Черноморские казаки (сборник)

При открытии войны с Персией от Черноморского войска, по требованию корпусного командира, в конце 1826 и в начале 1827 годов были командированы в Тифлис 1-й и 4-й конные полки, 6-й пеший полк и особая пятисотенная команда из переселенцев; а 12 февраля 1827 года и вся Черномория объявлена на военном положении [238] .

Черноморские полки, прибыв в действующую армию, поступили под команду генерал-лейтенанта Красовского и участвовали во многих сражениях с персиянами. В 1830 году они возвратились из похода, кроме 1-го конного полка, который был командирован в действовавшую армию против турок. Отличаясь постоянно усердием к службе и храбростью, 1-й конный Черноморский полк удостоился получить Высочайшую награду — знамя, с надписью: «За отличие в Персидскую и Турецкую войны, 1828, 1829 и 1830 годах» [239] .

238

Полн. Собр. Зак. 1827 г. (869).

239

На знамя дана Высочайшая грамота 21 сентября 1831 года.

В 1827 году на место умершего войскового атамана Матвеева был назначен войска Черноморского полковник Бескровный [240] .

В декабре генерал-майор Сысоев, по собственному желанию, выбыл из Черномории на Дон. Бывшая под командою его Черноморская кордонная линия подчинена ведению атамана Бескровного.

В это же время Черноморское войско было обрадовано неожиданной Монаршей милостью. Государь Император, в ознаменование особенного благоволения к нерегулярным войскам, Всемилостивейше соизволил назначить Наследника престола, Его Императорское Высочество Великого Князя Александра Николаевича, ныне царствующего Государя Императора — атаманом всех казачьих войск [241] . Бескровный был переименован из войсковых — наказным атаманом Черноморского казачьего войска, — каковым званием преемники его и до сих пор именуются.

240

Указ Правит. Сен. Черн. войска канцелярии, 30-го сентября 1827 г., № 59606.

241

Высоч. прик. 2 октября 1827.

На принесенное наказным атаманом Бескровным поздравление от Черноморского войска, Августейший атаман в рескрипте от 16 декабря 1827 года писал:

«Алексей Данилович! Я получил письмо ваше от 21-го минувшего ноября и с благодарностью принимаю изъявленное в оном от лица Черноморского войска поздравление с Всемилостивейшим назначением Меня атаманом всех казачьих войск. Нося звание начальника над войском, отличным своими подвигами и верностью престолу и отечеству, Я ласкаюсь особенно приятною для Меня надеждою, что со временем заслужу Государю и Любезнейшему Родителю Моему оказанную Мне милость таковым назначением. Остаюсь вам доброжелательным. Александр».

Турция между тем настойчиво стремилась к подчинению закубанских народов своей верховной власти. Многие владельцы поддались — отчасти увещаниям, отчасти угрозам анапского паши, или же получили от него подарки и дали присягу султану повиноваться его власти и быть заодно с турками против русских; но масса простолюдинов роптала за то на таких владельцев, опасаясь утратить свою вольность.

В эту пору царствовавшего в горах за Кубанью волнения, именно в конце 1827 года, два персидские хана и при них человек сорок персиян прибыли в Анапу искать помощи против России и просить о возбуждении горцев. Получив отказ, персидские ханы, проезжая за Кубанью в свои пределы, сами стали бунтовать горцев. Они говорили: «Что вы сидите смирно? чего смотрите? зачем не воюете с Россиею? У русских теперь войска нет — все в Персии; остались одни только женщины. Некому будет против вас вооружаться. Шах персидский и султан турецкий подняли против России свое оружие, и вы теперь можете иметь все успехи. Если же вы не захотите идти на Россию войною, то мы будем просить султана, чтобы он прислал свои войска для разорения вас».

В то же время и турецкие муллы, распространенные в горах, подговаривали черкесов поднять оружие против русских за султана, если последует война Турции с Россией. Слухи об этой войне носились уже в горах и вскоре оправдались. Командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенант Емануель получил Высочайший рескрипт, данный 3 апреля 1828 года, следующего содержания:

«Надменное упорство Оттоманской Порты, отринув предложения мирные, вынуждает прибегнуть к оружию. Война с сею державою объявлена будет вслед за сим правительству ее.

На основании сего, повелеваю вам, с 25-го апреля, считать войну с Турциею начатою и приступить к действиям против сей державы, сообразно с обстоятельствами и сходно с наставлениями, предначертанными вам, по повелению Моему, начальником главного Моего штаба.

Возлагая на особенное попечение ваше полное охранение вверенной вам области, Я остаюсь в твердой надежде, что доверенность и уважение, которые вы снискали между горскими племенами Кавказа, предупредит всякое с их стороны неприязненное действие, и что твердость и мужество ваше укротят все замыслы недоброжелательных и врагов России».

