Черноморские казаки (сборник)

О переговорах с черкесами полковник Головатый донес правительству, с позволения которого преданные России князья, для ходатайства о принятии их под русскую державу, отправили в Пeтербург депутатом князя Батыр-Гирея. Для сопровождении его был командирован от войска Черноморского прапорщик Кравченко. На доклад графа Зубова о посольстве горцев Императрица Екатерина выразила волю свою в следующем рескрипте Платону Александровичу, 3 мая 1795 года:

«Видя из представления вашего изъявленное Хатукайским и Бжедухским князьями желание подвергнуться, со всеми подвластными им мурзами и народами, за Кубанью обитающими, под державу Нашу, с принесением присяги в верности, находим Мы, согласно с мнением вашим, что удовлетворение таковому желанию их завело бы Нас в неприятные объяснения и хлопоты с Портою Оттоманскою, подав ей причину укорять Нас в нарушении заключенного с нею трактата. А потому и нужно отклонить их от сего шагу тем ответом, какой предполагаете вы учинить чрез полковника Головатого, который почитаем Мы самым основательным и положению дел приличным. Таким образом, содержа помянутых князей в добром к Нам расположении и обнадеживая их сохранением мирного соседства и вспоможением при всяком случае в их надобностях, можно позволить конским табунам их ходить на пастьбе на земле Войска Черноморского, на том основании, как изображено в мнении вашем, которое Мы, во всей его силе, апробуем, — предоставляя вам, по вверенному вам над тамошним краем главному начальству, снабдить о том кого следует надлежащими предписаниями».

Основываясь на этом, генерал-фельдцейхмейстер граф Зубов 3 мая 1795 года предписал начальствовавшему войском Черноморским полковнику Головатому объявить искавшим русского подданства черкесам, что русское правительство во внутренние дела их мешаться не может; что они властны между собою, по обычаям своим, делать постановления, как заблагорассудил, и в сохранении оных обязываться присягою взаимною, которая однако же Россией принята от них быть не может, потому что это было бы противно трактатам нашим, с Оттоманской Портой заключенным. Впрочем, обнадежив преданных России князей милостью Императрицы, внушить черкесским владельцам, что спокойное пребывание их в своих местах, сохранение на границе тишины и спокойствия, воздержание подвластных им народов от хищничеств на нашей стороне и беспорядков будет столько же благоугодною Ее Величеству жертвою, как бы и принесение самой присяги на подданство. Оставаясь в таком мирном соседстве, черкесы могут твердо надеяться на Высочайшее покровительство и вспоможение в их надобностях, как бы и самые Ее Величества подданные. В доказательство же Всемилостивейшего к ним благоволения дозволить преданным нам горцам перегнать табуны их на черноморскую войсковую землю, ради сбережения от хищничеств абазинцев, с пастьбой тех лошадей войсковыми жителями по вольному найму, отчего народы сии, как был уверен Зубов, получая способы к сохранению имуществ своих и отдавая, так сказать, в наши руки свои стада, а в них и главное свое имущество, будут спокойнее и для нас вернее. Зубов надеялся также, что ближайшее обращение горцев с русскими переменит или смягчит свирепые и хищные нравы их, войско же Черноморское оградится спокойствием, получит прибыль и возможною меною умножит собственное скотоводство свое к выгоде своей и к пользе края.

Хотя, таким образом, Батыр-Гирей и не достиг главной цели и даже не получил на руки разрешительных бумаг, но обласканный вниманием Императрицы, с удовольствием жил в столице и только 23 октября выехал из Петербурга. В Екатеринодаре он был встречен полковником Головатым, который проводил Батыр-Гирея до Кубани с вооруженными старшинами и казаками и, в знак искренней дружбы, наделил его русским хлебом и солью.

Собравшиеся за Кубанью бжедухи ожидали Батыр-Гирея с нетерпением. При встрече с ним черкессы целовали у него руки, подстилали ему под ноги ткани и тем выказывали, по горским обычаям, почтение и радость о благополучном возвращении посла. Вместе с Батыр-Гиреем переправился на левую сторону р. Кубани и полковник Головатый. Они оба объявили бжедухам Царское решение на просьбу о подданстве их России. Горцы остались весьма довольны объявлением им Монаршего благоволения, и на радостях за здоровье Государыни и ходатаев за них, несмотря на запрещение корана, пили привезенную с нашей стороны водку и закусывали данным Батыр-Гирею от Головатого хлебом.

