Черноглазая Марьяна

Он был потрясён и раздавлен. Ощущение было: как будто сам себя обманул. Одно дело – она хоть и не может быть его и с ним, но всё-таки ничья и рядом, другое – и не его, и уже чья-то. В общем, с ней плохо, а без неё ещё тяжелее.

Впрочем, ничего не оставалось ему, как смириться. Нелегко было привыкнуть, что его смолянка-умняшка уже не Паверман, одержимая любовью к нему, а Оленева – верная и любящая жена известного человека.

Закрыв бабушкин бархатный альбом, Марьяна засунула его обратно в тумбочку. И направилась в свою бывшую комнату, которая, кстати, выглядела гораздо опрятнее и свежее, чем бабушкина. Здесь незадолго до своей свадьбы с Оленевым она побелила потолок и поклеила виниловые обои, которые и через два года выглядели прилично. Во всей квартире, несмотря на то, что в ней никто не жил, не было пыли, поскольку Марьяна раз в неделю приходила сюда убираться.

В углу комнаты стоял старый «горбатый» компьютер девяностых годов, подаренный отчимом. Им уже несколько лет не пользовались, хотя он действующий и к нему подключен принтер. Бабушке зять купил лет пять назад ноутбук с удобной - на светлом фоне чёрные буквы - клавиатурой. А Марьяна сама приобрела на заработанные деньги и ноутбук, и планшет. Те находились теперь в их с Ильёй квартире, вернее его квартире, ведь она так и не зарегистрировалась в ней.

Достав из сумочки флэшку, девушка перенесла с неё на старый компьютер всю скаченную с ноутбука мужа информацию. Почему-то вдруг захотелось ещё раз прочесть все жестокие, безжалостные строки о себе. Похоже, она, подобно незадачливому убийце, которого всё время тянет на место совершённого им преступления, пожелала вернуться в неприятные «воспоминания» мужа, где ей отведено самое неприглядное место, чтобы вновь испытать ощущение своей ненужности близкому человеку, ушедшему из её жизни навсегда.

Странно, со второго чтения они не отравляли её душу и не перечёркивали всю их с Ильёй не такую уж малую – в два года - совместную жизнь. И думалось совсем по-иному.

Было всё-таки между ними и что-то хорошее! Пусть не назовёшь их отношения радужными и прям-прям идеальными, но ведь были же взаимное влечение и нежность. Пускай лишь в отдельные моменты. Например, когда они танцевали у Эйфелевой башни во Франции, крепко прижавшись друг к другу, или когда смотрели по телевизору вместе, лёжа на диване плечом к плечу, их любимую комедию «Безжалостные люди» - о краже сварливой жены бизнесмена. А когда занимались любовью? Разве он это делал без удовольствия?

Пожалуй, сама Марьяна особенно поначалу не получала в любовных играх большого наслаждения. До свадьбы она не только ни с кем из парней не спала, но и не встречалась, и не целовалась. Вдобавок ко всему совершенно не была влюблена в Илью, и его прикосновения не кружили голову и не уносили в заоблачную высь, что случалось с ней от одного лишь присутствия Голубева рядом.

Тем не менее ей казалось, муж её понимал и не торопил, постепенно приучал заниматься любовью. И Марьяне уже стало это нравиться. Впрочем, как выяснилось, "познание" друг друга закончилось ещё до его гибели.

Удивительно, но она не заметила охлаждения мужа. Илья не переставал с ней спать, правда, за месяц перед командировкой отказывался от секса, ссылаясь на усталость. Права была бабушка, подумалось ей, когда говорила, что у жены, спящей брёвнышком рядом с мужем, всегда найдётся соперница – любовница. Как ни больно, приходится признать – женой Илья был недоволен.

Постепенно за окном сгустились сумерки. Марьяна заставила себя выпить чаю, но грустные мысли продолжали беспокойно биться в её сознании.