Начальник главного штаба Его Императорского Величества граф Дибич, препровождая это Высочайшее повеление Емануелю, писал, что действия против Турции на границе, ему (Емануелю) вверенной, будут состоять «в нападении на Анапу, куда флот, с десантом, получил уже повеление отплыть из Севастополя 20-го апреля». Относительно же покровительствуемых Турциею закубанцев и других горских народов, Дибич прибавлял, что Государю Императору угодно, чтобы «обращение с ними было дружелюбно; чтобы желающим переселяться к нам дано было на сие дозволение, с надлежащими мерами предосторожности; а от желающих присягнуть на верноподданство России, принимаема была присяга. Чтобы просящим защиты и покровительства нашего против турок, или преданных им племен, была оказываема помощь назначением достаточных для сего отрядов, соблюдая при том, чтобы приближение в горы наших войск не могло возбудить опасений в соседственных поколениях». В заключение начальник главного штаба писал, чтобы «всякие покушения на наши пределы были немедленно отражаемы и наказываемы должным образом, для укрощения других хищников».

Соображаясь с полученною инструкцией, генерал Емануель приказал наказному атаману Черноморского войска «предварительно, по секрету, внушать народам, близ Кубани обитающим, что ежели они в турецких делах не примут участия, а останутся спокойными в жилищах своих, то были бы уверены, что российское войско, при переходе за Кубань, не только никакого вреда не учинит, но в нужном случае им и помощь окажет, лишь бы они, при сближении наших войск, выслали двух, или трех старейшин навстречу, с объявлением, что они мирные обитатели». Напротив того, все те, которые «примут участие турков и будут ополчаться, признаны будут за неприятелей России и против них употребится сила оружия нашего». Предписывая атаману, чтобы, при начале войны, кроме назначенных резервов на кавказской линии были собраны на границе черноморские полки, ожидая дальнейших распоряжений, Емануель сообщил Бескровному некоторые наставления, данные управляющим министерством иностранных дел, относительно сношений наших с горцами. Этими наставлениями было обусловлено, что, в случае перехода наших войск за Кубань, они не должны касаться собственности закубанцев «невинных против нас» и, кроме того, наблюдать, чтобы «за вины частных лиц не были наказываемы целые общества».

25 апреля 1828 года генерал Емануель издал прокламацию к закубанским народам на русском языке, с турецким переводом, следующего содержания:

«Российская Империя объявила Порте Оттоманской, за нарушение мирного трактата, — войну, и потому от имени Великого Государя моего извещаю вас, что, при появлении турков за Кубанью, или если бы, сверх всякого чаяния, предприняты были против России злые намерения каким-либо из племен закубанских, сборищем, войска русские тотчас вступят в ваши земли для истребления их. Впрочем, война сия до вас не касается, ибо российское правительство вас с турками не смешивает и только против их и закубанских возмутителей будет употреблять свое оружие. Между тем, вам, неоднократно испытавшим в прежние времена столько гибельных бедствий чрез обманчивое покровительство властолюбивой Порты, пора уже обратиться к благоразумию, и в войне сей не принимать никакого участия. Выгоды, которыми вы пользовались и пользуетесь от дружелюбного соседства с жителями Кавказской области и Черномории, обнадеживают меня, что вы не отвергнете сего моего совета, и что в доказательство расположения своего к Российскому правительству, немедленно изгоните из земель своих находящихся теперь среди вас турков.

В таком предположении, — все жители закубанские, при вступлении за Кубань русских войск, должны быть совершенно покойны в домах своих и спокойно заниматься хозяйственными своими делами, ибо войска не только не причинят им никакого оскорбления (повторяю: если жители останутся мирными), но, напротив того, в случае нужды, будут даже защищать их против насилия турков. В предосторожность же войскам требуется, чтобы, при проходе их мимо аулов, было высылаемо от каждого по три почетнейших старшин, с объявлением, что жители в деле турков не участвуют, при чем должны выдаваться в верности аманаты. После сего старшины могут объяснять отрядным начальникам все свои надобности.

Тем из закубанских племен, которые вздумали бы утеснять своих односеленцев, за преданность к России, будет отмщено точно так, как за собственную обиду русских. Для сего утесняемые должны тотчас требовать себе защиты от ближайших к ним русских воинских начальников.

От беглых кабардинцев, находящихся за Кубанью, один раз навсегда требую я, чтобы они от хищничеств удержались; в противном же случае, добычами не заменятся им потери, которые понесут они, если привлекут на себя русское оружие. К тому же и сами жители закубанские, давшие им убежище, должны за стыд почитать следовать их легкомысленным советам, а и того еще более, терпеть в них своих притеснителей и им повиноваться.