После этой торжественной встречи полковник Головатый возвратился в Екатеринодар; а Батыр-Гирей поехал в свои владения, сопровождаемый подвластным ему народом, с тем, чтобы собрать всех князей, с мурзами и дворянами, уполномочивших его на посольство, и отправиться с ними в Екатеринодар, для объявления им, в присутствии правителя Черноморского войска, Высочайших милостей.

Батыр-Гирей действительно прибыл с князьями, мурзами, дворянами и со множеством простых бжедухов и хатукайцев, 4 января 1796 года к Богоявленской пристани, близ г. Екатеринодара. Получив об этом известие чрез войскового переводчика, полковник Головатый, с довольным числом вооруженных старшин и казаков, выехал к той же переправе, на встречу своих гостей и, по просьбе черкесов, переправился к ним на левую сторону Кубани. Здесь князья и дворяне встретили Головатого с музыкою, состоявшею из четырех серебряных и одной медной сопелок и двух в серебряной оправе трещоток и с тремя черкесскими плясунами. По обычном приветствии, Головатый был приглашен в черкесский стан, куда отправился в сопровождении князей и дворян черкесского народа и с игравшей впереди процессии азиятской музыкой. Черкесы, видя торжественный прием правителя Черноморского войска, различными знаками выказывали свое удовольствие и радость. Головатый, собравши вокруг себя князей и дворян, торжественно объявил им решение Императрицы относительно просьбы их о принятии в число подданных России. Владельцы же черкесские, в свою очередь, растолковали значение речи Головатого всему прибывшему с ними бжедухскому и хатукайскому народу, который выразил Головатому чувства радости и удовольствия всеми понятными способами и единогласно обещал сохранять на границе мир и быть врагом врагов России.

Но некоторые горские владельцы остались недовольны исходом посольства Батыр-Гирея. Из них султан Селим-Гирей и братья его, Ахмет-Гирей и Крым-Гирей, начали искать подданства России помимо войскового начальства, прямо чрез таврического губернатора.

На доклад об этом Зубова Императору Павлу последовал Высочайший рескрипт, 3 декабря 1796 г., следующего содержания:

«Князь Платон Александрович! Вследствие донесения вашего и представленных при оком разных приложений, относительно князей закубанских, просящих позволения вступить им с подвластными народами в подданство России, не можем Мы дать вам оного предписания как то самое, какое уже имеете вы, в указе от 3-го мая 1795 года, что удовлетворение подобных желаний владельцев, зависящих от Порты Оттоманской, завело бы нас в неприятные с нею объяснения и хлопоты, подав ей повод укорять Нас нарушением заключенного с нею трактата. Наблюдая вышесказанное правило, яко нужное для сохранения с турками доброго согласия, повелеваем: султану Селим-Гирею и братьям его, Ахмет-Гирею и Крым-Гирею, отказать в том предложении, какое они таврическому губернатору Жегулину сделали. Пребываю впрочем вам благосклонный Павел».

Следует заметить, что непринятие в подданство России относилось только к одним коренным черкесам; о приглашении же в Россию живших за Кубанью татар и ногайцев было даже настаивание со стороны правительства, как это видно из письма генерала Хорвата кошевому Чепеге 22 сентября 1796 года, по поводу перехода на нашу сторону 74 душ ногайцев с мурзой Смаил-Агой. Эти выходцы объявили, что они бежали от абазинцев, забравших всех жителей из деревни Адады, близ Анапы, в плен, в числе которых и они (ногайцы) находились.

Где были поселены выходцы, сведений не отыскано; но известно, что вышедшие из-за Кубани на черноморскую землю в 1800 году 46 душ ногайцев были приведены к присяге и водворены в Гривенском черкесском ауле.

Мирная жизнь черноморцев не была по сердцу неприязненному нам абазинскому племени. Абазинцы начали враждовать на приверженных нам закубанцев, в особенности начали мстить батыр-гирейцам, как пользовавшимся особенным благоволением русских государей. 25 июня 1796 года абадзехи, собравшись в числе 12 тысяч, намеревались сначала разорить аулы преданных нам бжедухов и потом вторгнуться в пределы Черноморского войска. Батыр-Гирей, узнавши о замыслах своих врагов и общих врагов Черномории, дал об этом знать кошевому атаману Чепеге и просил вооруженной помощи. Чепега отрядил к нему десять старшин, сотню казаков и одно орудие, под начальством войскового полковника Еремеева. Отправившись за Кубань, Еремеев присоединил к своему отряду всех вооруженных черкесов из владений Батыр-Гирея, принял над ними главное начальство и стал, со всеми силами, лагерем между реками Супом и Псекупсом в ожидании дальнейших событий.

