Черный мел

— Или наоборот, — продолжил Джолион, ему показалось, что им пока не удалось произвести впечатление. — Проигравший обязан целый месяц всюду ходить в костюме и при галстуке. — Джолион посмотрел на Длинного, кажется, песок в песочных часах иссякает слишком быстро. — А залог теряет не только тот, кто не выполнит задания, но и тот, кто расскажет хотя бы одному постороннему человеку, кроме участвующих игроков, почему он так странно себя ведет. Повторяю, секретность в нашей Игре — очень важный фактор.

— Дальше по ходу Игры задания становятся все труднее, — подхватил Чад, но тут же замолчал, ведь для продолжения пришлось бы вступить на еще неизведанную территорию.

— Мы не намерены подвергать кого-либо опасности или требовать от кого-то противозаконных поступков. Но, как уже сказал Чад, задания будут постепенно усложняться и делаться все неудобнее. Лично для меня в этом заключен один из самых интересных элементов Игры — подвергаться унижению на глазах у очевидцев! Лично меня ужасает сама мысль о пении на публике. Если мне достанется такое задание, я, возможно, выкину белый флаг и сразу же лишусь залога. С другой стороны, для кого-то пение — удовольствие, и игрок будет только рад такому испытанию. Тут дело не столько в унижении действием, сколько в психологическом надрыве. Ну и конечно, кому как повезет… — Джолион снова тянул время в надежде быстро придумать какое-нибудь задание сложнее. — Например… например, проигравший обязан будет три раза обежать голышом парадный двор. — Он поморщился и подумал: «Как перепившийся регбист… Хотя это ужасно банально!»

— Или устроить выставку картин, — брякнул Чад, сразу же пожалев о своем предложении.

Длинный расправил плечи. Судя по всему, его заинтересованность постепенно проходила. В задумчивости он отвел взгляд от Джолиона и Чада и посмотрел в пространство.

Джек кашлянул и, хотя слышал об Игре впервые, начал говорить:

— У нас есть и другие идеи. Можно, например, вступить в левацкую студенческую группировку и произнести речь, которая будет признана расистской или сексистской… Такие речи их больше всего заводят, потому что у них напрочь отсутствует чувство юмора… Или, например, проигравший будет обязан прочесть лекцию о Маргарет Тэтчер и объявить, что для вас она не злодейка, а, наоборот, героиня и спасительница нации. Надо будет внушать высоколобым либералам, что убивать аргентинцев на Фолклендах было необходимо, а Тэтчер спасла экономику, дав хороший пинок шахтерам. — Джек ухмыльнулся, собственное предложение нравилось ему все больше и больше. — Представьте, что тут начнется! Аудитория взорвется, ведь лектор разворошит их уютный муравейник… Настоящий бедлам! С тем, кто произнесет такую речь, не будет разговаривать ни один человек во всем колледже.

Длинный снова слегка оживился и, задумчиво прикусывая губу, спросил:

— А что еще?

— Да мыслей у нас до фига, — ответил Джек. — Постепенно задания делаются серьезнее и мрачнее. Но мы уже рассказали достаточно, чтобы вы уяснили общий смысл.

Длинный повернулся влево и приказал:

— Запиши его имя.

— Томсон без «п», — напомнил Джек, пока Средний заполнял третью строчку в блокноте.

— Ну а почему вы обратились к нам? — спросил Длинный.

— Нам нужно финансирование, — ответил Чад.

Представители «Игры» переглянулись и, видимо, без слов пришли к согласию. Сначала улыбнулся один из них, потом заулыбались все трое.

— Десяти тысяч фунтов вам хватит? — спросил Длинный.

— Как вы понимаете, предложение делается небескорыстно, — добавил Средний.

А Коротышка осторожно и вместе с тем язвительно подхватил:

— Вам придется представить официальную заявку. Объемом… думаю, достаточно будет одной стороны листа формата А4.

— Извините, десять тысяч фунтов? — спросил Чад. — Вы сказали — десять тысяч, верно?

— Да, мистер Мейсон, десять тысяч фунтов, или примерно двадцать тысяч ваших американских долларов, — ответил Длинный. — Если вы представите нам заявку. И если мы ее одобрим.

