Черноглазая Марьяна

– А может, мой смартфон возьмёт! – с надеждой проговорила Марьяна и сунула руку в карман куртки, надетой на халат, но там его не было, наверное, выронила в машине или где-то на спуске.

Людмила Михайловна отыскала свой мобильник в кармане халата, но он был разбит.

– Ой, не могу! – закричала вдруг Ирина во весь голос. – Девочки, мне пора уже! Так больно, что даже дышать не могу! Я не выдержу, умру!

– Перестань истерить! – резко остановила её Желе своим громовым голосом. – Нашла время и место! Все рожают и не умирают! С тобой два медика, и ты сама - третья, а в войну рожали совсем без медицинской помощи и лекарств, а у тебя два чемодана! Выживем! Слушай, Оленева, беги-ка ты снова к машине и притащи сюда носилки, там должны быть также одеяло с подушкой.

– Не ходите! – испуганно вскрикнула Ирина. – Там попахивает бензином, машины после аварии, бывает, взрываются и через час!

– Глупости! – безапелляционно одёрнула её Желе. – Если не взорвалась, то уже не взорвётся! По-хорошему, нам бы лучше вернуться в машину и там разродиться, но теперь уж мы все туда не поднимемся!

Марьяна послушно сходила к машине ещё раз, притащила носилки, одеяло, простыню, а вот подушку не нашла. Носилки она укрепила между двух камней почти рядом с Железновой, полусидевшей на земле.

Ночь выдалась не сильно холодной, но всё же ноябрь стоял на дворе, температура воздуха снизилась почти до нуля.

С родами Марьяна уже была знакома – акушерство на их факультете стали изучать в прошлом году – однако сама ещё не принимала. Неудивительно, что её била дрожь от страха и тревоги. Возьми себя в руки, приказала себе она, как первокурсница разнюнилась, не хватало еще при виде крови в обморок упасть, теперь вся надежда на одну тебя!

Как хорошо, что Илья настоял на лазерной коррекции зрения, а то бы в очках спотыкалась и терялась в ночной тьме, почти ничего бы не видела, к тому же они могли бы разбиться, слететь с носа и потеряться.

Марьяна покрыла носилки одеялом и простынёй, Ирина, морщась и постанывая – кричать она не смела, опасаясь грозной Желе – улеглась и широко расставила ноги.

Людмила Михайловна, которой Марьяна отдала взятый из бардачка водителя фонарик, приподнявшись на локте, посветила им и внимательно вгляделась в промежность роженицы, пощупала у неё низ живота.

– Ребёнок ещё не готов родиться, - определила она, - нам ждать с час или около того, а может, и больше. Батарейки фонарика могут выйти из строя, - тревожно добавила, -Оленева, придётся тебе натаскать веток и сучьев сюда поближе и развести костёр рядом с нами! Будет светлее и теплее.

– Но у нас нет спичек! – пролепетала Марьяна и тут же поняла, что сморозила глупость – грузовик внизу продолжал гореть, хотя не так ярко, как раньше.

– Принесёшь оттуда на палке или ветке, а можно и гнилушке, найди сразу несколько посуше.
– Железнова указала рукой в сторону постепенно угасающего огня.

Для поиска сучьев и веток далеко ходить не надо было: они валялись прямо под ногами, как и тонкие полусгнившие стволы сваленных сильным ветром и дождём деревьев. Под костёр Марьяна решила использовать небольшое каменистое углубление. В него и набросала всё, что собрала вокруг. Затем отправилась за огнём.

Я, как первобытный человек, мелькнуло у неё в голове, бреду в поиске огня от молнии или вулкана, собираюсь перенести его с места на место. И неожиданно захотелось разорвать диким хохотом царившие вокруг мрачную тишину и кромешную ночную тьму, в которой ни зги не видно, хоть глаз выколи. И ни луны, ни звёзд на небе. Тогда, возможно, с дороги, что вверху, услышат и придут на помощь. Но оттуда, увы, не раздаётся ни звука, тем более, урчания какой-либо проходящей машины. Не мелькает и ни одного огонька, словно всё вокруг впало в спячку. Никто там не услышит, не откликнется.

У самого грузовика ей стало жутко, ощущение - как будто за ней наблюдают. А в догорающей машине было что-то угрожающее, даже зловещее, из-за чего сердце сильно забилось в испуге. К тому же, вглядевшись в остов кабины, с ужасом увидела тёмную обгоревшую скорчившуюся человеческую фигуру – это водитель, догадалась девушка. Первой реакцией было бежать сломя голову подальше, но оцепенение сдержало её порыв, а потом с неимоверным усилием заставила себя подойти к догорающему огню и «зацепить» его гнилушкой от трухлявого пня, обнаруженного по пути, и сучьями, которые принесла от скалы.

Обратно, можно сказать, не бежала, а летела, не чуя ног под собой. Перепрыгивала с кочки на кочку, с камня на камень. Как только не запнулась и не поскользнулась, не упала, не разбилась – будто неведомая сила поддерживала её и вела за собой.

Когда запылал костёр в трёх метрах от них, в выбранной ею ямке, только тогда Марьяна стала приходить в себя, а до этого делала всё, как запрограммированный робот, неосознанно и машинально. В обычном походе провозилась бы с костром долго, а тут получился сходу.

Она не стала рассказывать Желе и Ирине о сгоревшем шофёре самосвала, незачем их пугать и расстраивать. Немного очухавшись, Марьяна заметила, что где-то потеряла свою белую шапочку. И заколка, придерживающая пучок, слетела, длинные густые её волосы растрепались, как у ведьмы, в разные стороны, к тому же несколько прядей у раны на макушке слиплись от крови.

Мне их нечем закрепить, с досадой подумала девушка, они будут мешать – лезть в глаза, цепляться за что попало. И уж антисептика с ними при родах будет никакая! Придётся состричь их. Не раздумывая ни секунды, отыскала в чемоданчике ножницы и, собрав в кулак свою гриву у шеи, решительно резанула.

– Ах, что ты делаешь! – ахнула Людмила Михайловна изумлённо.

Непривычно легко стало голове Марьяны, ничего не тянуло вниз и не стягивало. Бабушка говорила: «Обрежешь волосы – придёт ощущение потери и непоправимости, ведь они – хранители жизненной силы». Ничего подобного девушка не чувствовала. Наоборот, испытала свободу и освобождение от чего-то давящего на неё, неприятного и раздражающего. Свой обрезанный хвост из волос она немедля бросила в разгорающийся костёр.

– Они мне мешали, - спокойно, тихим голосом пояснила свои действия и добавила без капли сожаления: - Я всегда мечтала о коротких волосах.

– Обрезать волосы значит открыть дорогу в новую везучую жизнь! – вдруг произнесла с проникновенностью Желе, что было на неё не похоже, и тут же добавила по-деловому строго: - Надо сделать запас топлива для костра. Когда начнутся роды, тебе, Оленева, будет не до дров, и руки нельзя будет пачкать.

Марьяна послушно пошла собирать сучья для костра про запас. Хорошо, что море оказалось с другой стороны сопки, машинально отметила, а то бы весь дым повалил на их хилый, бескровный бивак, в котором весь комфорт – носилки, два чемоданчика и костёр.