонид Иванович. Вам тоже не помешает укрепить силы.

Что-то в ее голосе заставило меня задержаться. Или просто захотелось ненадолго забыть о тревогах, любуясь, как ловко она управляется с травами и кореньями, как уверенно действуют ее тонкие пальцы.

Но за окном уже сгущались сумерки. Дел впереди много, и с продовольствием, и с бандой. Каждую проблему нужно решать по очереди. И сейчас главное — накормить людей. А личное подождет.

Поэтому я отказался.

* * *

Глушков с переводчиком Ахметзяном объезжали деревни третий день. В каждой действовали по отработанной схеме. Сначала к мулле или старосте, потом общий сход, затем поочередный обход дворов.

В Нижней Солманке их встретил седобородый мулла Хайретдин. Выслушав объяснения через переводчика, степенно огладил бороду:

— Зерно найдется. Но дорого просить будем.

Глушков выложил на стол образцы: моток проволоки, пачку гвоздей, банку керосина:

— Не деньгами берем. Товаром.

Старые глаза муллы заблестели при виде керосина. В деревне его давно не хватало.

К вечеру собрался сход. Глушков, пока Ахметзян переводил, внимательно вглядывался в лица крестьян. Важно найти верный подход к людям.

— Нефть ищем, — говорил он. — Значит, скоро здесь город будет. Дороги. Работа для всех. А пока меняем товар на продукты. По-честному, без обмана.

Сработало. На следующий день от двора к двору ходили с санями, собирая мешки с мукой, крупой, салом. Взамен оставляли то, чего давно не видела деревня — инструменты, гвозди, проволоку, керосин, соль.

В Верхнем Карабаше помог авторитет старого Мухаметшина. Стоило ему замолвить слово, и амбары открылись. К обеду сани были полны.

В русском селе Покровском староста, хитрый мужик с прищуром, сначала артачился:

— А ну как обманете? Бумага какая есть?

Глушков молча выложил мандат с печатями:

— Государственное дело делаем. Обманывать не в наших правилах.

К концу недели караван из пятнадцати саней двигался к промыслу. Мука, крупа, соленое мясо, сало, мороженая рыба, хватит надолго. Хорошо, что установили связи, наладили доверие.

— Теперь легче будет, — говорил Ахметзян, покачиваясь в седле. — Народ поверил.

Глушков кивал. Он понимал, что это только начало. Впереди долгая зима, и каждый новый обоз придется добывать тяжелым трудом и умением договариваться.

На въезде в лагерь их встретил Рихтер:

— Молодцы! Справились.

— Это только начало, — ответил Глушков. — Теперь по деревням своих людей оставим. Пусть заранее договариваются.

Начало было положено. Промысел получил надежный источник продовольствия. Но что важнее всего, удалось получить поддержку местных жителей, без которой в этих краях не выжить.

Глава 12 Конец банды

Рихтер в который раз проверял чертежи самодельной печи. Старый инженер знал, что без свежего хлеба работяги долго не протянут. Сухари да галеты не еда для тяжелого труда на морозе.

— Фундамент готов, Александр Карлович, — доложил Кузьмин, отряхивая руки от цемента. — Можно класть печь.

На расчищенной площадке возле складов уже стоял добротный деревянный барак. Двойные стены, засыпанные опилками, надежно держали тепло. Плотники заканчивали настил полов из струганых досок.

— Кирпич привезли? — Рихтер щурился через запотевшие очки.

— Две телеги. Старый, но крепкий. Из заброшенной церкви в Карабаше.

Печь решили делать по старинному русскому образцу, с колосниками для дров внизу и тремя ярусами для выпечки. Чертеж Рихтер срисовал когда-то у знакомого пекаря в Петрограде, да так и возил с собой в папке.