Чад изо всех сил старался не расхохотаться.

— Мы вынуждены настаивать еще на одном важном условии, — продолжал Длинный. — При каждом раунде или розыгрыше на всем протяжении Игры обязательно будет присутствовать хотя бы один из нас троих. Наше присутствие необходимо не только на розыгрышах, но и при выполнении заданий. Отказаться от данного условия нельзя. Мы ни в коем случае не станем вмешиваться. Мы всегда будем действовать всего лишь в качестве молчаливых наблюдателей, если только не произойдет какого-нибудь существенного нарушения правил. И последнее. В заявке вы должны подробнее описать характер заданий.

— Нам очень понравились идеи… — Средний глянул в блокнот, — идеи мистера Томсона.

— Пожалуй, вам стоит развивать стратегию в направлении, намеченном мистером Томсоном, — сказал Коротышка.

Затем Длинный застегнул пуговицы на пиджаке:

— Мистер Мейсон, мы не раздаем деньги кому попало. Для этого требуется нечто особенное. Но у вашей игры, как нам кажется, есть потенциал.

Средний взял маленькую вывеску «Общество Игры», а Коротышка достал из заднего кармана джинсов карточку и что-то записал на ней.

— Связаться с нами можно только по этому номеру. Номер мобильного телефона, так что на вашем месте я не стал бы напрасно тратить время, пытаясь разыскать нас в каком-нибудь колледже или другом учреждении.

— Мобильник, — фыркнул Джек. — Значит, вы богатенькие извращенцы?

В Питте мобильный телефон тогда имелся только у одного студента — виконта и будущего наследника одного из самых крупных состояний в Европе.

Словно намеренно не замечая Джека, Длинный взял карточку у Коротышки и протянул ее Чаду.

— Вам дается время до понедельника, — произнес он. — Скажем, не позднее полудня. Место встречи выберите сами, позвоните и дайте нам знать. — Он дважды стукнул костяшками пальцев по краю кафедры.

Чаду показалось, что Средний и Коротышка вздохнули с облегчением, а может, даже с благодарностью. Длинный кивнул своим низкорослым спутникам, и они ушли гуськом. Первым шел Длинный, совсем как утка, которая ведет выводок. Вскоре над толпой осталась видна только его голова.

XI(i).Сегодня меня разбудило солнце. Должно быть, вчера вечером я не задернул шторы из-за волнения после прогулки, первым днем тренировки. Кстати, надо больше гулять.

Целых три года, с самого начала моего затворничества, я просыпался только от противных звуков мусоровозов, которые приезжают каждое утро. Они занимаются сизифовым трудом — убирают мусор большого города.

Но сегодня я просыпаюсь от радости. Я совершил поразительное новое открытие. Позвольте вначале коротко рассказать своего рода предысторию. Моя квартира на местном жаргоне называется «паровозиком». Такое название она получила из-за планировки: три узких и длинных помещения идут друг за другом, как купе поезда. Кухня находится сзади, гостиная впереди, а спальня — посередине. Дверные проемы имеются, но двери есть только на концах. И если на кухню и в гостиную свет извне еще проникает, спальня в моем «паровозике» — настоящее сердце тьмы.

Поэтому утром, когда я впервые просыпаюсь в залитой солнцем спальне, я вдруг замечаю в изножье кровати большой платяной шкаф. Откуда он взялся? Нет, конечно, я помню, что там стоял большой платяной шкаф. Хотя с женой я развелся, рассудок еще не окончательно меня покинул. И все-таки… Сколько времени, оказывается, я не раздвигал шторы и не поднимал жалюзи!

Более того, я не очень-то люблю свет настольных ламп или люстр. В спальне нет ни одной неперегоревшей лампочки. Если подумать, мне одному чем еще можно заниматься в спальне, если не спать? В темноте! Более того, для самых мрачных часов у меня имеется фонарик на бечевке, иногда я вешаю его на шею. Фонарик я включаю, когда он нужен. Когда нет — экономлю батарейки. Настенные или потолочные светильники приходится включать только в том случае, если какая-то работа требует задействовать обе руки.