Черные дрозды

В носу запах пыли и плесени. Они не беспокоят Харриет. Чего не скажешь о Фрэнки; он скользит мимо башен из журналов, чтобы отыскать себе диванчик, на который он и опускается. Длинные вытянутые ноги мужчины делают его похожим на долгоножку, пытающуюся устроиться поудобнее.

Его взгляд упирается в лестницу, откуда на мужчину сквозь прутья перил смотрят два золотистых глаза. Ещё одна шелудивая кошка устроилась за кипой журналов.

Женщина, Элеонора Гейнз, садится в кресло и кладет руку поверх кислородного баллона.

— Вы сказали что-то на счет Эшли.

Харриет не садится. Она остается стоять, но при этом не двигается. Женщина совершенно неподвижна.

— Верно. Вы его видели?

— Нет.

— И никак не контактируете?

— Я же сказала, что нет. Я ничего от него не слышала. Ни звоночка. Он исчез. Улетел из гнезда, когда у меня обнаружили эмфизему легких. И я полагаю, он никогда больше не вернется. Мы закончили?

Старая сука врет. Отчасти правда, что у людей есть определенные сигналы, по которым можно понять, что они лгут, но у всех они индивидуальны. Должно быть чутье, чтобы определить, когда человек лжет. У Харриет такое чутье есть. Старуха перегибает в том, как преподносит информацию, насколько сильно она протестует. Как её рука крепче сжимается вокруг баллона с кислородом, подтягивая его чуть ближе. У Харриет какое-то животное чутье. Она практически чувствует запах обмана.

— Миссис Гейнз. Ваш сын. Мне не хотелось бы думать, что вы сейчас препятствуете нашему расследованию. Мы пытаемся ему помочь, поймите. Пытаемся защитить его от кое-каких плохих людей.

Сухие губы старухи подрагивают. Брови сходятся у переносицы.

— Оставьте его в покое, — шипит она. — Он хороший мальчик. Присылает мне деньги.

— Деньги? И как много?

— Достаточно для моего лечения.

— Вам что-нибудь известно на счет чемоданчика? Железного чемоданчика?

Повертев кислородной трубкой, миссис Гейнс отрицательно качает головой.

Харриет наконец шевелится. Она двигается не быстро; просто приближается и вторгается в личное пространство пожилой женщины. Колени едва не касаются кислородного баллона. Харриет сцепляет руки перед собой.

— Я вижу, вы на кислороде, — говорит она.

— Я же говорила вам, эмфизема. Это у меня из-за курения. Большая часть легких не работает. Врачи говорят, функционирует не более двадцати процентов. Оставшиеся проценты вы восстановить не сможете, утверждают они. Чертовы докторишки.

— И кислород необходим вам для дыхания.

Миссис Гейнз теребит потрепанный край одеяла.

— В том и смысл. — Слова произносятся с сарказмом и горечью.

— Интересный факт о кислороде, — говорит Харриет, — я уверена, вы стараетесь держаться подальше от баллона и патрубка…

Харриет достает Зиппо с оттиском лапы на металле.

— …потому что они огнеопасны.

Фрэнки канючит:

— Пойду, сделаю чай или что-нибудь еще. — Харриет не возражает. Для подобно рода вещей Фрэнки ей не нужен. Это её роль, не его. У каждого из них — своя. Тем не менее, она порой задавалась вопросом: не потерял ли он вкус к этой работе? Есть ли у него стержень?

Пока Фрэнки выходит из комнаты, глаза миссис Гейнз по-прежнему прикованы к зажигалке.

— Вы не из ФБР, — шипит старуха, глядя на свое отражение в хромированной стали.

— Должна уточнить, — говорит Харриет. — Кислород не взрывоопасен. Технически, это катализатор. Так горит огонь, он питается кислородом. Именно он помогает пламени распространяться быстро и продуктивно. Проблема воздуха, который нас окружает, в том, что кислород в нем растворен. Другое дело, чем дышите вы. Он невероятно чистый. Концентрированный.

— Пожалуйста, — говорит пожилая женщина.

Лицо Харриет не выражает никаких эмоций, но внутри, словно газель, скачет сердце. Это её любимая часть работы. Внутри мозга пульсирует маленький центр тепла.

— Если я зажгу огонь в зажигалке, — продолжает Харриет, — в присутствии баллона с драгоценным кислородом, то трубочка очень быстро разнесет пламя по всему вашему хрупкому иссушенному телу. Вы когда-нибудь видели, как человек сгорает заживо?

— Мой сын…

— Забудьте о нем. Подумайте о себе. Я была… на месте аварии, когда горела машина. Мужчина и его жена оказались в ловушке, их зажало покореженным металлом и оплавившимися ремнями безопасности. Смерть была не быстрой. И крики. Вокруг все бегали. Вот только весь этот кипиш волнует кислород и дает огню больше пищи.

Миссис Гейнз тихо всхлипывает, когда Харриет вытаскивает трубки из носа пожилой женщины. Из свободного конца слышится шипение: фссссс, некогда животворящее, ныне смертоносное. Харриет подносит зажигалку ближе, откидывает крышку, поглаживает пальцем.

— Итак. Ваш сын. Где он?

— Я не могу…

— Говорите. Ваш сын. Или вы сгорите. И этот дом тоже.

Старуха рыдает, кричит:

— Он невиновен!

— Невиновность — это миф. — Харриет высекает огонь, но держит зажигалку в стороне, медленно приближая; так мать игриво подносит ложку с едой расшалившемуся малышу. — Скажите, где ваш сын или умрете в стенах, что распирает от ваших дурацких кошек.

— Северная Каролина, — доносится из-за спины Харриет голос Фрэнки. Женщина хмурится и оборачивается, закрывает зажигалку и укрощает пламя.

Напряжение покидает миссис Гейнз и она просто заваливается вперед; она плачет и стонет.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Харриет.

В одной руке у Фрэнки банка с имбирным элем, из которой он делает большой глоток, словно желая убедиться, что его губ не коснется никакая зараза. В другой же он держит почтовую открытку.

— Тупой придурок отправил ей открытку из Северной Каролины, а эта идиотка повесила её на холодильник, как какой-то рисуночек. Штемпель недельной давности. — Фрэнки хмурится и снова читает содержимое открытки. — Как она и говорила, он присылал ей деньги.

Харриет берет открытку. Просматривает. На лицевой стороне приветствие из Северной Каролины! С названием штата нарисованы горы, океан и холмы. На обратной стороне Эшли пишет: «Мама. Я в городе Провиденс. Недалеко от Эшвилля. Познакомился кое с кем, кто присоединится к команде и повысит мои продажи. Скоро все изменится к лучшему. Не болей. Скоро пришлю деньги. Люблю тебя. Эш».

— Мда, — разочарованно говорит Хирриет. — Больше вопросов нет.

Она понимает, что должна быть довольна. У них есть ответ на вопрос и получили они его без всяких усилий. И нет тел, чтобы подчищать за собой. А огонь — это неуправляемая, хаотичная стихия.

И тем не менее, так хочется порой сжечь старуху.

— Эшли, — бормочет пожилая женщина.

Харриет пытается найти способ вывести своё настроение из штопора. Она думает о том, чтобы воткнуть его в старуху, рассказав, чем её сын зарабатывает на жизнь. Но пожилая женщина уже и так догадывается и, кроме того, Харриет устала.

Вместо того она говорит:

— Убей её, Фрэнки. Я жду в машине.

* * *

Снаружи Харриет крепко сжимает открытку в ладони.

Позади неё раздается два выстрела. Оружие Фрэнки.