Черное золото

Это уже новая фаза борьбы за наше месторождение. Теперь уже не с природой и техническими трудностями, а с системой, с бюрократией, с конкретными людьми, желающими присвоить плоды нашего труда.

За спиной Сергеева маячил расплывчатый силуэт Студенцова. Это вполне в его стиле. Дождаться, пока я сделаю всю грязную работу. Разведаю месторождение, заложу основы, по факту, принесу месторождение на блюдечке.

А теперь можно и отобрать. Надо же, какой хитромудрый. В двадцать первом веке рейдеры у нас действовали точно так же, ничего не изменилось.

Я достал из ящика стола блокнот и начал составлять список необходимых действий. Нужно укрепить документацию, подготовить детальные отчеты, оповестить ключевых сотрудников, особенно Котова и Лапина, ответственных за финансы. Еще придется отправить кого-то в Москву для разведки ситуации.

Самое важное не дать застать себя врасплох. Слишком многое поставлено на карту. Слишком многие поверили в этот проект, вложили в него душу и силы. Я не имею права подвести их.

Кто-то снова постучал в дверь.

— Войдите, — отозвался я, не отрываясь от записей.

В кабинет заглянул Глушков:

— Леонид Иванович, там вас к телефону. Снова Москва.

Я поспешил в переговорный пункт, надеясь, что на этот раз связь продержится дольше. Предстояло многое обсудить с Головачевым и Мышкиным. А главное — разработать стратегию защиты от надвигающейся угрозы. Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать.

К вечеру февральский мороз усилился. За окнами штабного здания порывистый ветер швырял колючий снег в стекла, словно пытался прорваться внутрь. Я плотно задернул шторы и повернулся к собравшимся.

В моем кабинете, недавно перенесенном из временной палатки в новое административное здание, собрались ключевые сотрудники промысла.

Рихтер занял привычное место у чертежного стола, задумчиво поглаживая бородку. Лапин, начальник снабжения и финансовой части, нервно постукивал карандашом по толстой амбарной книге. Глушков стоял у двери, привычно занимая позицию, позволяющую контролировать вход. Зорина устроилась в углу на жестком стуле, прямая и собранная, как всегда на деловых встречах.

Массивная настольная лампа с зеленым абажуром отбрасывала теплый круг света на разложенные документы, оставляя периферию комнаты в полумраке. Потрескивала паровая печь, распространяя по помещению живительное тепло.

— Итак, товарищи, — начал я, опираясь ладонями о столешницу. — Ситуация складывается тревожная. После разговора с Москвой картина прояснилась. Мышкин сообщает, что в наркомате создана специальная комиссия по оценке эффективности нефтяных месторождений.

— Плановое мероприятие? — уточнил Лапин, обеспокоенно грызя кончик карандаша.

— Если бы, — я покачал головой. — По всем признакам, за этим стоят люди из «Азнефти». Они запрашивают в архивах документацию по нашим операциям, особенно интересуются договорами с Татмашпромом и схемами реализации сверхплановой нефти.

Рихтер тихо присвистнул:

— Так вот откуда инспектор ВСНХ… Не было никакой плановой проверки, верно?

— Верно. Сергеев — человек южан, прислан как разведчик. Ищет зацепки для атаки.

Лапин побледнел и нервно сглотнул:

— Леонид Иванович, с документами у нас все в порядке, я лично проверял. Но эта схема с обменом нефти на стройматериалы… Формально придраться сложно, но при желании…

— При желании к чему угодно можно придраться, — резко перебил его Глушков. — Вопрос в том, что будем делать?

В наступившей тишине отчетливо слышалось, как завывает ветер за окном и потрескивает печь. Я подошел к висящей на стене карте месторождения, изучая пометки, сделанные геологами.

— Студенцов метит на наше место, — задумчиво произнес я. — Южнефть давно положила глаз на новые месторождения. Теперь, когда мы доказали перспективность района, они хотят оттеснить нас и взять разработку под свой контроль.

— Но это невозможно! — возмутилась Зорина, подавшись вперед. — Ведь именно наша команда открыла месторождение, наладила добычу. Какие у них основания?

— Была бы воля, основание найдется, — мрачно заметил Рихтер. — Скажут, что нецелевое использование государственных ресурсов, или вспомнят про частную инициативу в стратегической отрасли…

Я кивнул:

— Именно. Мышкин сообщает, что Студенцов уже готовит почву, намекая в наркомате на «непролетарские методы управления» и «рецидивы частного предпринимательства».

Мы все понимали, чем грозят подобные обвинения. В конце двадцатых политический климат менялся стремительно. То, что еще год назад считалось допустимым, сейчас могло стать поводом для серьезных проблем.

Зорина подошла к столу, задумчиво перебирая лежащие на нем отчеты:

— Что конкретно их интересует?

— Наши договоры с Татмашпромом, — ответил я. — То, как мы обменивали сверхплановую нефть на строительные материалы. А еще кооперативная схема организации работ, которую я предлагал внедрить.

Лапин нервно перелистал амбарную книгу:

— С первым пунктом все чисто. Мы действовали в рамках постановления о хозрасчете. Все документы оформлены по правилам, счета сходятся.

— А со вторым? — прищурился Глушков.

— Кооперативная схема осталась только в проекте, — я обвел взглядом собравшихся. — Не утверждена, не внедрена. Придраться не к чему. Но Студенцову это не помешает раздуть из нее идеологическую проблему.

Рихтер задумчиво потер переносицу:

— Что предлагаете?

Я расправил на столе карту нефтепровода:

— Во-первых, ускорить работы. Сейчас наш главный козырь это реальные результаты. Чем больше нефти мы дадим государству, тем сложнее будет отстранить нас от руководства промыслом.

— Перейти на круглосуточную работу? — уточнил Рихтер.

— Да. Задействуйте все резервы. Основная цель — запустить нефтепровод до весеннего паводка. Если получится, сможем увеличить поставки втрое.

Главный инженер кивнул:

— Технически возможно. Потребуются дополнительные ресурсы, но справимся.