Черный Гиппократ
Шрифт:
«Что ж! Назвался груздем — полезай в туесок. Вздумал оригинальничать — иди до конца».
Но уж очень эта одежда подавляла в нем личность. Трудно было гордо нести голову и смотреть независимо, держаться соколом, когда плечи твои поджаты рахитически к самым ушам, когда у пижамы, застегнутой на верхнюю пуговицу, полы раскинулись балахоном, когда дурацкие, шутовские штаны столь коротки, что сверкают не только пятки, но и икры… Может быть, впервые в жизни Нестеров пожалел, что он человек высокий, с длинными руками и ногами. Но выбирать не приходилось…
Санитарка с каменным выражением лица повела Владимира к лифту. Когда он вошел в кабину, она, ни слова ему не сказав, сама нажала на кнопку, а сама входить не стала. Дверцы кабины закрылись,
Лифт остановился. Нестеров вышел на этаж — здесь был холл. Нестеров огляделся: направо — торакальная хирургия, налево — абдоминальная. Медицинское образование подсказывало, что следует двигаться в абдоминальную. И он, открыв большую скрипучую дверь, пошел по темному коридору к виднеющейся вдалеке настольной лампе сестринского поста. Чувствуй он себя похуже, — он мог бы кончиться в этом длиннющем коридоре, и никто бы даже не заметил его преждевременной кончины. Это была печальная мысль: медицина, его поприще, его кормилище, его призвание и даже более того — медицина, его любовь, — не блистала ни добрым обхождением с болящим, ни порядком, ни сервисом… Она как будто вообще ничем не блистала и была тускла, как единственная лампочка в коридоре отделения абдоминальной хирургии клинической больницы № 666… Впрочем эта печальная мысль не была для Нестерова таким уж открытием: он и прежде смутно догадывался, что отечественная медицина не блещет, но надеть этот горб на себя и испытать его тяжесть ему довелось впервые.
Владимир подошел к сестринскому посту и огляделся. Дежурной сестры на месте не было. На столе под самой лампой лежала новенькая и тоненькая еще история болезни. Он прочитал: «Нестеров Владимир Михайлович, год рождения 1966, предварительный диагноз: желчно-каменная болезнь в стадии обострения…»
Да, это было про него…
Из палаты вышла молоденькая симпатичная медсестра с лотком в руках:
— Вас уже подняли?
Она поставила лоток на стол и взглянула на лицевую часть истории болезни. В лотке лежал использованный шприц.
— Идемте со мной, Нестеров.
Медсестра указала ему койку в одной из палат. У двери. Именно койку, а не кровать. В больницах принято называть — койка. В палате стояли еще четыре койки, но кто на них лежал, Нестеров не мог видеть, поскольку медсестра не включала свет. Палата была освещена из коридора.
— Ложитесь пока, но не спите. За вами придут…
Нестеров послушно лег, и сам не заметил, как задремал. Он так намучился за этот вечер… Он увидел во сне Вику: она стояла на мосту над каналом и смотрела на Нестерова. А на другом мосту — далеко в перспективе над тем же каналом — стоял Артур. Вика с сочувствием смотрела на Нестерова. Тот понимал, что видит ее и Артура во сне. И даже не сомневался, что этот сон не случайный, а что-то значит. Значение, разгадка сна была где-то рядом — стоило только чуть-чуть пошевелить извилинами, ухватить ускользающую мысль. Однако Нестерову это никак не удавалось… Вика вдруг птицей подлетела к нему и больно ущипнула его за плечо: «Нестеров, подымайтесь!»
— Почему?.. — воскликнул Владимир и открыл глаза.
Бледное лицо доктора Блоха низко склонилось к нему:
— Выспитесь еще.
Владимир медленно, придерживаясь за спинку, поднялся с койки. Он думал в данный момент не о том, для чего его подняли, а о том, что лицо доктора Блоха отчего-то знакомо ему. Где-то они уже встречались — давно-давно — и, возможно, не один раз.
— Сделаем блокаду, — объяснил Блох и вышел из палаты.