29 июня наши аванпосты дали знать, что абадзехи, показываясь толпами, готовятся к нападению. Тогда полковник Еремеев, посоветовавшись с Батыр-Гиреем, решился предупредить абадзехов стремительным на них натиском. Более четырех часов продолжался кровопролитный бой. Благоразумные распоряжения Еремеева, личная храбрость Батыр-Гирея и губительный картечный огонь нашего орудия решили сражение в пользу нашу. Дравшиеся с ожесточением абадзехи, несмотря на численное свое превосходство, не устояли, дрогнули и бежали. Разбитый наголову неприятель потерял до 1000 человек убитыми и до 2000 ранеными; 300 пленных и 800 лошадей. С нашей стороны ранены были прапорщик Блоха и восемь казаков, из черкесов же Еремеева убито и ранено до 200 человек. С ними пал и храбрый их предводитель князь Батыр-Гирей.

Поражение абадзехов и помощь, оказанная черноморцами преданным нам горским племенам, возбудили зависть и неудовольствие между немирными горцами. Они стали приготовляться к общему нападению на кордонную линию с целью разгромить пограничные поселения Черномории. Анапский паша, узнав о намерении горцев, вызвал в Анапу двух абазинских султанов — главных возмутителей и казнил их. Братья этих султанов поклялись отомстить паше. Они взволновали все горские племена, собрали до 20000 человек, разграбили сначала Пашинский поселок, у Кизилташского лимана, забрали в нем всех жителей, а потом подступили и к самой Анапе, чтобы разорить ее до основания. Несколько дней Анапа находилась в блокаде; слабый гарнизон принужден был запереться в крепости; турки уже терпели недостаток в пресной воде; к счастью их, подоспели подкрепления из Трапезонта и из других турецких крепостей. Скопище черкесов разбрелось по горам; но анапский паша пошел по следам их и жестоко наказал в самых местах их жительства.

С этого времени черкесы начали постоянно тревожить черноморскую кордонную линию, и хотя казаки разбивали шайки, прогоняли хищников за Кубань, однако не всегда можно было подстеречь замыслы коварных неприятелей. В темные ненастные ночи, пробираясь между казацкими секретами в наши пределы, черкесы воровали скот, уводили наших в плен или убивали и увечивали несчастные жертвы. Бывали примеры, что пленникам, которых нельзя было перевезти за Кубань, черкессы подрезывали ножные жилы и бросали их в кубанских плавнях [206] . Если же кого уводили в горы, то там ожидали его все ужасы плена у дикарей.

206

Донесение войск. правит. екатеринод. окр. правл. 6-го сентября 1795 г. № 417. (Из дел Куб. войск. архива).

Войсковое начальство употребляло все меры предосторожности на границе для охранения наших прикубанских поселенцев, которые, в свою очередь, научились тщательнее оберегать свою селитьбу и из среды себя составляли ночные вооруженные обходы вокруг своих жилищ. Принято было за правило, чтобы все отправлявшиеся к прибрежью Кубани останавливались на ночлеги только в кордонах, и потому нередко еще до заката солнца люди всех сословий, пола и возраста приходили ночевать на посты. Все жившие вблизи границы, и на самой границе, были вооружены. Много помогали казакам преданные России закубанские владельцы: они удерживали подвластных им народов и других горцев от участия в грабежах, отбирая у разбойников угнанный скот и награбленное имущество, отнимая пленных и тем старались сохранить мир и дружбу с черноморцами. Однажды князь Ахмет-Калеобатов, по извещению кордонного старшины, поймал преступника из своих черкесов, воровавшего на нашей стороне скот. Закованного в железа он представил его в Ольгинский пост и требовал казни вора; но как начальник кордона на это не согласился, то князь Калеобатов велел своим черкесам снять с разбойника железа, связать ему руки и бросить с большого обрыва в Кубань, что и было исполнено на глазах кордонного начальника [207] .

207

Донесен. гр. Зубову полк. Головатого 28 апреля 1795 г. № 556 (из дел, Куб. войск. архива).