Черное. Белое

Но, тем не менее, лучше все-таки встать. Надо будет спросить у Марка: как это он разрешил мне столько пить.

Морщась от боли, я кое-как приняла сидячее положение. На столе лежала пачка таблеток аспирина, благоразумно оставленная там Марком. Лучше бы он положил сюда бутылку пива.

О Господи! Я становлюсь похожей на алкоголика, если думаю о спиртном с самого утра.

Часы тоже лежали на столе, и я скоро убедилась в том, что никакое сейчас не утро, а уже два часа дня.

Осталось разобраться, какое сегодня число и день недели.

На всякий случай проглотив побольше таблеток, я запила их водой из бутылки, что стояла тут же. На столе еще лежала глубокая тарелка, покрытая сверху другой, и я из любопытства заглянула туда. Кажется, это мой сегодняшний завтрак, точнее, обед. Если Марк заранее приготовил все это, значит, его нет дома.

Когда же я легла спать, если проснулась только в два часа дня? Кажется, впервые в жизни у меня так отшибло память, что я ничего не помню.

Быстрее бы пришел Марк – я все у него узнаю.

Найдя в сумочке телефон, я проверила сегодняшнюю дату.

Боже! Шестое марта, среда. Но я не помню наступления весны. Неужели у меня анемия? Сколько же дней исчезло из моей памяти?

Дойдя до зеркала, я тут же пожалела об этом: лицо, как у хронического алкоголика – красное, опухшее, с мешками под глазами.

Нет уж, пусть лучше Марк придет попозже, иначе испугается моего внешнего вида.

Забравшись в ванную, я приняла контрастный душ – он поможет мне проснуться и придти в тонус, если это вообще возможно в моем случае.

Щедро намылив мочалку, я принялась с рвением оттирать свое тело, и с удивлением отметила, что оно какое-то слишком грязное. Приходилось то тут, то там отмывать черные пятна неизвестного происхождения. Мне уже начало казаться, что это сажа, взявшаяся непонятно откуда. Волосы тоже были грязными, а пена, образовавшаяся от мытья, слишком темная. Да где же я вчера была?!

После душа я почувствовала себя гораздо лучше: действие возымела и прохладная вода, и принятые таблетки. Даже отражение в зеркале уже не было столь устрашающим.

Перекусив, я еще раз попыталась восстановить в памяти последние события, но с прежним успехом.

Марку я решила не звонить до тех пор, пока полностью не приведу себя в порядок. И так, как мне не терпелось позвонить ему, я тут же взялась за косметику.

От красноты лица мне удалось избавиться еще в душе, так что теперь оставалось только замаскировать мешки под глазами.

После завершения макияжа, удачно скрывшего последствия вчерашней вечеринки, я принялась выпрямлять волосы, но не успела завершить дело до конца: вернулся Марк.

Обрадовавшись, я ту же кинулась к нему на шею.

Но его настроение явно не соответствовало моему, и я тут же заметила это. Марк смотрел на меня как-то странно, словно не понимая, чему я, собственно радуюсь. В глазах я увидела тоску и боль, которые тут же передались мне: почему моему любимому плохо?

– Вика, – осторожно спросил он. – Как ты себя чувствуешь?

– По-моему, у меня амнезия. Сколько я выпила вчера?

– Амнезия? – Он удивленно изогнул одну бровь. – С чего ты взяла?

– С того, что целая неделя жизни просто выпала из моей памяти.

Марк смотрел на меня такими удивленными глазами, будто я сказала ему нечто из ряда вон выходящее и совершенно невозможное.

– Ты ничего не помнишь?

– Ты вообще следил за тем, сколько я пила?

– Та-ак, – растягивая слово, задумчиво произнес Марк. – Последнее твое воспоминание?

Я задумалась. Помню, что в конце февраля мы строили с ним планы, как проведем весну.

– Начиная с первого марта – ничего, – заключила я.

– Хм-м-м.

– Что – хм-м-м? – передразнила я. – Может, освежишь мне память и расскажешь, что случилось потом?

Молчание, наступившее после моего вопроса, не предвещало ничего хорошего. Я с двойной силой ощутила, как плохо чувствует себя Марк, и поняла, что за эту неделю произошло что-то ужасное.

– Марк, я… вчера не было вечеринки, так?

Он покачал головой.

– Что случилось?

– Я все расскажу. – Марк отстранился от меня. – Но давай сначала отдохнем. Просто побудем сегодня вдвоем.

Он был настроен решительно, и я сделала вывод, что пусть лучше будет так, как он просит. Неизвестность была мучительна, но я согласилась немного подождать. Марк хотел скрыть от меня свою боль, но от меня не ускользало ни малейшее изменение в его настроении.

Может быть, он не стал ничего говорить прямо сейчас, чтобы подарить мне несколько часов спокойствия до тех пор, пока я не узнаю о случившемся.

Никогда не было случаев, чтобы я не помнила, как прошла целая неделя моей жизни. И чем могли быть вызваны подобные провалы в памяти, оставалось только гадать.

Если вчера не было никакой вечеринки, и я не пила, то… Что же я делала?!

Любимый знал хороший способ отвлечь меня от раздумий. Но сегодня этот способ действовал тоже как-то странно: поцелуи упорно казались мне горькими и, я уверена, Марк ощущал то же самое.

Даже погода разделяла наше настроение: вместо весеннего радостного солнышка, ярко светившего еще днем, на улице шел противный мокрый снег с дождем. Погода была больше похожа на осеннюю и предвещала, казалось, долгие хмурые и серые зимние дни. Даже не верилось, что скоро должно наступить лето.

На улице совсем стемнело, когда Марк, наконец, решил поговорить со мной. Я хотела побыть в гостиной, возле камина, но он позвал меня на кухню.

– Сядь, – попросил он.

Я покорно устроилась на диване, подогнув под себя ноги. Я почти целый день ждала того момента, когда Марк, наконец, объяснит мне, что произошло. Сейчас этот момент настал, и мне стало страшно – я не могла понять, действительно ли хочу услышать то, что он мне скажет.

Глухие и медленные, но четкие удары сердца выдавали мое волнение.