Черноморские казаки (сборник)

День, ознаменованный для войска торжественным обнародованием Царского пожалованья, остался навсегда запечатленным в признательной памяти черноморцев. На той же широкой, прикубанской поляне, где стоит одиноко врытый до половины в землю старый единорог, каждый год, 11 мая, раскидывается атаманская ставка, выстраиваются конные полки, пешие батальоны, артиллерийские батареи, и собирается добрый народ. И то же войсковое георгиевское знамя торжественно переносится из войсковой церкви в казачий стан. И осененные им, стройные ряды склоняют оружие на молитву и молятся о здравии и благоденствии Царя; и окропленное молитвенной водой из Кубани знамя обходит ряды при звуках музыки, при говоре барабана и пушки. И одушевленные сознанием заслуги, казаки приветствуют хоругвь чести и победы громким, далеко слышным за Кубанью «ура!».

Рассказ четырнадцатый

Кордонная линия. — Служба на линии. — Психадзе и хеджреты

Кроме чрезвычайных нарядов во время внешних войн государства и кроме ближайшего участия в деле покорения хищного населения Кавказа, постоянную и главную службу черноморских казаков составляет содержание кубанской кордонной линии и возводимых впереди ее, на землях непокорных шапсугов и натхокаджей, полевых укреплений. Кордонная линия составляет оплот для края против набегов горцев и вместе служит основанием для наступательных военных действий против тех же горцев.

Черноморская кордонная линия нечто иное, как продолжение и окончание правого крыла Кавказской линии, с которой смыкается она ниже устьев реки Лабы, — а эта река, как известно, изливается в Кубань с северного ската Кавказского хребта, у крепости Усть-Лабинской [56] . Пост «Изрядный — источник» служит соединительным узлом обеих линий. От этого исходного звена Черноморская линия тянется цепью укрепленных постов, батарей и пикетов, вниз по излучистому течению Кубани на 260 верст или около того. Вместе с бугазскими устьями Кубани линия оканчивается у северо-восточного берега Черного моря, недалеко от Анапы. На этом протяжении насчитывается 60 постов и батарей и более 100 пикетов.

56

Усть-Лабинская крепость, возведенная в 1792 году, находится под 45°12' с. ш. и 57°19' в. д., в расстоянии от Ставрополя 201, Тифлиса 735 и от Москвы 1458 верст.

Черноморцы перенесли с Днепра на Кубань вместе с другими ратными преданиями своих предков запорожцев, стародавнюю казацкую линейную фортификацию. Их пост и батарея (среднее между постом и пикетом укрепление) — это четырехугольный редут с земляным бруствером и небольшим рвом. На крону бруствера кладется гребень из терновника и по контр-экскарту насаживается колючий боярышник, в предохранение укрепления от эскалады. Такой редут может с успехом держаться против приступов без артиллерии (coups de main).

Посты и батареи вооружены старой и разнокалиберной артиллерией. В этом вооружении попадаются пушки, защищавшие еще Днепровскую линию от крымцев, во времена гетьманов, и вместе с казаками переселившиеся на Кубань для продолжения линейной службы против черкес. Над каждым из вышеназванных укреплений устроена на четырех высоких подпорах наблюдательная каланча — «вышка». Камышовая колоколообразная крыша вышки подобрана кверху пучком. Из этого пучка, так похожего на китайскую прическу, выбегает высокий и прямой, как пика, шпиль, на который насажена сверху поперечная перекладина. К каждой оконечности перекладины прилажен на бечеве огромный шар, сплетенный из ивовых прутьев. Перекладина с висящими по концам ее шарами имеет вид коромысла весов, а весь этот прибор в совокупности имеет вид начальной буквы в слове тревога. Да это и есть вестник линейной тревоги, телеграф, или, как обыкновенно называют его казаки, «маяк». Когда сторожевой завидел с вышки неприятеля и закричал оттуда вниз к своим: «Черкесы! Бог с вами! [57] », ему обыкновенно подают голос снизу: «маяч же, небоже», — и вот, спущенные до той минуты шары поднимаются вверх, ветер их качает и они маячат на тревогу.

57

Здесь слова: «Бог с вами» относятся к казакам, к которым обращено извещение о появлении черкес. У черноморцев в обычае прибавлять эти слова к восклицанию: «Черкесы, неприятель, тревога!» Все резкое, внезапное и неприятное в военном быту казаков, особенно неприятные известия, смягчаются в их языке издревле условленными и временем освященными речениями, припевами. Упущение их в подобающих случаях почитается грубостью, вывеской рекрутской необтесанности.

В некотором расстоянии от укрепления врыта высокая жердь, обмотанная пенькой и сеном или соломой, иногда с смольной кадкой наверху. Это «фигура», — у кавказцев — веха. Если в темную ночь неприятель прорвет кордонный оплот, эти огромные факелы воспламеняются и проливают багровый свет по берегу. Учащенные выстрелы, — казацкие растянутые, как удар длинного хлыста, а черкесские сжатые, как луск раскушенного ореха, — и крик, и топот, и рев переполошенной баранты далеко отдаются по реке, и тревога тормошит линию.

И часто на зеленеющем холмике, по соседству с фигурой, встречаете вы потемневший, покачнувшийся на сторону деревянный крест, либо свежую черную насыпь на одинокой могиле полегших в ночном бою защитников отечественного рубежа…

И один остался зритель

Сих, кипевших бранью, мест;

Всех решитель браней — крест.

Поравнявшись с этой могилой, добрый русский человек, едущий из Керчи в Ставрополь с дарами крымской Помоны, скинет шапку, перекрестится и молитву сотворит за упокой казацких покойников.

