Черное золото

— Рихтера сюда, — распорядился я. — И образцы пород с последнего замера давайте посмотрим.

Никитин торопливо выложил на стол керн, только что поднятый с новой глубины. В свете керосиновой лампы порода странно поблескивала.

Появился Рихтер, на ходу протирая запотевшие очки:

— Что у нас, Леонид Иванович?

— Александр Карлович, боюсь, у нас проблема с давлением. Оно растет слишком быстро.

Кудряшов развернул новый график:

— Смотрите на эти пики. Обычное оборудование может не выдержать. А судя по структуре пород, давление продолжит расти.

В лаборатории повисла напряженная тишина. Слышно было только потрескивание фитиля в лампе да глухие удары парового молота с буровой.

— Надо срочно укреплять противовыбросовое оборудование, — задумчиво произнес Рихтер. — И усиливать контроль за всеми скважинами.

Я развернул на столе карту геологических разрезов:

— Согласен. Михаил Петрович, организуйте дополнительные замеры по всему участку. Нам нужна полная картина распределения давления.

Кудряшов раскладывал планшеты для новой серии измерений:

— Отправлю людей прямо сейчас. Хотя как им работать в такой мороз?

— Мороз подождет, — отрезал я. — А вот взрыв на скважине ждать не станет.

Я склонился над графиками, вчитываясь в цифры. Ситуация складывалась действительно опасная. При первом фонтане, вышедшей недавно, давление хоть и достигло четырехсот атмосфер, но держалось стабильно. А сейчас оно росло непрерывно, как зловещий предвестник подземной катастрофы.

— Михаил Петрович, — обратился я к Кудряшову. — Объясните разницу с прошлым выбросом.

Геолог развернул схему пластов:

— В прошлый раз, Леонид Иванович, мы имели дело с локальным скоплением газа под высоким давлением. Как только пробили перемычку, газ пошел на поверхность. Опасно, но контролируемо. А сейчас… — он провел карандашом по разрезу. — Сейчас давление растет по всему пласту. Словно снизу поступает энергия из какого-то гигантского резервуара.

— И чем это грозит? — спросил я, хотя уже знал ответ.

— Если давление продолжит расти, может произойти гидроразрыв пласта. Трещины пойдут во все стороны. Тогда нефть и газ начнут прорываться сразу во многих местах. А учитывая высокое содержание сероводорода…

Он не договорил, но все поняли. При таком развитии событий весь промысел может превратиться в огромный ядовитый факел.

— Надо срочно усиливать контроль за всеми скважинами, — подытожил я. — Рихтер, ваши соображения?

Старый инженер поглядел по сторонам:

— Можно попробовать создать систему перехватывающих скважин. Пробурить сетку неглубоких разгрузочных стволов, чтобы снизить общее давление в пласте.

Я кивнул. План выглядел разумным, хотя и рискованным. Но выбора у нас не оставалось, нужно действовать, пока подземная стихия не вырвалась из-под контроля.

В этот момент со стороны буровой донесся протяжный скрежет металла. Манометр на стене лаборатории дрогнул, стрелка поползла вверх.

— За работу, товарищи, — скомандовал я, направляясь к выходу. — У нас проблема посерьезнее мороза.

Уже на пороге обернулся к Рихтеру:

— Александр Карлович, готовьте проект усиления оборудования. К утру чтобы был на столе.

Впереди ждала долгая ночь работы. Нужно срочно найти способ обуздать растущее подземное давление, пока оно не превратило наш промысел в огромный газовый фонтан.

Вот только мне долго поработать не удалось. Эта ночь оказалась полна сюрпризов.

Я просматривал сводки по давлению, когда в штабную палатку вбежал молодой буровик Зарубин:

— Леонид Иванович! На третьей скважине проседание грунта!

Даже не накинув полушубок, я выскочил наружу. Морозный воздух обжег легкие. На площадке возле третьей буровой уже собрались Рихтер, Кудряшов и несколько рабочих.

Характерная воронка на снегу не оставляла сомнений. Под нами снова образовалась карстовая полость. Но теперь мы знали, с чем имеем дело.

— Александр Карлович, замеры! — крикнул я, подбегая к буровой.

Рихтер уже устанавливал новые датчики, те самые, что мы разработали после первого провала:

— Судя по показаниям, полость небольшая. Но растет быстро.

— Потому что давление подгоняет, — мрачно заметил Кудряшов, разглядывая свежие трещины в мерзлой земле. — Пластовая вода размывает известняк намного активнее.

Я склонился над самописцем, установленным на прошлой неделе. Прерывистая линия на закопченной ленте показывала резкий скачок колебаний грунта.

— Смотрите, — ткнул пальцем в график. — Началось два часа назад. Точно после того, как давление выросло еще на тридцать атмосфер.

Рихтер протер запотевшие очки:

— Но теперь хоть заранее видим. В прошлый раз чуть всю буровую не потеряли.

— Надо усиливать фундамент, — распорядился я. — Кузьмин! Тащите сюда брусья для распорок. И цемент несите, будем заливать пустоты.

Знакомый глухой гул из-под земли заставил всех замереть. Но в этот раз мы были готовы.

— Щупы показывают расширение на восток, — доложил Рихтер, сверяясь с приборами. — Глубина примерно шесть метров.

— Значит, успеем, — кивнул я. — Давайте по отработанной схеме. Только на этот раз добавим стальной каркас под фундамент.

Работа закипела. Рабочие, уже знакомые с порядком действий, споро таскали брусья и мешки с цементом. Кузьмин руководил установкой дополнительных опор.

Валиулин не отрывался от датчиков давления:

— Растет помаленьку. Но пока терпимо.

— Главное, чтобы пустота не добралась до соседней скважины, — пробормотал я, разглядывая свежий разрез почвы, сделанный геологами. — При таком давлении можем получить подземный прорыв.

Кудряшов молча показал на карту. Если его расчеты верны, под нами формировалась целая система пустот, соединенных узкими каналами. Высокое пластовое давление превращало подземные воды в мощный инструмент разрушения.

— Нужно менять схему расположения скважин, — сказал я, разглядывая карту. — Делать предварительное разведочное бурение. Искать устойчивые участки.

— Можно использовать электроразведку, — предложил Кудряшов. — У меня есть знакомый специалист в Казани, работает над новым методом поиска пустот.