Черноглазая Марьяна

Ранним утром спозаранку Илья съездил домой и перевёз оттуда кое-какие вещи свои и Марьянины. Он попросил у жены от бабушкиной квартиры запасные ключи. Она не хотела давать, настаивая, чтобы муж жил у себя, не с ней, но тот пригрозил, что вызовет мастера и поменяет замки, ей волей-неволей пришлось уступить.

Под натиском Ильи Марьяна растерялась. Он не давал ей возможности противостоять ему. Не станешь же орать и топать ногами - как-то глупо! И выталкивать из квартиры силой не станешь - все соседи сбегутся! Говоришь ему, что чужие они, теперь ничего не склеишь, а он не соглашается и делает по-своему. Упёрся и уступать не собирается. Преспокойно, напевая себе под нос, раскладывает и развешивает в шифоньере свою и её одежду, что привёз.

– Может, дорогая, ты нам что-нибудь на завтрак сготовишь?
– промурлыкал он ласковым голосом.
– До встречи с твоими родственниками ещё два часа, а у меня живот подвело.

– Уже сготовила!
– невежливо буркнула Марьяна и направилась на кухню разогревать кашу.

До гостиницы, где остановились Скальцевы, они добрались пешком, поскольку та находилась в десяти минутах ходьбы и не было смысла вызывать такси. Максим поджидал их у входа в два часа, как договорились. Провёл в ресторан, в отдельный кабинет, отделанный деревом в английском стиле, но в противовес ему с огромным подвешенным телевизором у стены, включённым на музыкальный канал с тихим звуком. Стол был накрыт холодными закусками, как обратила внимание Марьяна, лишь на четверых. Там уже находился старший Скальцев. Не было ни Марата, ни его матери, тем более его сыновей.

Марьяна была поражена, насколько новоявленный дед отличался от своего сына и её самой. Его, скорее, можно было бы посчитать за отца Сергея Голубева. Несмотря на то, что на голове его было немного волос, причём все они были седыми и уступали лысине, протянувшейся от высокого лба до затылка, всё же по светлой коже и красноватым щекам видно было, что он из блондинов или, по крайней мере, русоволосой породы. К тому же глаза у него были голубыми, цвет которых не скрывали очки в тонкой оправе.

Одет был, как и сын, в строгий тёмный костюм с галстуком. Выглядел недоступным. Всё в нём говорило о незыблемости, прочности и расчётливости натуры. Вдобавок своей грузной, "медвежьей" фигурой и хмурым настороженным взглядом почему-то напомнил Марьяне Собакевича, героя Гоголя из романа "Мёртвые души". Деловитый хищник с мёртвой хваткой. Под его тяжёлым оценивающим взглядом ей стало как-то не по себе, появилось внутри ощущение мрачной угрозы. Прежде чем поздороваться, он надменно оглядел её с головы до ног и не протянул руки - ни ей, ни Оленеву.

На холодное сдержанное приветствие - без рукопожатий и обниманий - Илья отреагировал спокойно, а у Марьяны в душе что-то ухнуло и заныло, в глубине зашевелилась обида: она же не напрашивалась на встречу, это её пригласили. Она нарядилась в шёлковое платье-трапецию цвета морской волны с небольшими сборками под грудью и рукавом в три четверти. Оно было из той одежды для будущих мам, которую ей передала Ирина, благоразумно посчитав, что подруге незачем зря тратиться, тем более они почти одного роста и одинаковой комплекции.

Платье было красивым и удивительно шло Марьяне. Вдобавок ко всему девушка наложила на щёки немного румян, подкрасила кончики ресниц тушью и губы помадой, как учили в салоне красоты, поэтому знала, что выглядит привлекательной. Восхищённые взгляды мужа и младшего Скальцева подтверждали это.

Но дед был суров и непреклонно равнодушен. Разговаривал с ней, как с чужой, да что там чужой, прямо как с надоевшей просительницей или даже вымогательницей - свысока и с некоторым презрением. Голубые глаза смотрели настороженно и холодно.

