Черноглазая Марьяна

– Нет, нет!
– вскричала испуганно женщина.
– Я ни о чём не догадывалась. И вообще не интересовалась, чем он занимается. Тем более сам знаешь, как всё зашифровано и сложно устроено у наркоторговцев, а уж списки кладчиков они в телефоне в доступном варианте хранить не будут.

– Не сомневаюсь, такая умная, въедливая журналистка, как ты, найдёт способ проникнуть в подноготную любой тайны за семью замками. Ни за что не поверю, что ты не заметила странности в делах Калача, уж наивной и непроницательной тебя никак не назовёшь. Думаю, и он не поверит, когда я ему всё расскажу. Каким образом ты всё о нём выясняла - мне до этого дела нет, он сам пусть догадывается, а вот то, что ты доносила о нём, ему будет очень интересно узнать!

И в отделе по борьбе с наркотиками мои слова подтвердят. Кстати, я как раз нахожусь тут, в отделе. Хочу предупредить, наш разговор записывается, наверняка ты об этом догадываешься. Алексей Иванович слышит наш разговор через громкоговоритель, соглашаясь со мной, кивает головой. Он подтвердит, если надо будет.
– Замолчав на секунду, Илья вдруг изменил свой голос, сделав его хриплым с лёгкой картавостью и стал изображать другого человека, как будто бы тот подтверждает его слова: - Если потребуется, то, конечно, я засвидетельствую, что гражданка достойно выполнила свой долг перед обществом, доложила нам, что от неё требовалось.

С изумлением Марьяна наблюдала, как артистически её муж обрабатывал Алёну -оказывается, он был ко всему прочему ещё и замечательным актёром. Правда, она не очень-то понимала, чего Оленев добивается.

– Ты призналась моей доверчивой жене, что любишь меня, - заговорил он снова своим бархатистым певучим голосом.
– А теперь пришла моя очередь сказать это же самое твоему обманутому Павлику. Ведь из любви ко мне ты сдала его, верно?

Алёна оказалась догадливее Марьяны, сразу смекнула, к чему клонит Илья, и завизжала истошно, словно её резали:

– Ах, ты гнусная скотина! Хочешь, чтобы меня прикончили! Знаешь же, что Калач напустит на меня свою свору! Мало тебе, что меня выгнали с телевидения, хочешь, чтобы ещё и жизни лишили! И всё из-за твоей цыганистой еврейки! Трясёшься над ней, как над писаной торбой! Боишься, что она тебя бросит? И правильно сделает! Кто однажды изменил, тот предаст ещё не раз...

– Это ты о себе?
– жёстко перебил её Оленев.
– Да, я люблю жену и готов ради неё на всё, а на тебя мне плевать! Не собирался я тебя подставлять, если бы ты не лезла в нашу с Марьяной жизнь, не врала бы ей всякую чушь о нас с тобой.

– Ладно, я согласна... Со злости наговорила ей, обидно было, что меня отстранили от любимой работы. И всё из-за тебя! И зачем я только связалась с тобой! Я даже не влюблена была в тебя никогда!

– Не из-за меня, а из-за себя самой, вернее, из-за своей жадности, - поправил Илья.
– Калач тебя деньгами заманил, сознайся же, что ты и его не любила.

– А вот тут ты ошибаешься!
– язвительно и откровенно торжествуя расхохоталась Алёна.
– Что дозволено Юпитеру, не позволено быку, что Юпитеру свойственно, того никогда не будет у быка. Если ты меня не сильно волновал, то к Павлику я испытывала острые чувства, была у нас с ним страсть-огонь, а деньги - это уже вторичное, он сам мне их давал добровольно, я не выпрашивала.

– Ну ты загнула! Бандюгу Калача уравниваешь с богом солнечного света! Значит, тебя привлекает блатная романтика? Чего же ты возмущаешься, что тебя выперли из тележурналистики, призванной бороться с такими отморозками, как милый твоему сердцу Павлик? Всё справедливо! С твоей моралью и меркантильными интересами нельзя там работать! Неужели ты думала, что после твоих поступков всё будет шито-крыто, никто не узнает, если я промолчу? Ты же умная женщина, на что ты надеялась?