Нестеров никак не мог вспомнить, где он мог видеть это лицо. В Петербурге он прежде никогда не бывал… Может, встречал Блоха в Москве — на какой-нибудь конференции? Это не исключено…
Дежурная
медсестра — очень милая девушка — уже ждала его в коридоре. Она сопроводила Нестерова в процедурный кабинет. Нестеров зажмурился от яркого света. Посреди процедурного кабинета стоял высокий стол. За этим столом сидел Блох и читал какую-то книгу на иврите. Увидев Нестерова, доктор убрал книгу и указал на стол:— Ложитесь…
Нестеров знал, что ему собираются делать новокаиновую блокаду, и ложиться надо на бок. Но он лег на спину. Он все еще не отказался от инкогнито.
— На левый бок, — велел Блох.
Владимир повернулся на бок.
Пришла еще одна медсестра — такая же молоденькая, как дежурная, и ему помазали поясницу и правый бок чем-то холодным. Доктор Блох вполголоса что-то объяснял девушкам и водил Нестерову по пояснице пальцем…
«Он обучает их на мне», — шевельнулась мысль, готовая перерасти в обиду.
Но Владимир вовремя подумал:
«Надо же им на ком-то обучаться — как обучался когда-то я и этот самый Блох. Чем я лучше других пациентов?»
— Сейчас будет небольшой укольчик, — нежно сказала дежурная медсестра. — А теперь другой укол, который вы не почувствуете…
Но он чувствовал — не боль; ему небольно заталкивали в спину тупой карандаш. Такое было ощущение.
Когда все кончилось, он слез со стола.
— Вас довести до палаты? — участливо спросила дежурная медсестра.
— Я сам… — Нестеров бросил на нее короткий взгляд; хотя эта девушка «затолкала ему в спину карандаш», она была ему симпатична — пока что единственная во всей больнице.
Медсестра удивилась:
— Надо же! Какой крепкий!.. Других после блокады на каталках отвозим…
Пошатываясь, Владимир добрел до своей палаты и повалился на постель. Симпатичная медсестра сделала ему этой ночью еще два каких-то укола. Он совершенно расслабился и лежал на койке пластом.
Боль почти не ощущалась…
«Где же я видел доктора Блоха?..»
Вика стояла на мосту и с сочувствием смотрела на Нестерова. У Вики глаза были взрослой, умудренной опытом женщины. Что-то в них было такое… Вика познала уже нечто еще не познанное Владимиром. Это выглядело странно: ведь она была совсем молоденькая девушка… В перспективе канала, на мосту маячила одинокая фигурка Артура. Фасады зданий… Небо — слитки свинца… Вода-мгла медленно текла под мостами. Это была Лета. Нестеров стоял на берегу и смотрел вниз. Ему было не по себе… Оказывается, нужно было иметь преимущества, чтобы заглядывать в Лету…
Проснулся Нестеров, когда в палату вошли врачи. Это был врачебный обход. Доктор Блох, примерно его же возраста — заведующий отделением, две медсестры. Одну — дежурную медсестру — Владимир уже знал; другая — постарше с какой-то недоброй внешностью роковой красавицы — как видно, сменяла первую; слушая врачей, она записывала что-то в блокнот.
Доктор Блох задерживался возле каждого из больных не более минуты. Он отчитывался за дежурство: температура, динамика, перевязки… Знакомая картина. В таких обходах и Нестеров принимал участие не раз. Но стоял он по ту сторону спинки кровати…
Владимир укрепился в намерении сохранить инкогнито. Пусть это будет в некотором роде эксперимент… В этом даже есть некоторое удовольствие — показать, что ты не знаешь того, что ты на самом деле знаешь!
Врачи завершали обход в палате.
— А вот поступивший ночью больной, — доктор Блох подошел к койке Нестерова. — Предполагается… э-э… приступ желчной колики; состояние средней тяжести, температура при поступлении субфебрильная, была тошнота, позывы на рвоту…
Заведующий отделением пробежал глазами записки дежурного врача, посмотрел лист назначений. Лицо его тоже показалось Нестерову знакомым. Это прямо наваждение какое-то. И опять же: Нестеров никак не мог припомнить, где уже видел это лицо — продолговатый овал, правильные черты, квадратный подбородок, холодные, голубые, цепкие глаза…