Черное золото

Я решил помочь:

— А что если организовать получение элементарной серы? По методу Клауса?

Глаза химика загорелись:

— Вы знаете процесс Клауса? Это же… — он схватился за карандаш. — Да, термическое разложение сероводорода с последующим доокислением. Оборудование несложное.

— И сера всегда нужна промышленности, — подсказал я. — А попутный газ можно использовать как топливо. Или извлекать из него легкие углеводороды.

— Для этого нужна холодильная установка, — Островский быстро делал расчеты. — В наших условиях можно использовать зимний холод.

— А еще газ можно направить на производство сажи, — добавил я. — Она пригодится для резиновой промышленности.

Химик строчил все быстрее:

— Сажа, элементарная сера, кислота… А если добавить установку для получения сульфидов… — он поднял взгляд. — Леонид Иванович, да у нас тут целый химический комбинат может получиться!

Я улыбнулся:

— Для начала давайте сделаем опытные установки. Проверим все в малом масштабе.

К утру Островский подготовил подробный план создания химического производства. Все максимально простое, реализуемое в современных условиях, но при этом эффективное.

Теперь «отходы» нашего промысла могли превратиться в ценное сырье для промышленности. А я мысленно отметил, что понемногу закладываю основы будущего нефтехимического комплекса. Своего нефтехимического производства.

Глава 16 Развитие

На следующее утро я собрал расширенное совещание. Кроме технического руководства пригласил Глушкова, хорошо знавшего военное ведомство, и Лапина, отвечавшего за снабжение.

— Товарищи, — начал я, разворачивая карту. — Ситуация с доставкой грузов становится критической. Гужевой транспорт не справляется с объемами.

Лапин согласно кивнул:

— Только для доставки леса и камня требуется не меньше сотни подвод ежедневно. А где взять столько лошадей? И фураж для них?

— Есть предложение, — я указал на железнодорожную ветку. — Нужно строить полевую железную дорогу до промысла.

Глушков оживился:

— Декавильку? У военных должны быть запасы такой дороги на складах. Надо обосновать государственную важность месторождения. Тем более, если учитывать, что мы добываем топливо в том числе и оборонной промышленности.

— Точно! — поддержал Рихтер. — Легкие рельсы, переносные секции. Даже конной тягой можно возить в разы больше грузов.

— А что с жильем? — спросил Кузьмин. — После карстовых провалов половина палаток остались непригодны.

— И тут есть решение, — я достал еще один чертеж. — Армейские сборные бараки. Использовались еще до японской войны. Легкие, теплые, быстро монтируются.

— Знаю такие, — кивнул Глушков. — На военных складах должны быть. Даже бумажные варианты имелись.

Следующий час мы обсуждали детали. Решили направить Глушкова в Казань, договариваться с военными о выделении полевой железной дороги и бараков. Рихтер взялся за проектирование трассы с учетом особенностей грунта.

— Только надо провести новые изыскания, — предупредил Кудряшов. — После истории с карстами нужно тщательно проверить каждый метр пути.

К вечеру план реконструкции поселка был готов. Новые бараки решили ставить на возвышенности, подальше от опасных зон. Проект узкоколейки предусматривал объезд всех выявленных карстовых полостей.

— А с сернистой кислотой что делать будем? — спросил Островский. — Для получения серной нужно дополнительное оборудование.

— Пока организуем производство сернистой, — ответил я. — Ее можно использовать для отбеливания шерсти и шелка. Местные артели заинтересуются.

Через неделю пришло согласие военного ведомства. Нам выделяли двадцать километров полевой железной дороги и тридцать сборных бараков из резерва. Глушков уже организовывал доставку.

Теперь дело пойдет, подумал я, глядя на разгрузку первых секций рельсов. С такой поддержкой можно всерьез браться за развитие промысла.

А еще через день я получил телеграмму. К нам едут ревизоры. Вернее сказать, комиссия из центра. Проверить, как тут идут дела.

Пусть едут. Мы их давно ждали.

* * *

На станции Бугульма царила утренняя суета. Паровоз, окутанный клубами пара, медленно подкатывал к заснеженному перрону. В морозном воздухе стоял характерный запах угольного дыма.

Я поправил тяжелый тулуп, всматриваясь в окна вагонов. Рядом переминался с ноги на ногу Рихтер, то и дело протирая запотевшие очки. Его седая борода покрылась инеем. Мороз стоял под тридцать градусов.

Состав наконец остановился. Из первого вагона на промерзшие доски перрона начали спускаться члены комиссии.

Впереди шел грузный мужчина в добротном пальто с каракулевым воротником, заместитель начальника нефтяного отдела ВСНХ Курбатов. За ним худощавый, с восточными чертами лица представитель «Азнефти» Джафаров и еще несколько человек. Замыкали группу двое военных инженеров в новеньких шинелях.

— Товарищ Курбатов, — я шагнул вперед. — Приветствуем вас в Бугульме.

— А, Краснов, — Курбатов протянул массивную руку. — Надеюсь, нас не зря дернули в такую даль?

Джафаров, поеживаясь от мороза, окинул скептическим взглядом заснеженный перрон:

— В Баку сейчас плюс десять. А тут… как вы вообще бурите в таких условиях?

— Пройдемте в станционное здание, — предложил я. — Там все обсудим. Чай уже готов.

В натопленной дежурке пахло углем, свежезаваренным чаем и пирогами. Начальник станции Федулов расстарался, на столе красовался пузатый самовар, тарелки с нарезанным салом, свежий хлеб.

— Значит так, товарищи, — Курбатов расстегнул пальто. — Задача у нас простая: проверить ваши громкие заявления о крупном месторождении. Лично товарищ Орджоникидзе интересуется.

— Мы готовы к проверке, — спокойно ответил я. — Транспорт ждет. Через два часа будем на промысле.

— На санях повезете? — Джафаров недовольно поморщился.

— Грузовики не пройдут по заснеженным дорогам. Сани надежнее.

Пока комиссия завтракала, я мысленно прокручивал план демонстрации. Надо показать не только результаты, но и всю сложность условий, в которых мы работаем. Пусть своими глазами увидят, чего стоит добывать нефть при таких морозах.

За чаем в станционной дежурке я внимательно разглядывал членов комиссии. Каждый из них представлял определенную силу, от которой зависела судьба нашего открытия.