Черные дрозды

— Ну да, — отвечает она. Мириам приехала сюда на Мустанге Эшли. Чтобы взять машину, пришлось его уговаривать, как она когда-то просила папочку дать ей покататься по городу на его Бенце.

— Рад тебя видеть.

— Ты выглядишь… чистым.

Эти слова выбивают его из равновесия. Мириам чувствует себя неловко.

— Принял душ, — говорит он.

— Люблю это в мужчинах.

— Не думал, что ты позвонишь.

Мириам выбрасывает сигарету. Та падает в лужу и шипит.

— Да неужели?

— Я думал, что ты с тем…

— С другим парнем? О, нет. Это мой брат Эшли.

Луис смотрит с облегчением. Словно его парус только что поймал ветер.

— Твой брат?

— Ага. Я потому и здесь. Навещаю его. Подумываю найти работу, квартиру. — Ложь течет себе и течет. Как только она поворачивает кран, поток уже на остановить; у крана ломаются переключатели. — Конечно, он безработный, но мама с папой всегда говорили, что из него не будет толка. А у меня внутри самый настоящий соревновательный дух. Я решила, что могу приехать сюда, найти ему работу; показать, кто главный, чтобы этот бездельник уже пристроил свою задницу.

— Надеюсь, все получится. Шарлотта — хороший город.

— Хороший, — повторяет Мириам. — Да, он точно хороший. — Хороший. Она прокручивает слово в голове, оно звучит издевательски, плаксиво. Город красив своей чистотой, ровными линиями и отполированным металлом. Лучше бы Мириам оказалась в Нью-Йорке, Филадельфии или Ричмонде: грязь, сажа, странные углы, химические запахи, вонь отходов смешивается со странными ароматами еды.

— Готова? — интересуется Луис.

Желудок проваливается в пустоту. Она не готова. Действительно не готова.

— Конечно, — говорит Мириам и делает шаг к нему, чтобы взять за руку.

— Колесница ждет.

* * *

Фильм оказался отстойным. Ужин посредственным.

У Мириам такое ощущение, что она сбилась с пути. Они сидели рядом во время киносеанса, потом напротив в итальянском кафе, но они как будто находились за тысячи миль друг от друга. Он смещается — вопрос, взгляд, тянется через стол — она отклоняется — отступает, уводит взгляд в сторону, убирает руки на колени. Два магнита повернулись не той стороной — отталкиваются, а не притягиваются.

«Это не работает», — думает она снова и снова.

Сейчас они опять сидят в грузовике, едут часто останавливаясь в потоке по бульвару Независимости. Но Мириам не чувствует себя независимой. Она в ловушке. В кандалах.

— Моя жена мертва, — внезапно говорит Луис, когда они останавливаются на красный свет.

Мириам моргает. Это так неожиданно — якорь, брошенный за борт, резкий всплеск.

Он продолжает говорить:

— Я соврал тебе тогда. Сказал, что она ушла. Это правда только… немного странная. Она мертва. Вот так она от меня ушла.

Мириам опускает глаза на коврик, ожидая увидеть там свою челюсть и язык, трепещущий, словно умирающая рыба.

— Я не знаю, что сказать, — всё что говорит Мириам.

Луис делает глубокий вдох и, похоже, не собирается выдыхать.

— Я убил её, — говорит он.

Мириам не так-то легко удивить. Она многое повидала и со временем эти вещи стали похожи на старый свитер; они стирают любые предположения об этом мире. Мириам видела пожилую темнокожую леди, которая ходила в туалет прямо на шоссе. Однажды она увидела, как женщина забила мужчину до смерти его собственным протезом, потому что ей показалось, будто он ей изменяет. Она видела кровь и блевотину, автомобильные аварии и рентгеновские снимки, на которых видны разные вещи, которые люди засовывали себе в задницу (например, лампочку, кассету или скрученный рулон комиксов) и, по крайней мере, два случая, когда парни пытались совокупляться с лошадьми и их затоптали на смерть. Сейчас человек-животное вряд ли загадка; его развращенность, его безумие, его печаль — все эти штуки хорошо закаталогизированы в её разуме, а ведь Мириам еще нет и тридцати.

Но Луис. Этого она не ожидала.

Он? Убийца?

— Я был пьян, — объясняет он. — Мы провели хороший вечер. Было тепло. Поужинали в патио нашего любимого ресторана… маленькое кафе, выходящее окнами на реку. Мы разговаривали о том, где были, что делали. Говорили на счет детей. О том, что пришло время… или для детей как раз не время, но, может быть, пора перестать пытаться. Есть ли в этом вообще какой-то смысл. Мы смеялись, у обоих было по маргарите и…

Он замолкает. Обрывается поток; закрываются шлюзы. Глаза Луиса — орудийные стволы, направленные на горизонт, или в никуда.

У Мириам в голове образ Луиса, который своими огромными ручищами душит жену и давит так сильно, как вы выдавливаете прыщ — может, текила заставляет его это делать: червь прополз по горлу и впился в мозг.

— Мы сели в машину, у меня в голове всё кружилось из-за выпитого, но я не думал об этом, потому что считал, что мы неудержимы, а дорога необычайно широкая. Я потерял над машиной контроль спустя пять минут, как мы выехали домой. Не было ни дождя, ни чего-то еще, и ездил я по этой дороге сотни раз, но там был один такой поворот… я вошел в него на слишком высокой скорости, реакция у меня была замедленной, а дорога шла вдоль реки…

Он наконец выдыхает.

— Машина ушла под воду, — говорит Луис. — Окна, двери не открываются. Я не помню, как выбрался. Очнулся на берегу и наблюдал за тем, как вода оборачивается вокруг четырех колес, торчащих из реки. Моя жена, Шелли, она осталась внутри. Она всё ещё была в машине. Они нашли её пристегнутой. Легкие были наполнены грязной речной водой.

Мириам не уверена, что сможет заговорить.

Луис пробегает пальцами по волосам.

— После этого я продал всё, что у нас было, включая дом. Уволился с работы на фабрике, сдал на права водителя грузовика и отправился бороздить дороги. Домой с тех пор не возвращался. И вот я здесь.

— А ты специалист в том, какие приятности надо рассказывать девушке, — говорит Мириам. Это обидные слова, но она ничего не может с собой поделать. Они просто извергаются из неё.

Луис пожимает плечами.

— Я подумал, что вечер и так не очень удался, так что же я теряю.

Она смеется, потом смеется и он. Неожиданные звуки.

— А ты, оказывается, испорченный товар, — говорит Мириам.

Луис кивает.

— Полагаю, что так. А ещё я полагаю, что это не особенно привлекательно.

Мириам чувствует, как кровь приливает к щекам. Он и понятия не имеет, насколько он неправ.

* * *

Мириам лежит на Луисе в комнате мотеля, белое на рисе, хром на бампере, голодный велоцираптор на привязанной козе. Мириам не может отделаться от запаха сломанной души. У неё в носу стоит вонь смерти, и она понимает, что в глубокой заднице, но как говорила её мать, что есть, то есть.

Луис похож на чертов небоскреб — девушке надо карабкаться на него, как на Кинг-Конга. Положив руку ему на плечо, она приближается голодными губами к его уху, проводит другой рукой по груди, обвивает ногами. «Это, должно быть, выглядит комично, — думает Мириам, — да и насрать». Они не порно снимают. Не для публичного потребления.