– Я влюбилась, понятно тебе!
– с вызовом откликнулась Радуга.
– А за любовь не судят и не наказывают. А других проступков не совершала, недаром в суде шла как свидетель, против меня не выдвинуто никаких обвинений.

– Но благодаря тебе я провёл месяц в аду и теперь у меня в шрамах вся спина - это, по-твоему, добрый поступок?

– Я же не знала, что дойдёт до такого! Я думала, всё безобидно!

– О, не надо передо мной строить из себя мисс Наивность!
– сердито возмутился Оленев.
– Думаю, пришла пора отвечать за свои поступки. Мне надоело тебя прощать и предупреждать. Но я всё же в последний раз тебе говорю: сматывайся-ка куда-нибудь в далёкие края - это мой город, и я не хочу, чтобы ты маячила в моём телевизоре, найди другое место - и впредь не попадайся на нашем с женой пути, иначе я твоему обожаемому Павлику заморочу голову всякими сомнениями, и уж ты потом сама разбирайся с его друганами. И мой тебе совет на будущее: держись подальше от таких "Павликов" и постарайся жить честно.

– Хорошо, - пробормотала Алёна после недолгого молчания.
– Но как я устроюсь?
– спросила уныло.
– Вдруг и туда передадут информацию об этом инциденте!

– Ничего!
– произнёс Илья примирительно.
– Жизнь, если её не дразнить махинациями и предательством, куда-нибудь да вывезет и подкинет что-нибудь хорошее.

– Ладно, я уеду, продам квартиру - и укачу с Дальнего Востока. Мне ничего другого не остаётся. Прощай, надеюсь, мы никогда не встретимся! А своей благоверной передай, нет ничего прекрасней любви, лучше ошибаться, чем не любить. Желаю ей бросить тебя и обратить свой взор на свою школьную привязанность - красавчика Голубева, он ей больше подходит!
– издала Радуга нервный многозначительный смешок и оборвала разговор.

Глава XXV

В машине какое-то время царило напряжённое молчание. Наконец. Илья, раздосадованно хмыкнув, возмущённо произнёс:

– Ну не может она напоследок не плюнуть! Надеюсь, это её последний плевок. Но всё-таки змеюка призналась, что никаких планов о нашем с ней совместном будущем мы не строили и не могли строить, от злости тебе всё наплела. Мара, ты в этом убедилась?

Он так и не выпустил её руки и теперь притянул сжатую ладошку к своей груди, чуть наклонился к ней и посмотрел серьёзным, вопрошающим взглядом ей в глаза.

– Я люблю тебя, мой ангел, поверь мне, - сказал с невероятной нежностью и теплотой, взяв её другую ладошку, мягко прикоснулся к ней губами.
– Ты не должна сомневаться. После плена я стал смотреть на всё другими глазами. Смешно, но раньше, перед поездкой в Египет, ощущал себя кем-то вроде сыра, катающегося в масле. Конечно, не жил как в сказке и не купался в роскоши. Но казалось, всё шло как по маслу, всё удавалось и складывалось, даже можно сказать, подавалось на блюдечке. Не то чтобы это мной не ценилось, просто постепенно всё стало казаться бессмысленным и приевшимся. Богатые клиенты, публичная известность и тому подобное. Хотя именно к этому я всегда стремился... А теперь мне нужно совсем иное. Я вдруг осознал, что попусту растрачиваю свои силы, энергию и вообще жизнь... Знаешь, хочу продать свою часть бизнеса Никите -он давно мечтает стать партнёром в нашей фирме. А я перейду в мировые судьи. Я это задумал ещё до поездки в Египет. Надеюсь, ты будешь не против?

Марьяна покачала головой.

– Почему я должна быть против? Это твоя жизнь, ты сам определяешь, что для тебя лучше и важнее.

– Но я не буду зарабатывать столько, сколько сейчас. Само собой, мы бедствовать не будем, к тому же у нас будут в запасе средства, но излишеств много не будет.

– О чём ты, Илья?
– с упрёком в голосе воскликнула женщина.
– Деньги в жизни не главное, они лишь помогают жить.

– А для Алёны - главное! Когда я ей еще до поездки в Египет рассказал о своём намерении уйти на госслужбу, она принялась отговаривать. А для тебя, Мара, что важно в жизни?