Сообразно с местоположением, представляющим более или менее опасности, пост вмещает в себе от 50 до 200, батарея от 8 до 25 казаков. С первым светом дня сторожевой поднимается на вышку и все вышки зорят по Кубани до сумерков. Когда же голодный волк и хищный горец выползают из своих нор на ночной промысел, в то время значительная часть спешенных казаков выходят из поста на обе его стороны и украдкой, вместе с тенями ночи, залегают берег в опасных местах по два, по три человека вместе. В то же время, расставленные по пикетам, казаки покидают свои денные притоны и также располагаются по берегу живыми тенетами для ночного хищника. Это «залога»… залог спокойствия и безопасности страны. Казаки, остающиеся на посту, держат коней в седле и находятся в готовности, по первому известию или по первому выстрелу залоги, далеко слышному в ночной тиши, скакать к обеспокоенному месту кратчайшим путем, не разбирая, где куст, где рытвина, чтоб поспеть на зов тревоги прежде, чем «бояре мед попьют»… Между тем отряжаются с постов, с вечера, в полночь и на рассвете разъезды составом в два, в три человека каждый. При ожидаемом по слухам или по приметам нападении разъезды повторяются до шести раз в продолжение ночи; но никогда не бывают они сильного состава. Разъезды проходят прибрежными тропинками — «стежками», или проложенными и им только известными, соблюдая наивозможную чуткость и осторожность и перекликаясь с залогой загодя условленным, отрывистым свистом, либо глухим, счетным стуком шашки о стремя.

Проезжая по Кубани поздним вечером (конечно, по казенной надобности), и тревожно присматриваясь к мелькающим мимо вас в темноте кустам, — не выскочил бы из них головорез шапсуг, — вы не видите разъезда, а он вас видит… Заметив, как беспокойно вы оглядываетесь то на ту, то на другую сторону, разъездной моргнул усом и думает про себя: не беспокойтесь, ваше благородие, езжайте себе, глаза зажмуря: ведь мы не спим. Да, еще вы были версты за две, как он остановил коня, насторожил ухо и настроил глаз. И когда вы пронеслись мимо его и вновь умчались в темную даль, он все еще прислушивается к печальному звяканью колокольчика, не прервется ли оно вдруг… и добродушно провожает вас пожеланием, чтоб ваш поздний ужин не остался кому другому на завтрак.

Разъездные стежки прокладываются по местам скрытным, нередко закрытым наглухо кустарниками и камышами. Их не одна, а несколько. Разъезды часто меняют их из опасения сделаться жертвой неприятельской засады. Когда горцам нужно схватить разъезд, они выбирают для того темную ночь и заседают стежку по обе ее стороны в трех различных местах. Средняя засада, перекинув чрез стежку аркан, либо лозу дикого виноградника, устраивает таким образом барьер, в грудь коню от поверхности земли. С какой бы стороны разъезд ни следовал, крайняя засада пропускает его и, вслед за тем, гикнув ему в тыл, нагоняет его на барьер, где конь и всадник падают и делаются добычей средней засады. У казаков, разумеется, своя сноровка имеется против таких ухищрений «голомозгцев». Во-первых, разъездные не едут вместе, а тянутся гусем, на таком один от другого расстоянии, чтобы передний человек только маячил заднему. Оно, конечно, охотнее бы ехать односумам в кучке: запалили бы они люльки (закурили бы трубки), да чтоб не было им жутко, поразговорились бы про свой курень, про последние оттуда новости: кто с кем покумился и кто с кем побранился; поразговорились бы про свою домашность — будет ли, не будет ли снежная зима, достанет ли сенца прохарчевать худобку до «теплого Олексы» [58] , — и мало ль есть о чем им повести приятную речь? — да только оно не приходится; не так наказывал есаул с вечера. Есаульский наказ вот какой: езжайте вы, братцы, так и этак; примечайте, когда осторожится конь, и собственных очей не ховайте в кишеню (не прячьте в карман); почаще останавливайтесь, да прислушивайтесь, — да оглядывайтесь мне почаще назад, а пуще всего не съезжайтесь до кучи. Ты, Деркач, не доехал, вчерашнюю ночь, до съездного пикета. Это я знаю: меня, брат, не проведешь; смотри — ребра переломаю… Во-вторых, бывалый казак, как только услышит подирающий по коже гик позади себя, вмиг смекнет, что неприятель хитрит, козни строит, — и потому устремит он своего надежного коня не прямо, вперед себя, а в бок. Пробился конь чрез «хмеречу» (чащу) и чрез болото, исполать ему: он добрый конь, настоящий казацкий конь, — ни продать, ни подарить его; а застрял, так долой с него, — там он и оставайся, хоть бы пешему добраться как-нибудь до поста.

58

Между черноморскими казаками, особенно между пластунами, есть доки, предузнающие с осени продолжительность и суровость зимы по наблюдениям над хребтами и внутренностями диких кабанов.

Последний разъезд, «световый», убирает залогу. Но когда над Кубанью висит туман, залога не снимается и движение разъездов не прекращается до полудня. Зимой, когда на Кубани лежит лед, по словам горцев, божий помост для хубхадедов (удальцов), — когда, с устранением естественных препятствий влажной границы, нападения бывают в больших, открытых силах, — ночная пешая залога заменяется конными караулами [59] и учащенными разъездами. Ни теметь, ни вьюга и стужа, ни угрозы близкого и сильного неприятеля, — словом, никакие обстоятельства не могут служить поводом к увольнению очередных казаков от трудного конного ночного караула.

59

Они не могут быть названы ведетами, потому что ставятся на далекое один от другого расстояние, не имеют взаимной связи и не составляют цепи.