Черное золото

— Сейчас попробую перекрыть… — начал он, но договорить не успел.

Мощный толчок сотряс всю конструкцию. Площадка накренилась еще сильнее. Валиулин потерял равновесие, заскользил к краю. Я рванулся к нему, успел схватить за руку.

— Держись! — проревел я сквозь грохот воды. — Сейчас вытащу!

И тут сквозь рев фонтана прорвался отчаянный крик Лапина снизу:

— Уходите все! Фундамент проседает!

Я оглянулся на Рихтера. Старый инженер понял все без слов. Дернул последний рычаг и махнул рукой:

— Прыгайте! Я следом!

Втроем мы скатились по накренившемуся настилу. Внизу нас подхватили десятки рук. И вовремя. Через мгновение там, где мы только что находились, взметнулся новый фонтан кипящей воды и грязи.

— Все целы? — спросил я, с трудом поднимаясь на ноги.

Валиулин только кивнул, не в силах говорить. По его лицу, перемазанному нефтью, текла кровь. Задело куском трубы. Рихтер безуспешно протирал залепленные грязью очки.

— В медпункт их, быстро! — раздался голос Зориной. — И остальных пострадавших тоже!

Я обернулся к буровой. Вышка еще держалась, но было ясно, что это ненадолго. И что важнее всего, мы не знали, насколько большую полость промыла вода под фундаментом…

Когда все успокоилось, мы собрались, чтобы решить, как быть дальше.

В штабной палатке стоял тяжелый запах мокрых полушубков и йода. Зорина только что закончила обрабатывать ссадины Рихтера. Но старый инженер, несмотря на перевязанную голову, уже склонился над чертежным столом.

— Смотрите, Леонид Иванович, — его руки, покрытые свежими царапинами, быстро набрасывали схему. — Главная проблема не в самом фонтане. Вода размывает полость под фундаментом. Надо срочно остановить этот процесс.

Он не договорил, но я понял, что тогда мы потеряем не только скважину, но и весь участок может провалиться.

— Есть идея, — Рихтер снял грязные очки. — Нестандартная, но другого выхода не вижу. Помните бакинский способ глушения фонтанов?

Я кивнул. В памяти всплыли кадры кинохроники, как нефтяники засыпают бушующий фонтан мешками с песком.

— Только у нас случай сложнее, — продолжал Александр Карлович, делая пометки на схеме. — Надо не просто заглушить, а создать прочную пробку. Причем сразу на двух уровнях, в стволе скважины и в карстовой полости.

Он развернул второй лист:

— Вот здесь и здесь установим направляющие желоба. Засыпаем щебень вперемешку с чугунной дробью, она тяжелая, ее не вымоет. Следом идет цементный раствор особого состава…

— Какого? — я невольно подался вперед.

— Островский предложил добавить жидкое стекло. Оно схватывается мгновенно даже в воде. А если еще армировать стальной стружкой…

В палатку вошел Кудряшов, весь мокрый после очередного замера:

— Давление падает, но медленно. И я заметил просадку грунта с северной стороны.

Рихтер быстро внес коррективы в чертеж:

— Значит, здесь ставим дополнительные распорки. И начинать надо немедленно, пока вода не промыла новые пустоты.

— Сколько времени потребуется? — спросил я, разглядывая схему.

— При хорошей организации — сутки. Если успеем до следующего прорыва…

Снаружи донесся новый гул. Стены палатки завибрировали.

— За работу, — я поднялся. — Александр Карлович, берите на себя техническое руководство. Я организую бригады.

Рихтер уже сворачивал чертежи:

— Только бы погода продержалась. В метель работать будет намного сложнее.

Я выглянул наружу. Низкие тучи наползали с востока, обещая снегопад. Время действительно работало против нас.

Едва отдохнув, мы бросились работать дальше.

Холодный ветер пронизывал насквозь, несмотря на тулуп. Мокрая от водяных брызг одежда смерзалась на теле. Но об этом никто не думал, времени оставалось в обрез.

— Первая бригада — на подготовку щебня! — командовал я, перекрикивая рев фонтана. — Вторая — организуйте желоба! Кузьмин, как там с распорками?

— Готовим, Леонид Иванович! — донеслось из темноты. — Еще десять минут!

Рихтер, с перевязанной головой, руководил установкой направляющих:

— Угол круче! Еще круче! Иначе не пробьем напор!

Валиулин, которого Зорина с трудом отговорила от работы на верхней площадке, организовал подачу материалов:

— Мешки цепочкой! Быстрее! Не задерживаемся!

Островский примчался из лаборатории:

— Раствор готов! С жидким стеклом! Только надо сразу использовать, иначе схватится!

Свет прожекторов выхватывал из темноты фигуры рабочих, похожих на призраков в облаках пара и водяной пыли. Грязная вода заливала площадку, но люди упрямо продолжали работу.

— Держи левый желоб! — крикнул я, заметив, как конструкция начала крениться под тяжестью щебня. — Петрушин, Захаров — укрепить растяжки!

Новый подземный толчок заставил всех пошатнуться. Из скважины вырвался особенно мощный фонтан, обдав всех потоком горячей воды.

— Цементный раствор давай! — скомандовал Рихтер. — Пока напор ослаб!

Бригада бетонщиков споро заработала. Серая масса с металлическим блеском от стружки полилась по желобам.

— Смотрите! — вдруг крикнул кто-то. — Фонтан меняет цвет!

Действительно, грязно-бурая вода постепенно светлела. Напор тоже начал ослабевать.

— Получается! — Рихтер возбужденно протер очки. — Пробка становится! Еще раствора!

Работа продолжалась всю ночь. Я сбился со счета, сколько мешков щебня и бочек цемента ушло в ненасытную утробу скважины. Люди падали от усталости, но тут же поднимались, понимая, что останавливаться нельзя.

К рассвету фонтан почти иссяк. Только редкие струи воды вырывались между камнями.

— Ну вот, — устало выдохнул Рихтер, присаживаясь на ящик. — Кажется, победили.

Я оглядел измученные, перепачканные лица товарищей. Многие еле держались на ногах, но в глазах читалась гордость — выстояли, справились.

— По домам, — скомандовал я. — Всем отдыхать. Дежурная бригада продолжит наблюдение.

Но уходить никто не спешил. Слишком велико было напряжение последних часов, слишком важна победа. Люди молча стояли, глядя на укрощенную скважину, словно не веря, что все закончилось.