В седьмом часу вдруг зазвучала громкая мелодия смартфона. Звонили со станции скорой помощи, где Марьяна подрабатывала фельдшером на полставки, хотя Илья и был против. Но он сам так часто задерживался на работе или уезжал в командировки, что ей скучно было одной дома. Тем более что дежурства её были не частыми. Это, пожалуй, единственное, что она для себя отстояла перед мужем, в основном же с ним во всём соглашалась.

– Тебе не стыдно, Оленева, отлынивать от работы! – услышала рассерженный зычный голос врача Людмилы Михайловны Железновой. С ней Марьяне частенько приходилось выезжать в одной линейной бригаде. За крутой нрав, жуткий вспыльчивый характер и острый язычок её прозвали Железной леди, постепенно сократив до Желе, правда, называли так лишь за глаза. – Все моду взяли отпрашиваться и болеть!.. А я не могу за всех отдуваться! У нас сложный выезд к чёрту на кулички! – продолжала возмущаться Желе. – Ты что, Оленева, при смерти?

– Не-е-т! – испуганно пролепетала Марьяна. – Я в порядке, вполне здорова…

– Тогда в чём дело? Почему тебя давно нет на работе? – Не дожидаясь ответа на свои вопросы, Желе решительно распорядилась: - Мы заедем за тобой через пятнадцать минут, будь готова. Отдежуришь ночь - не развалишься! Называй адрес!

Марьяна машинально продиктовала. После того как Железнова отключилась, вспомнила, что находится в законном отпуске. Но не звонить же теперь Железной леди, та только рявкнет возмущённо и отчитает за нежелание выручить коллектив.

Если честно, Марьяна побаивалась Людмилы Михайловны. Недобрый пронзительный взгляд её холодных светло-зелёных глаз приводил девушку в трепет. При виде Железной леди ей всегда хотелось сжаться до минимальных размеров и исчезнуть, как человек-невидимка, или встать на вытяжку, как солдат перед генералом.

И невозможно её ослушаться! Марьяна, несмотря на своё нежелание сегодня работать, быстренько достала из шифоньера запасные белый халат и шапочку, хранившиеся в квартире у бабушки. Они были чистыми, но помятыми. Девушка за несколько минут погладила их.

Вскоре была готова. Накинув поверх халата утеплённую синюю куртку с капюшоном, уже закрывала дверь квартиры, когда услышала с лестничной площадки этажом ниже весёлый голос водителя дяди Саши:

– Пойдём, Марьяша, скорее! Я за тобой поднялся. Дракон кипит, как паровой котёл! Там роженица уже заждалась, не терпится ей! Поедем в дальний посёлок рыбаков.

И на душе у Марьяны неожиданно стало легко. Всё-таки хорошо, что она поедет на вызов, будет работать, а не сидеть дома, мучаясь тоскливыми мыслями.

Машина выехала за город и мчалась по холмистой местности. Дорога виляла извилистой змейкой, при этом то возвышаясь, а то круто сбегая вниз. Многочисленные огоньки городских улиц остались далеко позади, путь освещался редкими тусклыми фонарями. Ночь надвигалась тёмная.

На место прибыли через сорок минут.

Рыбацкий посёлок расположился вдоль берега бухты. Улиц в привычном смысле не оказалось: дома разбросаны как попало. Нужную избу нашли с трудом, спросить было не у кого – ни одного человека не встретили на пути, пришлось зайти в один из домов и взять с собой провожатого.

Роженицей оказалась молодая женщина лет тридцати пяти. Обеими руками – одной сверху, другой снизу – придерживала она свой живот, выглядевший словно большой арбуз, и тихонько стонала. На миловидном лице с правильными чертами читалось страдание. Около неё суетилась пожилая пара, как поняла Марьяна, её родители.

– Как только вас занесло сюда перед самыми родами? – возмущённо накинулась на будущую мать Желе. – Мне сказали, что вы медсестра, должны понимать, как опасно удаляться от больницы в вашем положении!