Максим представил их друг другу. Марьяна только тогда узнала, что деда зовут Эдуардом Владимировичем: в завирухе переживаний ей в голову не пришло поинтересоваться о его имени у отца или Марата вчера. Потом все уселись за стол.

– Маму мы пока решили держать в неведении, - пояснил младший Скальцев на вопрос Ильи, почему её нет, - чтобы не травмировать напрасно...

– Сколько уже раз ко мне обращались твои девицы, что якобы родили от тебя!
– перебил резко Эдуард Владимирович и криво усмехнулся, уставив уничижительный взгляд на сына.
– Прошлый раз я чуть не поверил - настолько ребёнок был вылитый ты! А мать твоя до сих пор сомневается в экспертизе, показавшей, что мальчишка не от тебя. Как сдурела -хочу, чтобы он был моим внуком и всё!..

– А почему нет Марата?
– поинтересовалась Марьяна.
– И его сыновей?

– Этих китаёза я не выношу!
– пренебрежительно обронил старший Скальцев.

– Они очаровательные мальчики, я их видела на фотографии! И вовсе они не китайцы, ведь мама их была кореянкой... Да, если и были бы китайцами, всё равно они дети вашего пасынка - значит ваши внуки!
– невольно вырвалось у Марьяны.

– Этого мне ещё не хватало - считать своими внуками детей психопатки!
– вскипел Эдуард Владимирович.
– Сама родилась неизвестно от кого. Мать выбросила её в мусоросборник.

– Как так!
– охнула Марьяна.
– Такого не может быть!

– Да, это так, - подтвердил Максим.
– Марина, умершая жена Марата, выросла в детдоме. Папе удалось выяснить в ОВД её историю. Оказалось, мать родила её от парня, не пожелавшего признать девочку. Когда молодая женщина выписалась из роддома и пришла с ребёнком к нему домой, он заявил, что не хочет видеть это пищащее отродье. "Куда же я её дену?" - спросила женщина. "Выкинь на мусорку!" - заявил мужик.

Обозлившись на него, та, безмозглая, так и сделала. Вернувшись назад, сообщила любовнику, что младенец - в мусоросборнике, как он велел. Когда тот стал орать, чтобы она убиралась тоже на мусоросвалку, потому что надоела ему до чёртиков, женщина крикнула: "Раз я тебе не нужна, раз ты меня разлюбил, хорошо, я пойду на свалку, где уже валяется твоя дочь!"

И выбросилась с балкона девятого этажа. Мужик напугался и вызвал "скорую" и милицию. Ребёнка нашли и отдали бабушке с дедушкой, родителям погибшей, они были из корейских эмигрантов. Когда погибли в автомобильной аварии, девочка попала в детдом. Вот такая трагическая роковая любовь была у Марининой матери!

– Скорее всего, это была послеродовая депрессия, - высказала своё мнение Марьяна, с ужасом подумав о малышке, оставшейся без родителей.

– Любовь? Депрессия?
– зло процедил сквозь зубы старший Скальцев.
– Так говорят романтики и медики, а на самом деле произошёл элементарный психический сдвиг: "Ах, не хочешь меня - так я тебя накажу смертью своей и ребёнка!" Синдром Медеи, так сказать. И это не из-за нужды, так как её родители были обеспеченными людьми, у них была большая квартира, и не из-за неизлечимой болезни, а по примитивному капризу. Такой же вздорной выросла её дочь. Что не по ней - впадала в истерику, дверью хлопала! Убегала и всем грубила.

– Папа, Марина же выросла в детдоме, ей пришлось научиться защищать себя, -неожиданно младший Скальцев встал на сторону умершей жены брата, чем перевёл, можно сказать, отцовский огонь, точнее гнев, на себя.

– А ты, между прочим, заводишь романы с сомнительными девицами-красотками, которые или рожать не хотят совсем, или рожают от других. Вот и нынешняя твоя так называемая гражданская жена не желает портить фигуру.

– Папа, я же говорил тебе, Анжела родит, но через пять лет. Ей хочется проявить свой талант на сцене, зачем ей сейчас ребёнок!
– вяло заспорил помрачневший Максим.