Черное золото

Обход я начал с так называемой диспетчерской, недавно оборудованной палатки рядом со штабом. Внутри непривычно чисто и аккуратно. Вдоль стен длинные столы с журналами учета, на стене огромная карта района с нанесенными маршрутами обозов.

Лапин, склонившись над картой, отмечал движение транспорта:

— Вот здесь первый обоз, уже прошел Карабаш. Второй выходит из Нижней Солманки. А этот, — он показал красную стрелку, — возвращается порожняком.

На отдельном щите висел график движения, расписанный по дням и часам. Рядом таблица с указанием, какая деревня в какой день отправляет груз.

— А это что? — я указал на черные флажки вдоль дорог.

— Пункты обогрева. Через каждые десять верст избы поставили. Там и лошадей покормить можно, и людям отдохнуть.

От диспетчерской я поехал к опорным пунктам. Вместе с Глушковым в качестве проводника.

Первый, в Карабаше, уже работал вовсю. В большом пятистенном доме оборудовали склад и контору. Местный активист Шарафутдинов показывал записи:

— Каждый день принимаем. Кто мешок муки, кто сало. Записываем, выдаем квитанции.

В теплой пристройке отдыхали возчики, во дворе под навесом кормились лошади. Все организовано просто, но надежно.

Дальше я отправился к складам промысла. Рихтер лично руководил переоборудованием старого барака:

— Вот тут сухой склад. Мука, крупы. Здесь холодное помещение для мяса. А там, — он показал на пристройку, — весовая.

Новые весы, доставленные из Бугульмы, поблескивали начищенной медью. Рядом конторка кладовщика с толстыми амбарными книгами.

В соседнем помещении шла приемка товара. Глушков торговался с поставщиками:

— За муку даем гвозди, как договаривались. А за мясо — керосин и соль.

Крестьяне степенно кивали, пересчитывая товар. Никакой суеты, все чинно и основательно.

Последним пунктом проверил новый продовольственный склад. Кузьмин с плотниками заканчивали обшивку стен:

— Двойная обрешетка, между досками войлок. Не промерзнет.

Внутри ровными штабелями лежали мешки, бочки, ящики. Все подписано, разложено по сортам. На стене график поступления и выдачи. Теперь никакой неразберихи.

Вернувшись в штаб, я просмотрел документы. Ведомости прихода-расхода, накладные, путевые листы, вся система работала как часы. Каждый знал свое дело, каждый понимал свою ответственность.

Глушков, заглянув с очередным отчетом, довольно заметил:

— Теперь не пропадем, Леонид Иванович. Наладили дело.

Я кивнул. Система действительно получилась надежная. Теперь можно спокойно заниматься главным, добычей нефти.

За окном скрипели полозья очередного обоза. Глушков добавил:

— Кстати, Архонтову и его ребятам очередная премия полагается. Еще один набег спрофилактировали.

Я откинулся на спинку стула.

— Конечно, оплата как обычно. В пятикратном размере оклада. Только я хочу знать подробности.

Глушков усмехнулся.

— Вам следует как-нибудь сходить вместе с ними. Очень интересно.

* * *

В закусочной Хайруллина было накурено и шумно. Трое приезжих, двое в потертых полушубках, третий в драной кавалерийской шинели, сидели в дальнем углу за бутылкой мутного самогона.

— Обоз пойдет через три дня, — вполголоса говорил шинельный, нервно оглядываясь. — Большой, груженый. Охрана после той заварухи расслабилась.

За соседним столом сутулый мужичок в залатанном армяке неторопливо хлебал щи. На него никто не обращал внимания. Таких много ходило по чайным.

— А на промысле что? — спросил один из полушубков, наливая очередную.

— Там теперь не подойти, — махнул рукой шинельный. — Но если отвлечь охрану нападением на обоз, можно попробовать.

Они продолжали шептаться. Мужичок в армяке так же неторопливо допил щи, вытер ложку о рукав и вышел. На морозной улице коротко свистнул.

Когда трое вышли из закусочной, в темном переулке их ждали. Шестеро крепких парней в штатском молча и деловито провели «воспитательную беседу». Особенно усердствовали с шинельным. Он ведь самый разговорчивый. Сразу видно, что лидер группы.

— Чтоб духу вашего здесь не было, — негромко произнес старший. — И корешам передайте, промысел не трогать.

Около полуночи, приехав на промысел, в караулке, сутулый мужичок, стряхивая снег с армяка, докладывал Глушкову:

— Все исполнено, Николай Петрович. Больше эти не сунутся.

— Молодец, Архонтыч, — кивнул Глушков. — За прошлый месяц уже третью банду так отваживаем.

Архонтов, в прошлом опытный разведчик, а ныне негласный сотрудник охраны, только усмехнулся:

— Работа такая. Лучше в переулке втихую объяснить, чем потом в степи стреляться.

За окном караулки мела поземка. Где-то на дальних постах перекликались дозорные. Промысел жил и работал под надежной защитой, и явной, и тайной.

Глава 13

Глава 13. Подземные сложности

Молодой лаборант Симакин первым заметил неладное. В пробе бурового раствора, поднятой с глубины, появились странные белесые разводы. Через мутное стекло мерной колбы просматривались необычные вкрапления.

— Гавриил Лукич! — окликнул он Островского. — Взгляните на структуру раствора.

Островский склонился над пробой, поднес к свету:

— Известковые примеси… Откуда? На этой глубине не должно быть известняков.

В этот момент со стороны буровой донесся глухой булькающий звук. Насосы, обычно работавшие с монотонным гулом, начали издавать прерывистые хлюпающие звуки.

* * *

Кудряшов, привлеченный необычным звуком насосов, поднялся на буровую площадку. Натренированный взгляд сразу выхватил странности в показаниях манометров. Стрелка основного датчика пластового давления мелко подрагивала, словно под действием невидимой пульсации.

— Сто двадцать атмосфер… сто тридцать… — бормотал геолог, сверяясь с записями в журнале. — На этой глубине должно быть не больше восьмидесяти.

Бурильщик Валиулин, не отрываясь от пульта управления, крикнул: